Неопытная искусительница - Кендалл Беверли - Страница 34

Он вздохнул, признавая поражение, и устало потер лицо. Не прошло и суток, как его нареченная поменялась, как и будущая жизнь. При мысли о Мисси горло снова перехватило, в груди поселилась тупая боль. Он внутренне сжался, представив себе ее реакцию, когда его обручение с леди Викторией станет достоянием гласности. Проглотив ком в горле, он распахнул дверцу кареты и выбрался наружу.

Умело правя фаэтоном, Джеймс мчался по улицам, тесным от карет, лошадей и людей, поворачивая так резко, что экипаж опасно накренялся, становясь на два колеса, прежде чем с грохотом выровняться.

Первое, что он сделал по прибытии домой, — это поручил своему лакею устроить две встречи: одну с доктором Литчфилдом, а другую — с Мисси.

Странно было сознавать, что никто даже не догадывается, глядя на нее, что она лишилась невинности.

В глазах ее матери, сестер и Беатрис не читалось любопытства. Никто из домочадцев не заметил, что за напускным спокойствием кипят противоречивые эмоции: стыд, страх, неуверенность и слабые проблески надежды. Глядя на нее, никто не мог бы сказать, что она больше не девственница, а следовательно, ее жизнь погублена окончательно и бесповоротно.

И потому это утро ничем не отличалось от любого другого.

Мисси только что вернулась с прогулки в Гайд-парке, когда Стивенс вручил ей записку, подождав, пока она останется одна в утренней комнате. Пробежав глазами короткое послание, она написала ответ, а он передал его лакею Джеймса, ожидавшему в прихожей.

Не успели ее мать и сестры появиться в комнате, как она привела свой план в действие. Заявив, что ей нужно отдохнуть перед балом у Флоршемов, который должен был состояться этим вечером, Мисси уклонилась от намеченной поездки в Воксхолл-Гарденз. Виконтесса все же разрешила ей уклониться от дневных развлечений. Мать вполне понимала тяготы светской жизни. Юным девушкам требуется сон, чтобы оставаться бодрыми и свежими до рассвета.

Ровно в два часа дня, через полчаса после того, как мать и сестры отбыли из дома, явился Джеймс. Мисси, одетая в лавандовое платье, которое ей очень шло, ждала его в гостиной, сама не своя от волнения.

Не в состоянии усидеть на месте, она прохаживалась по комнате. Когда он вошел, она стояла у камина. Беспомощная перед его магнетизмом, Мисси замерла, упиваясь его видом. Сердце оглушительно билось в ее груди.

Он был облачен в темно-серый сюртук, черные брюки, белую рубашку и начищенные до зеркального блеска сапоги. От его высокой фигуры исходил жар, но лицо оставалось замкнутым и холодным. Губы, целовавшие ее так, как она не могла себе представить, чтобы мужчина целовал женщину, были сжаты в суровую линию. Голубые глаза сверкали, как осколки льда. Встревоженная, Мисси глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Ты хотел поговорить, — произнесла она, глядя на него в упор.

Джеймс проследовал в комнату и остановился в нескольких шагах от нее, возле обтянутого набивным ситцем диванчика, перед которым был сервирован чай. Он не стал садиться, и она не сочла нужным предлагать ему это.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался он, опустив положенные любезности, с таким видом, словно речь шла о чем-то столь обыденном, как выбор цветов для сада.

Вопрос был таким прямым и внезапным, что застал Мисси врасплох. Она заколебалась, пытаясь найти честный ответ. Боже, она не думала, что ей придется принимать решение. Она надеялась, что Джеймс решит все сам. Ее рыцарь явится, чтобы подхватить на руки и сделать ее пошатнувшийся мир надежным и понятным, как раньше. Ей не приходило в голову, что он спросит ее об их дальнейших действиях.

Она снова прерывисто вздохнула.

— Я ничего не жду, если это то, о чем ты спрашиваешь. У меня нет ни малейшего намерения навязываться тебе.

«Храбрые слова, — насмешливо произнес ее внутренний голос. — А что ты будешь делать, если он повернется и уйдет не оглядываясь?» Последовало тягостное молчание. Джеймс шагнул к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо.

— И что ты будешь делать? Ты безнадежно скомпрометирована. Теперь тебе ничего не светит, кроме как стать чьей-то любовницей или женой какого-нибудь распутника. Или ты намерена удалиться в деревню и вести жизнь старой девы? — В его голосе прозвучали насмешливые нотки, словно он сомневался в последнем.

Отвернувшись от его стального взгляда, Мисси нашла точку на обоях с бело-голубым рисунком и сфокусировалась на ней. Это избавляло ее от необходимости смотреть в глаза мужчине, только что поставившему крест на ее мечте, и без того едва ли осуществимой.

— Никто ничего не узнает, — натянуто отозвалась она.

— А твой муж? Как ты объяснишь отсутствие девственности?

— Это не всегда заметно.

— Я не собираюсь разговаривать с твоей спиной, — отрывисто произнес Джеймс, коснувшись ее плеча с намерением повернуть к себе. Но затем, словно обжегшись, отдернул руку. Мисси могла слышать его хриплое дыхание.

Странное спокойствие снизошло на нее. Она медленно повернулась к нему.

— Что не заметно? — спросил он, сузив глаза.

— Что женщина больше не девственница. — В своих самых диких фантазиях она не могла представить, что будет обсуждать подобные вещи с мужчиной.

— О чем, к дьяволу, ты говоришь? — Он сделал еще один шаг, и их тела оказались так близко друг к другу, что маковки ее грудей почти касались серебряных пуговиц его жилета. Мисси резко вздохнула и почувствовала пряный аромат сандалового дерева. Бледно-голубые глаза Джеймса смотрели на нее с таким жаром, что она боялась растаять, и презирала себя за слабость.

Мисси нервно облизнула кончиком языка губы. Его глаза проследили за этим движением.

— Моя мама говорила, что не всегда можно определить, была ли женщина непорочна. Помимо полового акта, есть и другие способы лишения девственности. — Если бы мать услышала ее сейчас, то, наверное, упала бы в обморок, хоть и была не из слабонервных.

Взгляд Джеймса переместился с ее полных губ на глаза, когда смысл этих слов дошел до него.

— Значит, ты не собираешься говорить своему будущему мужу, что ты больше не девственница? Хочешь, чтобы бедняга поверил, что он у тебя первый? — Его голос сочился презрением.

— А какая разница, что я буду делать, раз никто не заставляет тебя вступать в нежеланный брак со мной?

Последовала долгая пауза. Мисси ожидала, что он станет протестовать или заверять ее в любви, но этого не случилось, и она была разочарована. Джеймс отступил на шаг, выпрямившись во весь рост и устремив на нее тяжелый взгляд.

— Ты права: меня не должно касаться, что ты намерена сказать своему будущему мужу.

Если бы Мисси была одна, то упала бы на колени от сокрушительного удара, нанесенного его словами. Но она лишь отвернулась, сдерживая поток слез, рвущихся наружу.

— Надеюсь, мне удалось облегчить твою совесть. — Она часто заморгала, стараясь не расплакаться. — Я никогда никому не скажу о наших отношениях, так что можешь не опасаться того, что в один прекрасный день мой брат появится у твоего порога и потребует объяснения. С моей стороны тебе ничто не угрожает. Ты ясно дал понять, что не нуждаешься в моем внимании, и впредь я не буду навязывать его тебе.

Глубина горя Джеймса не поддавалась измерению. Он пытался говорить, но слова не шли, застревая в горле. Он не осмеливался коснуться ее, опасаясь, что все окончательно испортит.

Боже, она выглядела такой хрупкой и расстроенной, ее серо-голубые глаза блестели от непролитых слез, обычно цветущее лицо казалось бледным.

К тому же его терзала мысль, что рано или поздно Мисси выйдет замуж — она была слишком страстной, слишком чувственной, чтобы прожить всю жизнь без мужчины, — и это не он будет лежать рядом с ней по ночам, не его детей она будет вынашивать. Мисси будет принадлежать какому-то безликому мужчине. Сердце Джеймса сжалось словно в тисках.