Путешествие в страну мужчин - Климова Юлия - Страница 6

– Тяпа, а как ты относишься к женщинам? – насмешливо спросил Павел, поворачивая голову в сторону приятеля.

– Положительно, – натянуто ответил Степан, но тут же, вспомнив Нину-Нинель, поморщился и откорректировал ответ: – Терпимо.

Ох, как бы ему хотелось сейчас оказаться совсем в другом месте! И пусть бы тетка ругала за грязные носки в корзине для белого белья или за хлебные крошки на журнальном столике и пилила с утра и до вечера. Не с его здоровьем, возрастом и характером ввязываться в подобные истории. Пашке-то что! Пашка и не из таких передряг чистеньким выходил! И еще неизвестно, чем он занимался последние годы… Если не врет, то сначала на хлебозаводе работал, потом барменом в дешевой забегаловке, потом альфонсом (весьма «милое» занятие)… Целый день Павел мусолит свой план, слушать невозможно, уже в груди странные похрипывания наблюдаются и пальцы на ногах холодеют и скрючиваются – к чему бы это? И на кой черт их свела судьба сто лет назад! Сходил, называется, к однокласснику в гости и подцепил эту заразу – Павла! – на всю оставшуюся жизнь. Это именно Пашка его сбивал с пути истинного! Подежурь вот здесь, постой вот там, держи выручку, не правда ли, легко получилось?

И Пашка еще умеет притянуть к себе, точно гипнозом обладает – слушаешь и веришь, что действительно все просто и без проблем.

Степан шмыгнул носом и быстрее зашелестел страницами книги, демонстрируя чрезмерную занятость. Вот с кем он всегда находил общий язык, так это с медицинской энциклопедией 1961 года издания, Москва. Главная редакция – А.Н. Бакулев и Ф.Н. Петров.

Предстарческие психозы – психические расстройства, возникающие в возрасте 50–60 лет и позднее, протекающие с явлениями тревоги, тоскливости, рассеянности, беспокойства… Больным кажется, что с ними или с членами их семьи должна случиться беда… они ждут за что-то наказания… их необходимо вовремя помещать в психиатрическую больницу.

Какой кошмар! Уши Степана вспыхнули огнем. Конечно, до пятидесяти еще далеко, но перспективы удручающие. И уже сейчас имеются предпосылки. Какой кошмар!

– У тебя вода есть? Фильтрованная, – пискляво произнес он, жалко сморщившись.

– В чайнике. Обычная, – махнул рукой Павел и, оживившись, сел. – Я тебе ее покажу.

– Кого?

– Младшую Шурыгину.

– Нет, не надо… – Степан замотал головой и поджал ноги под кресло. Вероятность заполучить предстарческие психозы намного раньше обещанного срока обрушилась на плечи неподъемным грузом. – Я решил… я в этом не участвую…

Но Павел не обратил внимания на отказ. Подскочив, он отбил чечетку на месте и многозначительно произнес:

– Ларьки вместе грабили и за девчонкой вместе пойдем, понятно?

– Я не грабил, – отчаянно замахал руками Степан, – я только на шухере стоял. Это было давно… очень давно… и всего пять раз или шесть… ты же сам говорил, что это не считается…

– Ха, а я тебе врал! И если меня поймают, обязательно скажу, кто меня заботливо прикрывал.

– Но…

– Давай, Тяпа, давай, – усмехнулся Павел, – не трусь. Будем потом черную икру есть ложками и мимо твоей тетки на лимузинах проезжать. Хочешь на белом? А хочешь на розовом? – Он щелкнул зажигалкой и засмеялся. – Не трусь, Тяпа, не трусь!

Степан вновь всхлипнул – жалобно, горько – и поплелся на кухню пить воду обыкновенную. Выхода нет… выхода нет. Пашка ни за что не отпустит, да и вдруг настучит на него из вредности при плохом раскладе? А может, обойдется? Чуть-чуть риска – и все позади. Это же только на шухере постоять… один разок… Как в старые времена.

Глава 2

Если бы Катя чувствовала себя хоть в чем-то виноватой, она бы тихонько открыла дверь, быстро скинула верхнюю одежду, подхватила тапочки, прокралась на цыпочках в свою комнату, разделась, юркнула в постель, накрылась одеялом почти с головой и закрыла бы глаза – завтра ругать будут уже не так сильно…

Но она себя виноватой совершенно не чувствовала. Более того, праведный гнев на сестер и папу за излишнюю опеку тесно переплелся с восторженным: «Я взрослая, я взрослая, я ему понравилась!» и с мечтательным: «Как же хочется отправиться в путешествие – вперед к неизвестности и новым чувствам!» Разве многого она хочет? Разве у нее нет права на собственную жизнь? Не абы какую, а восхитительную!

Катюшка хлопнула дверью, сунула ключи в карман, бросила сумку на диванчик, возвела глаза к потолку и шумно и счастливо вздохнула. Она не поняла, что произошло: влюбилась или нет? Она не знает, что будет завтра: встретятся ли они еще? Но улыбка не сходит с лица, душа поет, и немножко дрожат пальцы, точно экзамен позади и в зачетке стоит твердая четверка. Почему четверка? Потому что пятерка – это слишком. Пятерка не дает развернуться мечтам, она утверждает, а не подталкивает вперед…

«А мне еще столько нужно узнать и попробовать», – смущенно протянула про себя Катюшка – и наткнулась на суровый отцовский взгляд. Э-э…

– Ты где была? Посмотри на часы! Почему твой телефон не отвечает?! – Петр Петрович сдвинул брови и, не сбавляя накала, резко добавил: – Я волнуюсь. Тебе не приходит это в голову?

Нет, ей это в голову совершенно не приходило, то есть абсолютно.

– Десять часов с копейками, – удивленно ответила Катя, не понимая сути претензии, – время еще детское.

– Без двадцати одиннадцать, – уточнил Петр Петрович. – Что с твоим телефоном?

– Разрядился, зараза.

– Что за выражения?

– Извини, вырвалось… Я могу уже пойти… м-м-м… спать?

– Нет, я жду тебя в кабинете! – громыхнул Петр Петрович и решительно направился в свою «обитель».

На протяжении последних ста лет в кабинет вот таким тоном вызывали только Полину, и уж там ей доставалось по полной программе… Гром и молния!

Катюшка на миг замерла, не веря глазам и ушам: неужели ее сейчас будут ругать, как Полину?.. Ага, по-настоящему… Ух!

Сунув ноги в тапки, она прошла в ванную, вымыла руки, потянула время около зеркала, хмыкнула и спокойно отправилась на казнь. Она же ни в чем не виновата! Видимо, папа тоскует по старым добрым временам, когда они жили все вместе, когда Полина сводила с ума, а Оля занималась хозяйством и шелестела страницами договоров и в своей комнате, и в кухне. Теперь-то конечно! Теперь-то сконцентрировать внимание можно только на ней. А кого интересует, что у нее в душе?

Катюшка подавила хулиганскую улыбку, расправила плечи и перешагнула порог кабинета. Эх, хотела бы она посмотреть на папино, Полинино и Олино лица, если бы в один прекрасный день она собрала сумку и уехала на озера или еще куда-нибудь. С мужчиной. Ага. Высоким, красивым мужчиной.

– Садись, – Петр Петрович указал на стул, а сам сел в кресло за письменный стол. Сложив руки перед собой, он внимательно изучил внешний вид младшей дочери (вроде не разгильдяйский) и приступил к допросу: – Где ты была?

Катюшка плюхнулась на стул и взяла несколько секунд на размышление. Можно бесконечно выкручиваться, можно выдать часть правды, можно всю правду, можно преподнести историю так, что вроде и правда, но без криминала (для папочки маленькое приключение с Сергеем Романенко, наверное, будет криминалом). Но с другой стороны, если она не начнет себя вести как взрослая самостоятельная девушка, то…

– Я слушаю тебя, – поторопил Петр Петрович.

– В институте, – честно ответила Катя.

– Ты перешла на вечернее обучение? – иронично спросил он.

– Нет… ну… закрутилась: то одно, то другое, а потом пошла в зал.

– Какой еще зал?

– Спортивный, конечно.

Ответ Петру Петровичу не понравился. Спортивный зал – это мячи, корзины, канаты и разогретая толпа любителей побегать и попрыгать. И насколько он помнил свои молодые годы, к футболистам, баскетболистам, теннисистам всегда прилагалась группа болельщиц-поклонниц. Нет, если бы Катюшка хоть раз заинтересовалась спортом, он бы предположил что-нибудь иное, но его изнеженная и капризная младшая дочь никогда не тяготела к физическим нагрузкам, а значит…