Путешествие в страну мужчин - Климова Юлия - Страница 38

А Павел ее не отпустит! Он еще денег хочет! И всегда будет хотеть! А потом что? Другая чья-то дочка?.. «Не-е-ет», – мысленно протянул Степан. Но как сорваться с крючка? Как сбежать, как оказаться на свободе? Ведь он тоже не свободен! Или свободен?

– Ты не торопись, – сказал Степан, – э-э-э… чтобы все было в порядке…

– Чао, – протянул Павел и с легкостью, точно он собирался на дискотеку в ближайшую деревню, обогнул стол. – Смотри за девчонкой хорошо, она нам еще понадобится. И не дрейфь, Тяпа, не дрейфь, мы новую жизнь начинаем!

Громко хлопнула дверь, скрипнули ступеньки, и повисла тишина. Страхи тут же полезли из всех щелей, настойчиво требуя внимания. Степан вновь покосился на окно, с минуту посидел неподвижно, потом медленно поднялся и принялся за уборку.

Грязные кружки – мыть, полы – подмести, стекла можно протереть. Но руки не слушались, а главное – он не привык трудиться.

Попытка отвлечься провалилась с треском.

А если сбежать? Вот прямо сейчас! Гори оно все огнем! И Павлу он потом и не нужен будет! У Павла появятся деньги! В Мытищи! Прямо сейчас! Или к Раисе Антоновне? И молить о прощении!

Степан напрягся, представляя радужные картины, предчувствуя радость и даже восторг.

– Да… – выдохнул он, не в силах противиться выдуманному счастью. – Да…

Но девчонка… Екатерина Шурыгина. Она сидит в тесной баньке и ждет… надеется…

– Нет, я не добрый, – мотнул головой Степан, отрицая любые положительные порывы со своей стороны. – Я даже злой! – воскликнул он, топая правой ногой. – Я похудел! – он топнул левой ногой. – Да провалитесь вы все пропадом! Каждый сам за себя!

Успокоившись на этом, он пригладил жидкие волосы, гордо расправил плечи и обвел комнату победным взглядом, который остановился точно на медицинской энциклопедии. И он болен! Катастрофически болен! Разве можно забыть о язве и ларингите?

Павел будет рад, если не придется делиться!

Но девчонка? Екатерина Шурыгина?

Капризная и вредная… Как же она?

Особыми достижениями Катюшка похвастаться не могла – удалось отковырять три доски. Но все усилия оказались напрасными. Под первым слоем досок виднелся второй, более крепкий, и уж на него-то не хватило ни сил, ни оптимизма.

– Гадкая баня! – с чувством произнесла Катюшка и стукнула кулачком об пол. Бесполезно, ей никогда не выбраться отсюда!

А если притвориться тяжелобольной или объявить голодовку? Но разве она не голодает? Хлеб закончился, остались баранки и сухари. О, есть вода! Чуть-чуть. Наверное, скоро ей принесут еще одну бутылку, и, если изловчиться и треснуть похитителя чем-нибудь тяжелым по голове…

Катюшка мечтательно вздохнула, представляя удивление врагов, поднялась, покрутилась немного, дотронулась до шершавой стены, прикидывая, можно ли протаранить ее чем-нибудь, и приложила ухо к заколоченному окошку. Тишина.

– Никто меня не ищет, что ли? – жалобно выдохнула она, выпрямляясь. – Папочка, спаси меня, пожалуйста!

Катюшка обняла себя за плечи и вновь опустилась на пол. Она хотела сказать: «Егор, спаси меня, пожалуйста», но в последний момент исправилась. Из вредности? Ну, наверное, хотя… Последнее время она старалась не думать о Кречетове, но не получалось. Перед глазами постоянно маячили его руки. Она бы доверилась этим рукам. Теперь бы доверилась.

Егор, Егор, Егор… Жалеет ли он о том, что обидел ее? Понял ли, как ошибался?.. Наверное, он сейчас очень переживает, не ест, не пьет, злится… и ищет ее. Катюшка улыбнулась, нежно, по-детски, и закрыла глаза, вспоминая. Свернуться бы в комочек, и пусть он ее прижмет к себе. Пусть спасет. Что между ними произошло тогда? И произошло ли? Возможно, она все придумала… Или нет? Значит ли она для него хоть что-нибудь? То есть не как дочка Петра Петровича Шурыгина, за которой нужно присматривать, как за маленькой, а вот она сама…

– Ну-у… – протянула Катюшка, и щеки порозовели. – Видит ли он во мне… женщину?

Вопрос был смешным, нелепым и почему-то болезненным. Она хихикнула, открыла глаза и посмотрела на низкий потолок. Неожиданные слезы вдруг быстро-быстро скользнули по щекам, и Катюшка горько всхлипнула.

– Приходи же, – шепотом попросила она, – ты же знаешь, как я тебя жду.

– Извините… – раздался знакомый голос похитителя. – Вы не спите?

«Вроде я не его звала». Она сердито нахмурилась, повернула голову вправо и громко ответила:

– Не сплю.

– Я бы хотел поговорить с вами, но не уверен… То есть… Понимаете, я нахожусь в затруднительном положении, и у нас с вами минут сорок… Наверное, надо было торопиться, но я боялся. Екатерина, вы слышите меня?

– Слышу, – вздохнула Катюшка. К чудачествам похитителя она уже успела привыкнуть.

– Вы не хотели бы пойти домой? То есть… – Из-за двери донеслось протяжное «ох». – Я категорически отказываюсь участвовать в этом безобразии. Извините меня! Я попал в сети! – Голос похитителя сорвался, и вновь воцарилась тишина.

Катя мгновенно вскочила и сжала кулаки. Сейчас бы она с радостью высказала все, что накипело. Обалдеть! Куда она попала?! Алисе в Стране чудес и то было проще! Вы не хотели бы пойти домой? – кошмар какой-то! Явное издевательство!

– Вы… вы… – начала она и задохнулась от возмущения.

– Екатерина, вы вправе меня ненавидеть, но поверьте, я… неплохой человек! И я пришел вас освободить… Да, именно так. Только, пожалуйста, не убегайте сразу, мне… э-э-э… необходимо некоторое время, чтобы скрыться… вы понимаете меня?

Катя категорически не понимала, но на всякий случай ответила:

– Конечно, понимаю. Чего же здесь непонятного?

– Тогда мы с вами договоримся следующим образом: вы садитесь куда-нибудь… и начинаете считать… до пятидесяти. Нет, до тридцати! А то он может вернуться… Я открою дверь, и как досчитаете – выходите. Хорошо? А я как раз успею скрыться. Хм… Договорились?

«Это сон, – подумала Катя. – Ага, сон».

Как жаль, что окно заколочено! Взглянуть бы одним глазком на этого чудака. Клаустрофобия, учащенное сердцебиение… Он правда такой или притворяется? И он ее сейчас действительно отпускает?

– Договорились, – кивнула она, развернулась, подошла к скамейке и села. – Начинать считать?

– Да! Ой! Подождите!

– Жду.

– Я просто хотел сказать… м-м… извините, пожалуйста, извините! Я больше так никогда не буду! Хорошо?

– Хорошо, – ответила Катюшка, удивленно приподнимая брови.

– Считайте!

– Один! Два! Три!

– Ой! – За дверью что-то громыхнуло. – Прощайте!

– Четыре, пять, шесть…

Интересно, он действительно ее отпустил, а сам убежал? А где второй похититель – тот неприятный тип? А может, они поссорились, поэтому так получилось? А вдруг это дурацкая шутка? Нет, не похоже…

Катюшка считала и пыталась угадать, что же происходит на самом деле.

– …двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Не опасно ли выходить? Не ждет ли ее там новая беда? Она медленно встала и сделала несколько осторожных шагов вперед.

– …двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Уже страшно. Ага. Очень страшно. Тук-тук – колотится сердце, и немеют ноги.

Катя облизала пересохшие губы и продолжила:

– …двадцать восемь, двадцать девять…

Протянув руку, она замерла, ожидая чуда. Чуда, которое пока не имело названия и границ. Вот сейчас, сейчас все будет хорошо. Обязательно будет хорошо!

– …тридцать, – пискнула она и вжала голову в плечи.

Дверь резко распахнулась, и Катюшка увидела Егора. Широкие плечи заслонили свет, тяжелый взгляд полоснул по баньке, точно нож по пирогу. Секунда – и настрой Добермана изменился, он расслабился, улыбнулся и так знакомо произнес:

– Привет, малявка, надеюсь, ты вела себя плохо?

Глава 17

Уткнувшись носом в его грудь, Катюшка вдыхала до невозможности родные запахи. Сигареты, наглость, дерзость, восток и запад, хвоя, опять сигареты… Так пах только он, ее личный волчище. Егор Кречетов.