Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 14

Глава VII

Человек с закрытым лицом

Они проснулись в предрассветных сумерках. Птицы еще не пели, а только неуверенно щебетали; и солнце еще не вставало, но весь восточный край неба был охвачен торжественной зарей. Голодные, измученные, они неподвижно лежали, полные восхитительной истомы. И вдруг услышали звяканье колокольчика.

– Колокольчик! – сказал Дик, приподнимаясь. – Неужели мы так близко от Холивуда?

Колокольчик звякнул снова, и на этот раз гораздо ближе; надтреснутый звон его, нарушивший утреннюю тишину, уже не умолкал, все время приближаясь.

– Что это? – спросил Дик, окончательно просыпаясь.

– Кто-то идет, – ответил Мэтчем, – и при каждом его шаге звенит колокольчик.

– Я это и сам понимаю, – сказал Дик. – Но кто может бродить здесь с колокольчиком? Кому нужен колокольчик в Тэнстоллском лесу? Джон, – прибавил он, – смейся надо мной, если хочешь, но мне этот странный звон не нравится.

– Да, – сказал Мэтчем и вздрогнул, – в этом звоне есть что-то тоскливое. Еще темно...

Но тут колокольчик зазвенел гораздо сильнее и вдруг умолк.

– Можно подумать, что человек с колокольчиком разбежался и прыгнул в воду, – заметил Дик.

– А теперь он снова идет медленно, – прибавил Мэтчем.

– Не так уж медленно, Джон, – ответил Дик. – Напротив, он очень быстро к нам приближается. Либо он удирает от кого-то, либо он за кем-то гонится. Разве ты не слышишь, что звон с каждым мгновеньем все ближе?

– Он уже совсем рядом, – сказал Мэтчем.

Они стояли на краю ямы; а так как яма была на верхушке небольшого бугра, они видели всю поляну до самого леса. В серых утренних сумерках они ясно различали среди кустов дрока серую ленту тропинки, которая проходила в каких-нибудь ста ярдах от ямы и пересекала всю поляну с востока на запад. Дик решил, что, судя по направлению, тропинка эта, вероятно, ведет в замок Мот.

На этой тропинке, выйдя из леса, появился человек, закутанный в белое. Он остановился на мгновенье, словно для того, чтобы получше осмотреться; затем, низко пригнувшись к земле, неторопливо двинулся вперед через заросшую вереском поляну. Колокольчик звенел при каждом его шаге. У него не было лица; белый мешок, в котором не были прорезаны даже отверстия для глаз, закрывал всю его голову. Человек этот нащупывал дорогу палкой.

Смертельный ужас охватил мальчиков.

– Прокаженный! – сказал Дик, задыхаясь.

– Его прикосновение – смерть, – сказал Мэтчем. – Бежим!

– Зачем бежать? – возразил Дик. – Разве ты не видишь, что он совсем слепой? Он нащупывает дорогу палкой. Давай лежать и не двигаться. Ветер дует от нас к нему, и он пройдет мимо, не причинив нам никакого вреда. Бедняга! Его нужно жалеть, а не бояться.

– Я пожалею его, когда он пройдет мимо, – ответил Мэтчем.

Слепой прокаженный находился уже совсем недалеко он них. Взошло солнце и озарило его закрытое лицо. Когда-то, до своей отвратительной болезни, он, видимо, был крупным, рослым мужчиной, да и сейчас он шел уверенной походкой сильного человека. Мрачный звон колокольчика, стук палки, завешенное безглазое лицо и, главное, сознание того, что он не только обречен на смерть и мучения, но и отвержен людьми, – все это нагоняло на мальчиков смертельный ужас. Он приближался к ним, и с каждым его шагом они теряли мужество и силы.

Поравнявшись с ямой, он остановился и повернул к ним лицо.

– Богородица, спаси меня! – еле слышно прошептал Мэтчем. – Он видит нас!

– Вздор! – ответил Дик шепотом. – Он просто прислушивается. Ведь он слеп, дурак!

Прокаженный смотрел или прислушивался несколько мгновений. Потом побрел дальше, но вдруг снова остановился и снова, казалось, поглядел на мальчиков. Даже Дик смертельно побледнел и закрыл глаза, точно мог заразиться от одного взгляда прокаженного. Но скоро колокольчик зазвенел опять. Прокаженный дошел до конца поляны и исчез в чаще.

– Он видел нас, – сказал Мэтчем. – Клянусь, он видел нас!

– Глупости! – ответил Дик, к которому уже вернулись остатки мужества. – Он нас слышал и, верно, очень испугался, бедняга! Если бы ты был слеп и если бы тебя окружала вечная ночь, ты пугался бы каждого хруста сучка под ногой и каждого писка птицы.

– Дик, добрый Дик, он видел нас! – повторял Мэтчем. – Люди прислушиваются совсем не так, Дик. Он смотрел, а не слушал. Он задумал что-то недоброе. Слышишь, колокольчик умолк...

Он был прав: колокольчик больше не звонил.

– Это мне не нравится, – сказал Дик. – Это мне совсем не нравится, – повторил он. – Что он затеял? Идем скорее!

– Он пошел на восток, – сказал Мэтчем. – Добрый Дик, бежим прямо на запад! Я успокоюсь только тогда, когда повернусь к этому прокаженному спиной и удеру от него как можно дальше.

– Какой же ты трус, Джон! – ответил Дик. – Если я не сбился с дороги, мы идем прямо в Холивуд. А чтобы прийти отсюда в Холивуд, нужно идти на север.

Они встали, перешли по камешкам через ручей и полезли вверх по противоположному склону оврага, который был очень крут и поднимался до самой опушки леса. Почва тут была неровная – всюду бугры и ямы; деревья росли то поодиночке, то целыми рощами. Нелегко было находить дорогу, и мальчики подвигались вперед очень медленно. К тому же они были очень утомлены вчерашними своими похождениями, измучены голодом и с трудом передвигали вязнувшие в песке ноги.

Внезапно с вершины бугра они увидели прокаженного; он находился в ста футах от них и шел им наперерез по ложбине. Колокольчик его не звонил, палка не нащупывала дороги; он шел быстрой, уверенной походкой зрячего человека. Через мгновение он исчез в зарослях кустов.

Мальчики сразу спрятались за кустом дрока; они лежали, охваченные ужасом.

– Он гонится за нами, – сказал Дик. – Ты заметил, как он прижал язычок колокольчика рукой, чтобы не звонить? Да помогут нам святые! Против заразы мое оружие бессильно!

– Что ему нужно? – воскликнул Мэтчем. – Чего он хочет? Никогда не слыхал я о прокаженных, бросающихся от злобы на людей. Ведь и колокольчик у него для того, чтобы люди, услышав звон, убегали. Дик, тут что-то не так...

– Мне все равно! – простонал Дик. – Я совсем ослабел, ноги у меня как солома. Да спасут нас святые!

– Неужели ты так и будешь тут лежать? – воскликнул Мэтчем. – Бежим назад, на поляну. Там безопаснее. Там ему не удастся незаметно подкрасться к нам.

– Я никуда не побегу, – сказал Дик. – У меня нет сил. Будем надеяться, что он пройдет мимо.

– Так натяни свой арбалет! – воскликнул Мэтчем. – Будь мужчиной!

Дик перекрестился.

– Неужели ты хочешь, чтобы я стрелял в прокаженного? – сказал он. – У меня рука не поднимется. Будь что будет! – прибавил он. – Я могу сражаться со здоровыми людьми, а не с привидениями и прокаженными. Не знаю, привидение ли это или прокаженный, но да защитит нас небо и от того и от другого!

– Так вот какова прославленная храбрость мужчины! – сказал Мэтчем. – Как мне жалко несчастных мужчин! Ну что ж, если ты ничего не хочешь делать, так давай лежать смирно.

Колокольчик отрывисто звякнул.

– Он не удержал язычка, – шепнул Мэтчем. – Боже, как он близко от нас!

Дик ничего не ответил; зубы его стучали.

Прокаженный уже смутно белел за ветвями кустов; потом из-за ствола высунулась его голова; можно было подумать, что он внимательно изучает местность.

Мальчикам от страха казалось, что кусты шуршат листьями и трещат ветвями, как живые; они слышали стук своих сердец.

Вдруг прокаженный с воплем выскочил из-за кустов и побежал прямо на мальчиков. Громко крича, они кинулись в разные стороны. Но их страшный враг живо догнал Мэтчема и крепко схватил его. Отчаянный крик Мэтчема подхватило лесное эхо. Он судорожно забился и потерял сознание.

Дик услышал крик и обернулся. Он увидел упавшего Мэтчема, и сразу к нему вернулось мужество. Он схватил свой арбалет и натянул тетиву. Но прокаженный остановил его, подняв руку.

– Не стреляй, Дикон! – услышал он знакомый голос. – Не стреляй, горячая голова! Неужели ты не узнал друга?