Творящие любовь - Гулд Джудит - Страница 21

— Сюда, пожалуйста, миссис Хейл, — сказал Лоттомэн, касаясь ее руки.

Он повел Элизабет-Энн через холл, лакей в ливрее открыл перед ними высокие двери. При виде гостиной у нее перехватило дыхание. Стены комнаты покрывали великолепные фрески с изображением древнего Рима, с его ушедшими в прошлое храмами и статуями, вазами и важными павлинами, колоннами, карнизами, нежно-розовыми облаками и румяным закатом. Роспись украшала не только стены, но и потолок, и даже двери, поэтому комната казалась просторной и величественной. Но множество кресел и диванов с зеленовато-золотистой обивкой делали ее жилой, уютной, сводя на нет сходство с музеем. Повсюду расположились композиции из цветов. Бежевый ковер, гармонирующий с цветом ее платья, устилал гостиную от стены до стены. За огромным концертным роялем сидел пианист-негр в смокинге и тихо напевал, наигрывая мелодию Коула Портера.

Но еще более ошеломляющее впечатление производили гости. Элизабет-Энн насчитала двадцать человек, а потом бросила это занятие, сообразив, что продолжать подсчет бессмысленно. Никогда еще ей не доводилось видеть столько красивых пар, элегантных, отлично сшитых смокингов и великолепных вечерних туалетов. А сколько слуг снуют между гостями с серебряными подносами, уставленными бокалами с шампанским, и это в разгар сухого закона.

Элизабет-Энн решила, что это может быть только выдуманный мир Голливуда. Она даже ущипнула себя, чтобы доказать самой себе, что все происходит на самом деле, а не в фантастически закрученном сне. Женщина почувствовала, что она переступила порог другого измерения, иного мира, чьи двери открыты только для самых выдающихся, обладающих политической властью, красивых, благополучных и добившихся успеха.

— Лестер Лоттомэн! Ах ты, повеса!

К ним направлялась женщина, затянутая, словно упакованная в футляр, в облегающее серебряное платье. Ей не хватало только русалочьего хвоста. Ее украшали ожерелье и серьги с турмалином и бриллиантами и хищная акулья улыбка.

— З-здравствуй, Марисоль, — Лоттомэн заикнулся настолько мучительно, что Элизабет-Энн посмотрела на него краешком глаза. — Я… я не знал, что ты здесь будешь.

— Я? Я готова была держать пари, что ты не придешь!

Женщина перевела взгляд на Элизабет-Энн, потом снова повернулась к Лоттомэну.

— Боюсь, что это совсем не понравится Эдит, — сказала она, надув губы. — Нет, совсем не понравится.

— Да нет же. — Его кадык нервно дергался. — Эдит у с-своей кузины. Миссис Хейл заинтересована во вложении денег в «Хокстеттер-Стреммель», поэтому я… я подумал, что для нее это лучший способ познакомиться…

— Если нет кота в дому, мыши ходят по столу, да? — Ледяные глаза Марисоль озорно блеснули. — Очаровательно! И ты туда же, Лестер! А мы-то все считали тебя унылым синим чулком. Но я сохраню твою тайну. Мой рот на замке. Главное, чтобы тебе было хорошо. Представь себе, я встретила этого необыкновенного молодого немца в Ньюпорте, и Хенци последовал за мной в Нью-Йорк. — Она доверительно понизила голос, убедившись при этом, что Элизабет-Энн услышит каждое слово. — Он словно конь, клянусь. Во всяком случае, я так боюсь, что он найдет себе выгон позеленее. Я хочу, чтобы ты с ним познакомился. Это заставит его поревновать, а то у него и соперников нет. Так любовь становится пресной. — Марисоль дернула плечиком, сверкнула в улыбке всеми зубами, схватила Лоттомэна за руку и потащила его сквозь толпу гостей. — Это займет не больше минуты, дорогая, — ласково пропела она, обращаясь через плечо к Элизабет-Энн и посылая ей поцелуй.

Лоттомэн обернулся и беспомощно посмотрел на нее. Элизабет-Энн пожала плечами и улыбнулась. С минуту она неловко потопталась на месте, глядя, как его засасывает людской водоворот. Ей было неловко стоять с пустыми руками, и она взяла бокал шампанского с подноса, предложенного лакеем, но чувство пустоты не исчезло.

Многие гости бросали на нее любопытные взгляды, некоторые, не скрываясь, долго и оценивающе рассматривали ее, и Элизабет-Энн ощущала это. Она отвернулась, в тепле лицо ее разгорелось. Женщина чувствовала себя ненужной, одинокой в этом сверкающем фантастическом мире, где она никого не знала и которому она не подходила.

Элизабет-Энн медленно пересекла зал к остановилась около рояля, потягивая шампанское. Время шло, а Лоттомэн все не возвращался. Иногда она ловила его взгляды, обращенные к ней через всю гостиную. Он постоянно оборачивался, ища ее глазами, но женщина по имени Марисоль пока не собиралась оставить его в покое.

— Черт побери, — сквозь зубы выругалась Элизабет-Энн.

Не нужно было ей приходить, она заранее это знала, но теперь ничего уже не поделаешь. Она пришла сюда, чтобы встретиться с Лоуренсом Хокстеттером, одним из известнейших в стране финансовых чародеев, по мнению некоторых, прекрасным тактиком бизнеса, по мнению других — пиратом. Единственного человека, который мог ее представить, похитили. Ее сомнения росли, но только Элизабет-Энн собралась уже было уходить, как услышала за спиной знакомый сочный баритон:

— Простите, мы с вами, кажется, где-то встречались?

Вздрогнув от неожиданности, она обернулась к говорившему и чуть не пролила шампанское. «Это же он, — подумала женщина с ужасом. — Боже милосердный. Он».

В нескольких дюймах от нее стоял привлекательный незнакомец из «Савой плаза», приятель Лолы Бори, один из тех, кто доставил столько хлопот. «Мужчина, — напомнил ей тихий внутренний голос, — предотвративший большие неприятности, хотя сам и являлся их причиной». Мужчина, которого ей, как она ни пыталась, забыть не удалось.

Но Элизабет-Энн не прислушалась к внутреннему голосу. Она не могла ни двинуться, ни заговорить, лишь глупо на него смотрела. Ей пришла в голову мысль, что он еще более привлекателен, чем показался ей на первый взгляд. Иссиня-черные волосы зачесаны назад, седина на висках блестит, как начищенное серебро. Держится подчеркнуто прямо, но похож на пантеру, готовую к прыжку. Резкие, но привлекательные черты лица тоже ассоциируются с хищником. Чувственные губы чуть улыбаются. Маленькие бриллиантовые пуговицы на его рубашке насмешливо ей подмигивают. Элизабет-Энн заметила, что в этот раз повязка на его глазу кожаная, а не из ткани, словно кому-то взбрело в голову подчеркнуть его бесшабашный вид.

И она, затерянная в толпе чужих людей, потерявшая своего спутника. Единственный виденный ею ранее человек встречал ее в наряде горничной. Она чувствовала себя, как дешевая самозванка. У нее нет права быть здесь, и сейчас ее выставят.

— Мне кажется, что во время предыдущей нашей встречи вы были одеты иначе, — сказал он, сияя дерзкой синевой единственного глаза.

Или в его взгляде было презрение?

— Или у вас вошло в привычку с треском проваливать вечеринки?

Элизабет-Энн ощетинилась, словно дикобраз, выставивший все свои колючки.

— Прошу меня извинить… — Она повернулась, чтобы отойти, но мужчина удержал ее за локоть. Незнакомое тепло его пальцев ощущалось сквозь тонкую материю платья.

— Не так быстро.

Она посмотрела вниз, на его руку.

— Я думаю, что вам лучше дать мне уйти, — прошептала она.

Он засмеялся, сверкая белоснежными зубами.

— Один раз я вас уже отпустил, помните? Не уверен, что мне стоит так поступать и на этот раз. Я не привык бегать за горничными.

Кровь бросилась ей в лицо. Как он смеет так оскорблять ее! Призвав на помощь все свое самообладание, она обвела взглядом зал, надеясь найти Лестера Лоттомэна, но его не было видно.

— Я не собираюсь терпеть оскорбления, — холодно ответила Элизабет-Энн.

— Неужели? — спросил незнакомец, отпуская ее локоть.

— Представьте себе.

Она обернулась и посмотрела на него. Их взгляды встретились. Они никак не могли отвести глаз друг от друга, и Элизабет-Энн ощутила, что ее чувства резко изменились, а колени ослабели.

«Почему он так на меня действует? — сердито подумала она. — Почему он выглядит еще красивее, чем тогда? И почему я не могу ему сопротивляться?»