Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Берег Фалеза - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

«И я так понимаю, „мисси“, — сказал Наму, — что эта страна — в Европе, она католическая и дьявол дурного глаза, верно, тоже католик и привычен к католическим обрядам. Тогда я стал рассуждать вот как: если пользоваться этим крестным знамением на католический манер, — это будет грех, но если только для защиты от дьявола, тогда это вещь сама по себе безвредная, все равно как безвредна бутылка — нет в ней ничего хорошего, ничего дурного. Так и крест сам по себе ни хорош, ни плох. Но если в бутылке джин, это плохо. И если в крестном знамении идолопоклонство, тогда это плохо, тогда и оно само тоже идолопоклонство». Так он говорил и, как всякий туземный пастор, уже подобрал подходящий текст об изгнании бесов.

«И кто же тебе все это наплел насчет дурного глаза?» — спросил я.

Он признался, что Кейз. Прямо скажу, я был весьма этим недоволен, ибо я считаю, что отнюдь не дело торговца давать советы моим пасторам и оказывать на них влияние. Кроме того, в эту минуту я вспомнил о слухах, которым не придавал раньше значения: давно поговаривали, что старика Эдемса кто-то отравил.

«А что этот Кейз — добрый христианин?» — спросил я. Наму сказал, что нет, ибо хотя он и не пьет, но распутничает и не признает никакой религии.

«В таком случае, — сказал я, — мне кажется, чем меньше ты будешь с ним общаться, тем лучше».

Но переупрямить такого человека, как Наму, не так-то легко. У него уже готово было возражение. «Мисси», — сказал он, — вы говорили мне, что есть много умных людей, которые, хотя они и не пасторы и даже не очень набожные, все же знают много полезных вещей и могут им обучить. Ну хотя бы, к примеру, о животных, или о растениях, или о печатных книжках, или о том, как обжигают камни и делают из них ножи. Такие люди обучают этому всему в ваших школах, и вы учитесь у них, только стараетесь не обучаться ничему нечестивому. Так вот, «мисси», Кейз — это для меня как школа».

Я не знал, что сказать. Мистер Вигорс явно был вынужден покинуть остров благодаря проискам Кейза, и было похоже, что это произошло по сговору с моим пастором и при его содействии. Тут я припомнил, что именно Наму, и никто другой, разубедил меня относительно Эдемса и сказал, что этот слух злонамеренно распустил католический священник. Тогда я решил, что мне следует расследовать все это более тщательно и обратиться к более надежным источникам. Здесь среди вождей есть один старый мошенник по имени Файазо, с которым, и — полагаю, вы должны были сегодня встретиться во время — ваших переговоров с ними. Всю жизнь он мутил здесь воду, вечно подстрекал против нас народ, словом, всегда был паршивой овцой в нашем стаде. Но при всем том он человек очень неглупый, проницательный и во всем, что не касается политики и его личного непотребного поведения, довольно прямой и правдивый. Я пошел к нему домой, рассказал все, что слышал, и попросил его быть со мной откровенным. Едва ли приходилось мне когда-либо еще вести столь неприятную беседу. Быть может, вы поймете меня, мистер Уилтшир, если я скажу вам, что отношусь с величайшей серьезностью к тому, что вы назвали «нашими баснями», и так же всей душой стремлюсь принести добро этим островам, как вы стремитесь защитить и порадовать вашу красавицу жену. При этом я хочу напомнить вам, что я считал Наму сокровищем и гордился им, как наиболее совершенным плодом наших миссионерских трудов. И вот теперь я узнал, что он попал в некоторого рода зависимость от Кейза. Началось все это довольно невинно. Сначала было просто почтение и страх, внушаемый с помощью различных уловок и плутовства. Но я был потрясен, узнав, что к этому прибавилось теперь нечто другое: что Наму брал товары из лавки Кейза и, по-видимому, был у него по уши в долгу. Что бы ни изрек этот торговец, Наму благоговейно ему внимал. И не только он один — очень многие местные жители оказались в таком же плену у Кейза, но Наму был для него особенно важен, ибо именно при содействии Наму Кейзу и удавалось творить так много зла. А завоевав расположение кое-кого из вождей и полностью подчинив себе пастора, Кейз стал, можно сказать, подлинным хозяином в поселке. Вы уже знаете кое-что относительно Вигорса и Эдемса, но, возможно, еще ничего не слыхали о старике Андерхиле, предшественнике Эдемса. Это, помнится мне, был тихий, кроткий старик, и вдруг мы получили известие, что он скоропостижно скончался. Европейцы вообще нередко умирают скоропостижно в Фалезе. Но теперь, когда я узнал истинную правду о его кончине, кровь застыла у меня в жилах. Старика разбил паралич, и он лежал совершенно недвижимый и мог только моргать одним глазом, в котором еще сохранилось зрение, И кто-то пустил слух, будто в этого беспомощного старика вселился дьявол, а мерзавец Кейз притворился, что разделяет эти туземные предрассудки, сыграл на суеверном страхе канаков и сделал вид, что боится один входить в дом к парализованному. И, представьте, кончилось все это тем, что на краю поселка вырыли могилу и несчастного старика похоронили в ней заживо. А Наму, мой пастор, мой воспитанник, которым я так гордился, возносил богу молитвы во время этой чудовищной церемонии.

Я оказался в чрезвычайно трудном положении. Возможно, мой долг требовал от меня, чтобы я официально осудил Наму и сместил его с должности пастора. Пожалуй, сейчас я склонен думать, что должен был поступить именно так, но в тот момент это было для меня не столь ясно. Наму пользовался большим влиянием, оно могло получить перевес и над моим. Туземцы весьма склонны к различным суевериям. А что, если я своими действиями лишь посею смуту и еще больше разожгу их опасные фантазии и суеверия? К тому же Наму — если оставить в стороне это новое вредоносное влияние Кейза — был хорошим пастором и способным, благочестивым человеком. Где бы я достал ему достойную замену? Где бы нашел другого пастора, равного ему? В эти первые минуты горького разочарования в Наму труд всей моей жизни показался мне бесцельным и пустым. Я разуверился в успехе, своей деятельности. И мне показалось, что лучше уж попытаться исправить старое испытанное оружие, чем бросаться на поиски нового, которое скорее всего окажется еще хуже. И притом любого скандала, если это только возможно, следует всемерно избегать. Был я тогда прав или нет, не знаю, но я избрал осторожный образ действий. Всю ночь напролет я порицал и увещевал своего заблудшего пастора, бичевал его невежество и маловерие, укорял его за низкие поступки, за то, что он старался покрыть преступление и тем безжалостно содействовал убийству, словно малое дитя, поддавшись на хитрые и глупые уловки. И еще не занялась заря, когда он пал передо мной на колени, обливаясь слезами самого искреннего, казалось бы, раскаяния. В воскресенье утром я взошел на кафедру и, положив в основу главу девятнадцатую из третьей книги Царств, прочел проповедь о голосе, возвестившем, что не в землетрясении господь, и не в огне господь, а в веянии тихого ветра, и попытался, насколько возможно, сопоставить это с недавними событиями в Фалезе. Моя проповедь потрясла их, а произведенное ею впечатление еще усилилось, когда, в свою очередь, встал Наму и покаялся в своем маловерии и в грехах. Словом, до этой минуты все шло хорошо. Однако обстоятельства сложились для меня весьма неблагоприятно. Близилось время нашего «мая» на островах, иначе говоря, пора сбора пожертвований на нужды миссии. По долгу службы я должен был напомнить об этом своей пастве, что дало моему противнику в руки оружие, которым он не замедлил воспользоваться.