Опция поиска - Зосимкина Марина - Страница 8

спросить, что происходит. Потому что он отшатнется.

«Не больно-то и хотелось с вами обниматься, уважаемый муж», – с едким

сарказмом подумала Валерия. – Твои вещи я, конечно, собирать не буду, сам потом

соберешь, а вот высказать все в глаза удовольствия себя не лишу. И морду не

отвернешь. Я сама тебя прогоняю, ты понял?»

«Я сама тебя прогоняю», – твердила она, выводя свой джип из гаража. – Так

ему и скажу. Чтобы не смел являться. Только за вещами. И только один, без своих

теток. Как там ее – Тоня? Без Тонечки и милой крошки Юли»

Она гнала машину в Глыбокоречинск.

Ну не сидеть же глупой коровой у кухонного окна, сморкаясь в грязный

передник и изображая страдалицу? Пусть другие себя жалеют, а Валерия Бурова

будет действовать.

Город с бывшими посадами бывших окраин, все еще теснящихся возле

остатков купеческих домов, с трехэтажным зданием городской управы в окружении

жилых пятиэтажек, с новым торговым комплексом, выходящим задником в поле и

мечтающим стать центром местной цивилизации, ничем не удивил Леру – ни

петляющими не впопад туда-сюда улочками, ни раздолбанными горбатыми

мостовыми, ни даже грохочущей телегой, запряженной бодрой каурой лошадкой,

понукаемой тринадцатилетним пацаном. Подмосковных городков она повидала. Но

только въехав на главную магистраль под названием улица Советская, она

сообразила, что не помнит адрес Юлии Лепехиной, а значит, и ее мамаши тоже.

Кривые буквочки, заполнившие чернильный штампик, в которые она

вчитывалась, изучая паспорт Воропаевской дщери, стерлись из памяти напрочь, не

оставив ни малейшей зацепки. Досадуя на себя, Валерия вылезла из машины и

подступила с расспросами к туземцам. Пусть она не знает, где мадам Лепехина

живет, но зато ей известно, где мадам работает, и значит, Лере нужен тутошний

драмтеатр.

Однако за секунду до того, как задать вопрос пенсионерке в панаме,

выгуливающей на поводке мохнатое недоразумение, Лера поняла, насколько дико он

прозвучит. Драмтеатр, ха!.. В Глыбокоречинске!.. Но дама с собачкой от изумления

кашлем не зашлась, а вместо этого, неспеша поводя руками, принялась расписывать

дорогу.

Здание театра было вполне себе традиционным, но производило впечатление

уменьшенной копии – с полукруглым фасадом и неизбежными по передку толстыми

колоннами, увенчанными массивной лепниной под массивным же фронтонным

козырьком. На передней стене между колоннами – в человеческий рост афиши с

черно-белой мозаикой фотографий, запечатлевших сцены из спектаклей репертуара.

Слева от парадного входа на куске ватмана вывешен сам репертуар, в рамке и под

стеклом. Все, как у больших.

Валерия запоздало забеспокоилась – сейчас же лето, местная труппа должна

быть на гастролях. И скорее всего, под стеклом висит репертуар театра юного

зрителя из брянской области или народного театра из области орловской. Как-то все

с самого начала у нее наперекосяк пошло. Но раз она здесь все же оказалась… Не

поворачивать же обратно. И Лера потянула на себя массивную дверь.

В вестибюле было прохладно и немного сумрачно, пол, уложенный мраморной

плиткой, блестел чистотой. Воль стены секция деревянных кресел с откидными

сиденьями, потертыми на дерматиновых сгибах. Таких кресел Валерия не видела уже

лет сто. Она прошла в сторону билетной кассы и, заглянув в арочное окошко,

осведомилась, какая все-таки труппа дает сегодня вечером спектакль.

Билетерша раздраженно прокаркала, что труппа в театре одна, что здесь вам

не столица, и что вечернего спектакля сегодня не дают, что вон там все ясно

написано. Сегодня только дневной, детский. Вам, что, трудно прочитать?!

Валерия произнесла холодно, ставя каргу на место:

– Остыньте, уважаемая. Я всего лишь полагала, что ваши на гастролях, – и,

сунув в глубь пещеры купюру, поцедила:

– Один. Балкон. Первый ряд.

Билетная тетка принялась усиленно навязывать партер, поскольку ни на

секунду не усомнилась, что, выкупив самый дешевый билет, наглая московская

штучка после третьего звонка не преминет занять более козырное место. То, что

штучка московская, сомнений не было – напористая, как топор, и одета глумливо – в

короткие мятые штаны и размалеванную майку с физиономией на пузе. Нормальные

люди так не то что в театр, а и в магазин за булкой не выйдут.

Но Лере нужен был балкон, и она настояла. Балкон и бинокль, чтобы была

возможность отсканировать первые ряды.

Кресла в амфитеатре, которые под балконом, ее не интересовали. Леонид не

будет там сидеть, Леонид, ясен пень, расположится в партере, чтобы вручить корзину

с цветами своей королеве, когда та выйдет на поклон в конце действа. Если, конечно,

он не остался ожидать ее «дома», утомленный бурной встречей, если, конечно, не

сервирует на маленькой кухне праздничный семейный обед, смотавшись в

супермаркет за шампанским и цыплятами табака.

Лере повезло, бинокли в гардеробе имелись. До начала представления она

нервно прохаживалась по пустому фойе, от скуки разглядывая фотопортреты

местных театральных деятелей, и боялась, что будет сегодня единственным

зрителем, не считая беглого Леонида, но потом начали стекаться мамаши с детьми и

бабушки с внуками. Стало шумно и бестолково. Леонид пока не появлялся.

Вооружившись программкой, которую ей вручила у входа важная дама,

отрывающая корешки у билетов, Валерия полутемной лесенкой поднялась на

балкон. Осмотрела ряды пустующих кресел. Уселась по центру у парапета и

принялась изучать сероватые странички, ища нужную фамилию. Ни Лепехиной, ни

Жабиной среди актрис не значилось. Ни в играющем составе, ни среди дублеров.

Блин.

Как все глупо. Гонка на машине нелепая, поиски неизвестно кого. И неизвестно

зачем. Что именно она собиралась сделать, найдя в программке фамилию, гм,

разлучницы? Ворваться в антракте в артистическую уборную и учинить скандал? Или

подстеречь после спектакля у служебного выхода и облить зеленкой, купленной в

аптеке за углом? Или выследить, где живет, и следом за ней нагрянуть, чтобы… Что?

Нет, конечно… Какие еще скандалы?.. Ей нужно найти мужа. Найти, развернуть

его лицом к себе и отчеканить, что… Что чеканить-то?! Ну вот, кажись, приплыли.

Забыла?

Когда Валерия рвалась в этот город, точно знала, что именно ему скажет. Даже

не скажет, а выплюнет в лицо. Что пусть валит и все такое. Что не он ее бросил, а

она решила прогнать. Что она жалеет о бездарно с ним прожитых годах. И жалеет,

что не догадалась выставить его раньше. И горячая благодарность мадам Лепехиной

и мадемуазель Лепехиной, что поспособствовали сему.

А теперь Валерия не знала, так ли уж она всерьез хочет весь этот ушат на

мужа вылить, когда и если найдет его в этом городе. Более того, она уже была не

уверена, что горит желанием его здесь найти. Хотя, это разные вещи. Если найдет, то

и выльет, у нее не заржавеет. Но лучше бы его тут не было.

Лучше бы обманулась Валерия в своих подозрениях. Приехать бы сейчас

домой, отпереть квартиру, а там Лёнька бродит в носках и полосатых боксерах,

сердитый и надутый оттого, что она не предупредила и куда-то уехала, и не звонит, и

эсэмэсок не пишет. А Лера его чмокнула бы в толстый нос и сказала весело: «Кончай

гундеть, Лёнька, давай лучше ужинать». Ну, может, не ужинать, ужин-то она не

приготовила. Может, чай пить. Он бы поворчал немного, а потом спросил, как дела, и

куда это она шлындрала на Михе. Михой она джип свой зовет. Она наврала бы что-

нибудь, и все у них стало бы, как прежде.

Как же – по-прежнему… Она что, забыла? Забыла, почему она здесь? Это не

она шлындрала, это его не было всю ночь. Приехать домой и просто так сесть чаек