Рассказ Эльдорадо (СИ) - Пилипенко Сергей Викторович "russkoyevremya" - Страница 10

           В который раз я перевел дух и, встав на колени, просто помолился той единственной  молитвой,  которую знал еще  с детства.  Сейчас для меня не было другого спасения кроме этого,  да еще   хоть  малейшего чувства   совладания собою,

Природа таила в себе опасность на каждом шагу,  и я уж  было подумывал о том,  зачем Бог вообще сделал  так, что  нас так много на земле   в разных видах  и выражениях,  если бы можно было обойтись и несколькими,  и желательно не такими большими,  как эта змея.

Спустя некоторое  время, когда чудовище удалилось от меня  на порядочное расстояние,  я встал и зашагал  вперед. Правда, сказать так  -   это все равно, что соврать,  потому как всякое  движение  в этих зарослях доставалась с трудом, и время от времени мне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть.

Пот струился по моему лицу, а рубашка прилипла к телу. Хотя какая это была рубашка. После столь длительного путешествия,  да еще  в трюме, где сыро и мрачно, она превратилась просто в какую-то-рваную тряпку и лишь частично напоминала вид  человеческого одеяния.

       Надо отдать должное капитану. Это  он одел нас для такого перехода и частенько заставлял стирать нашу одежду во время похода. Делалось это просто и довольно весело  со стороны команды.

Нас по одному  обвязывали веревками и бросали за борт. Там мы вдоволь наслаждались соленым  морским  купанием и, естественно, обстирывались.

 После непродолжительной по времени процедуры, нас вытаскивали обратно и заставляли просушиться на ветру. Для этого необходимо было забраться наверх и стоять там   вместо паруса.

На всякий случай веревки не снимали и они, почти всегда,  после такой веселой прогулки по морю, оставляли хороший след на теле. Но мы не обижались за это, так как понимали, что вообще,  могли  бы сгнить в этом трюме  и  предстать  в  виде кушанья  для судовых  крыс  или  больших  рыб, проплывающих  иногда мимо.

По правде говоря,  они всегда навевали на  меня тоску и невероятный  ужас. Особенно это было неприятно во время купания.

Завидя бурун, тоесть небольшую поднятую волну от могучего плавника, мы принимались неистово кричать и барахтаться в воде пуще прежнего. Собственно говоря, так  я и научился немного плавать. Правда, об этом никто не знал. Попросту говоря,  я симулировал,  дабы никто не догадался.

Не знаю, уж,  зачем это мне понадобилось, но все же предполагаю, что судьба совершала надо мной свой очередной трюк  в виде  запрокидывания невидимых крючков на  мое  дальнейшее существование.

Не знаю, конечно, что больше спасало нас от этих огромных рыбин: наши отчаянные крики и барахтанье,  или просто что-то  вроде  какого-то благополучного  случая при  определенном стечении обстоятельств.

Но, в итоге, мы все-таки оставались живы, а рыбы, повидав кукишь, оставались ни с чем.

 Правда, бывало, они  еще долго кружили вокруг судна, думая, наверное,  что капитан смилуется над ними и даст попробовать человеченки. Но  Жозеф  всегда только грозился им кулаком  и  приговаривал:

-    Думаете, не  знаю чего хотите? Нет. Не видать вам  нашего  мясца. Идите, поищите,  где  еще, -  и   он  с  великим  удовольствием сворачивал  пальцами огромный  кукиш  и  показывал  его  рыбам.

Наверное, те обижались на него за это, потому что сразу  ударяли  хвостами  о дно судна и даже  пытались иногда его подтолкнуть.

Но, бравый капитан был  не  из  пугливых и всегда спокойно относился к тому, что происходит  вне его  судовой   компетенции.  Нам  же,  одновременно  грозил:

-    Что, сукины дети. Боитесь? Ну и правильно.

Вот, паскудники, если доймете меня чем-

то, так сразу за  борт и  по ветру.  Они ждут,- и он показывал своим указательным пальцем куда-то

вниз, делая при этом небольшое приседание  и  притопывая ногой.

Вот такой  был  веселый  наш капитан. И сейчас, пробираясь сквозь чащу, я вспоминал его добрую улыбку, от которой иногда становилось невыносимо тяжело, и его словоохотливость в отношении всего, чего он сам не признавал и не желал с ним же  считаться.

Но, как бы там ни было, все же он был хорошим человеком,  если не сбросил нас в море  на  корм  рыбам. И за это я ему  был бесконечно благодарен.

Поэтому и похоронил его с достоинством, как и полагается обычно человеку, а не оставил  на съеденье дикому  зверью  или   вот  таким ползающим   гадам.

При   мысли о пережитом, меня снова охватила дрожь, и я даже остановился от этого. Но, спустя минуту, уже пробирался далее, сам толком не  зная куда.

А время шло, и солнце  клонилось к закату.  Я видел это по большой сгущающейся массе  сумерек и теней  среди этого  дикого  мира   растений,  а также по собственному   предчувствию.

После обеда меня всегда клонило ко сну, независимо от того,  где я пребывал и что делал. Конечно, я боролся с этим и как мог справлялся, но теперешняя жара и сырость, меня окончательно сломили.  Пришлось остановиться и малость передохнуть.

Я посидел  минут  пять на каком-то,  давно поваленном  дереве и уже  было собрался идти далее, чувствуя, что могу растерять свою последнюю силу, как вдруг, неожиданно для  меня,  что-то  слегка  коснулось моего плеча.  Я содрогнулся и медленно  повернул  голову  назад.

-    Господи, -  хотелось сказать мне  в ту минуту, -  зачем ты вообще  породил  меня

на этот свет,  если  можно  было этого  вовсе   не делать.

Но, наверное, на  этот счет у самого Бога были другие планы, и поэтому мой вопрос оказался попросту брошенным словом среди этого огромного оазиса  сплетенной воедино растительности  в ее недоступном понимании и величине.

То, что смотрело на меня своими сверкающими глазками, нельзя было назвать каким-то животным.

Наверное, его можно было бы отнести к разряду тех огромных рыб, которые по воле Бога  существовали в море.

Ну, представьте сами. Голова, как у собаки или даже чуть меньше. На теле какая-то чешуя, распирающаяся в стороны посредством каких-то окостенелых  наростов. Позади огромный хвост в такой  же чешуе и почему-то грязно-серого оттенка, а не зеленовато-серого, как все тело.

Огромный, высунутый язык, как раз и касался моего плеча, и я уже подумал, что это чудовище пытается попробовать меня  на вкус.

 Я быстро и резко вскочил на ноги и бросился бежать, если так можно  было назвать мою усиленную борьбу с густой растительностью и немного ускоренное продвижение вперед.

Я пытался не смотреть назад,  но голова почему-то поворачивалась сама и, время от времени, я все же смотрел на  это чудовище и пытался предусмотреть его действия.

К великому моему изумлению, животное, если это было оно, не последовало за мной, а продолжало оставаться на месте и спокойно что-то пережевывало во  рту, при этом делая  почти ужасной форму своей головы.

Понемногу я успокоился и даже заинтересовался этим. Судя по всему, оно меня не видело и не слышало, как мне сразу показалось. Поэтому, спустя еще время, я немного осмелел и попытался понять, кто же это такой. Но этому моему решению помешало само время.  Внезапно среди  этой  глухой  чащи  стало темно.

-    Черт меня подери,- выругался тихо я  и присел за одним деревом, дабы  не навлечь на себя еще какую-нибудь беду.

Стояла тишина и только в отдельных метсах: то тут то там, раздавались скрипучие голоса каких-то животных или птиц, толком я не мог определить.

Внезапно, как   из  ведра, хлынул  дождь и грохотом  по  всему этому дремучему лесу  прокатился гром. А дальше: и пошло, и поехало.

То блистала молния, ударяя куда-то в землю, то грохотал гром, и все это время лил дождь, не переставая ни на секунду.