Шестеро обреченных - Стиман Станислас-Андре - Страница 26

Сантер ничего не ответил. Эта новость вызвала в нем противоречивые чувства. Он испытывал одновременно и отвращение, и жалость, и какой-то смутный страх, и тайное удовлетворение. Теперь, когда смерть Жернико будет доказана, Асунсьон станет свободной. Сантер знал, что лишь он один может опознать труп...

В морг он заходил впервые в жизни, поэтому старался не смотреть на нары, на которых лежали тела, укрытые белыми саванами сомнительной чистоты.

Человек, служивший проводником инспектору и его спутнику, неожиданно остановился:

— Вот этот, — сказал он, приподнимая покрывало.

— Я искренне огорчен, — начал было месье Ване. Однако Сантер, отстранив его, жадным взором впился в труп. Он увидел вздувшийся живот, крайне изуродованное лицо и голову, превратившиеся в месиво из раздробленных костей и рваных кусков мяса.

— Какой ужас! — невольно вырвалось у Сантера.

На груди синела та самая татуировка, которую Жернико показывал им с Асунсьон в тот трагический день своего возвращения

CY 1. 112 ^ AS. 0+113 = 4

— Ну что? — спросил месье Ванс. — Я не ошибся?

— Погодите... — ответил Сантер.

Он искал еще одну примету, ту, о которой знал лишь он один...

Ему припомнилось, как Жернико, сидящий между ним и своей невестой, распахивает на груди рубашку, как он сам избегает взгляда Асунсьон из-за той, второй татуировки, которая словно змея извивалась к левой подмышке.

Склонившись над трупом, он сразу увидел выделяющиеся на бледном теле сине-фиолетовые буквы: ФРИДЕ НА ВСЮ ЖИЗНЬ.

— Да, это он! Это Жернико! — уверенно произнес Сантер.