Шестеро обреченных - Стиман Станислас-Андре - Страница 10

— Вы слышали? — спросила Асунсьон.

— Это, вероятно, портье из гостиницы подзывает такси, — сказал Сантер.

— Кстати, мое такси так и осталось за углом, — сказал Жернико. — Я оставил там свои вещи вместе с вещами Намотта...

— А почему тебе пришло в голову останавливать машину за углом? Ты что, боялся, что за тобой следят?

Жернико утвердительно кивнул головой и сделал своему другу знак помолчать. Сам же он, казалось, настороженно прислушивался к доносящимся с улицы звукам. Сантер подумал, что Жернико ждет очередного свиста или же какого-то другого сигнала, однако, тут же понял свою ошибку, услышав вопрос друга:

— Похоже, гроза уходит?

После короткой паузы Жернико проронил:

— Думаю, сегодня грозы больше не будет...

— Конечно же, не будет! — заверил его Сантер. — Теперь ты можешь вздохнуть поспокойнее! Ну, давай! — сказал он, подвигая к Жернико стакан с коктейлем, приготовленным незадолго до его прихода.

— Пей! Ничто так не поднимает дух мужчины, как алкоголь.

Жернико послушно выпил, и вскоре щеки его порозовели.

— Теперь мне, кажется, лучше! — удовлетворенно сообщил он. — Теперь мне несомненно лучше! Должно быть, я произвел на вас странное, даже неприятное впечатление? Но ты же, Жорж, знаешь, что во время грозы у меня как будто обнажаются нервы, и я теряю всякое самообладание. Даже если бы в это время загорелся собственный дом, я бы пальцем не шевельнул, чтобы потушить пожар... Ты не сделаешь еще коктейль, Жорж?

— Охотно, — ответил Сантер.

Ну вот, не пройдет и несколько минут, и наконец он сможет серьезно поговорить с Жернико. Это искренне радовало его, однако он никак не мог избавиться от настойчиво преследующего его тревожного чувства.

Что же касается Асунсьон, то она, потупив глаза, играла висящим на цепочке крестиком. Лицо ее, как и прежде, было непроницаемым, а Жернико старался не смотреть на нее.

К удивлению Сантера, Марсель начал разговор первым:

— Этого человека я встретил на улице однажды в Пекине. Его спрятанный за дымчатыми очками взгляд был неуловим, однако в какой-то момент я готов был поклясться, что направлен он именно на меня. Ты помнишь, я уже говорил тебе, что, когда первым выбежал на верхнюю палубу, то мне показалось, что я заметил удаляющуюся тень. Мне также показалось, что он носит бороду. Кроме того, его рост, ширина плеч, словом, вся фигура напоминали фигуру того типа, которого я видел в Пекине... Разумеется, я вполне могу ошибиться, потому что, знаешь если тебя мысленно начинает преследовать чье-то лицо, то тебе кажется, будто ты встречаешь его повсюду. Но вот очки с дымчатыми стеклами в сочетании с огненно-рыжей бородой запоминаются сразу. И вновь я увидел его! В тот момент, когда такси, в котором я покидал порт, выехало из ворот. Незнакомец неподвижно стоял на краю тротуара, не предпринимая никаких попыток спрятаться. И я уверен, что он следовал за нами от самого Пекина и что именно он выбросил Намотта за борт, вероятно, предварительно оглушив его. А завтра, если уже не сегодня, он обязательно примется за меня, а потом и за всех нас...

— Но почему?

— Почему? Есть у меня по этому поводу одно соображение... — ответил Жернико. — Это всего лишь предположение, однако им можно все объяснить. Предположи на минутку, что этот человек узнал, что мы с

Намоттом скопили целое состояние, предположим также, что он узнал о нашей клятве, данной пять лет тому назад и объединившей всех нас, шестерых...

— Ну и что?

— А то, что этот человек, убив Намотта, убьет затем и меня, и тебя, и всех остальных — одного за другим!

— Это совершенно неправдоподобно! — запротестовал было Саитер.

— Напротив, очень даже правдоподобно. Ты сам прикинь... Мы ведь должны разделить нашу.., нашу добычу. Не знаю, добились ли другие таких успехов, как мы, однако...

— Перлонжур вернулся на мели.

— Какое это имеет значение! Если еще и Тиньоль с Гриббом вернутся бедняками, словно Яков, то дележ все равно сделает их богатыми. Вот такие-то дела... Нас шестеро, шестеро, но мы уже без одного! И мы являемся обладателями миллионов. И, по мере того, как одни из нас будут исчезать, доля остальных будет возрастать. если та адская сила, существование которой я предчувствую, обрушится на нас, то в живых останется лишь один человек, и сумма станет сказочно велика... Вот тогда-то он и нанесет свой последний удар!

— У тебя весьма богатое воображение, — с издевкой заметил Сантер. — Твой рассказ гораздо увлекательнее американского боевика. Но, к сожалению, все эти россказни крайне неправдоподобны.

— Это почему же неправдоподобны?

— Потому что жизнь — это не роман в комиксах. Выходит, этот твой злой демон ждал целых пять лет, даже не зная, вернемся мы богатыми или же с дырками в карманах?

— Вовсе не обязательно. Он мог получить всю информацию, уже после нашего отъезда, спустя три-четы-ре года, а, кто знает, быть может, и всего полгода назад.

— Но как? От кого?

— Это только одному богу известно.

Несмотря на все свое желание терпеливо выслушать невероятную историю друга, Сантер не мог признать доводы Жернико убедительными. Тот считал человека, которого видел лишь мельком, настоящим Гением Зла. А на каких, собственно говоря, основаниях?.. Ночные кошмары и предчувствия? Рыжий мужчина, увиденный час тому назад? Да в мире полно рыжих!

— Кстати, этому твоему убийце пришлось бы убить уже не шесть, а целых восемь человек, если не больше! — продолжил Сантер. — Ты вот вспомнил о нашей клятве, но неужели ты не помнишь, что в случае смерти Перлонжура или Грибба, причитающуюся им долю получают их матери? Кроме того, и ты, и Намотт, и Тиньоль, и я указали имена людей, которым мы, в случае смерти, передаем свои права. Кстати, не исключено, что Тиньоль приедет женатым.

— Это не меняет дела. Если тот рыжий и есть убийца — именно таковым я себе его и представляю, то он наверняка не станет церемониться с человеческими жизнями... Одной больше, одной меньше!..

Однако Сантер отрицательно покачал головой:

— Нет, старина, нет! Тебе не удастся поколебать мое спокойствие. Вероятно, Намотт просто упал за борт.