Зоя - Стил Даниэла - Страница 97

.. Как ни грустно это было сознавать, но пребывание их в Париже заканчивалось. Они хорошо провели время, а в последний вечер поужинали в ресторане «Кордон Бле» и пешком вернулись в отель, где Аксель посоветовала Зое хорошенько выспаться и поблагодарила ее за оказанную помощь в подборе осенней коллекции для салона. Она все еще находилась под впечатлением от рассказа Зои в ресторане «Георг V» и еще больше уважала ее за мужество.

С Хиршем они больше не встречались. Зоя не знала даже, уехал ли он. Она оставила ему записку, в которой поблагодарила за ленч и пожелала удачи, а потом они были очень заняты, заканчивая свои собственные дела. Они закупили еще кое-какие головные уборы и кое-что из ювелирных украшений у Шанель, а в последний день Зоя пошла за покупками для детей.

Она подыскала красное платье, которое хотелось Саше, а Николаю купила красивую куртку и пальто, несколько книг на французском языке, на котором он прекрасно говорил, и маленькие золотые часы от Картье, которые напоминали ей часы Клейтона. Саше она купила красивую французскую куклу и изящный маленький золотой браслет. Когда все вещи были уложены и наутро надо было выезжать в Гавр, Зоя после долгих колебаний решила пойти на полуночную пасхальную службу в православный собор Святого Александра Невского. Решение это далось ей с трудом, последний раз она ходила в собор с Клейтоном, князем Владимиром и Евгенией Петровной. Но Зоя знала, что не сможет уехать из Парижа, не сходив туда еще раз. Казалось, какая-то частица ее все еще оставалась там и она никогда не освободится, если не вернется туда еще раз. На родину ей пути не было, Санкт-Петербург давно был для нее потерян, но Зоя должна была прикоснуться к этой последней частице своей прежней жизни, почувствовать ее в последний раз перед тем, как она вернется в Нью-Йорк к своим детям.

Она пожелала Аксель спокойной ночи и в половине двенадцатого вышла на улицу и села в такси. Она назвала водителю адрес на улице Дарю, и, когда увидела собор, у нее перехватило дыхание… Он был такой же, как раньше… ничего не изменилось с той далекой ночи в канун Рождества, когда она пришла туда с бабушкой и Клейтоном.

Служба была столь же прекрасной, как и прежде.

Зоя молилась вместе с другими русскими, пела и тихо плакала, снова и снова вспоминая всех тех, кого ей так не хватало, — она ощущала их присутствие рядом с собой. В эти минуты ее охватила печаль, но и странное умиротворение; наблюдая за тихо переговаривающимися, идущими к выходу людьми, она внезапно увидела знакомое лицо, — правда, очень постаревшее, но она узнала: это была дочь князя Владимира Елена.

Зоя не заговорила с ней, когда та прошла мимо, и, медленно спустившись вниз по ступеням, с улыбкой посмотрела на ночное небо, желая им всем добра — душам, которые когда-то были частью ее жизни. Она взяла такси и вернулась в гостиницу, внезапно почувствовав себя постаревшей, а когда легла в постель, разрыдалась, но это были чистые слезы печали, которую залечило время и о которой теперь она вспоминала лишь изредка.

Утром Зоя и Аксель доехали на поезде до Гавра и поднялись на борт «Куин Мэри». В Америку они возвращались в тех же самых каютах, и Зоя вспоминала, как садилась на пароход «Париж» с Клейтоном.

— Вы сегодня так печальны… — Голос, раздавшийся рядом с ней, заставил ее вздрогнуть, и, обернувшись, Зоя увидела Саймона, с нежностью смотревшего на нее. На палубе Зоя была одна: Аксель раскладывала в каюте вещи. Зоя посмотрела на Хирша, смущенно улыбаясь. Его волосы развевались на ветру, и он выглядел еще более сильным, чем раньше.

— Просто задумалась… воспоминания нахлынули.

— У вас была интересная жизнь, мне кажется, даже намного интереснее, чем вы рассказали нам в ресторане.

— Теперь это уже не имеет значения. — Зоя смотрела на море, не глядя на Хирша, а ему хотелось коснуться ее руки, заставить ее улыбнуться, сделать так, чтобы она почувствовала себя счастливой и молодой. В эти минуты у нее был такой серьезный, даже мрачный вид. — Прошлое важно лишь тогда, мистер Хирш, когда оно влияет на настоящее. Мне было трудно вернуться сюда, но я рада, что сделала это… Париж для меня полон воспоминаний.

Он кивнул, ему хотелось знать о ее жизни все, абсолютно все.

— Должно быть, во время войны во Франции жизнь была трудной. Я тоже хотел пойти воевать, но отец не пустил меня. В конце концов я все же записался в армию, но повоевать не успел, так и не уехал из Штатов. Потом купил фабрику в Джорджии. Текстильную. — Хирш печально улыбнулся. — Всю жизнь только тряпками и торгую. — Его глаза снова стали серьезными. — Вам, вероятно, тяжело жилось здесь?

— Да. Но все же наша судьба сложилась легче, чем судьба тех, кто остался в России. — И Зоя подумала о Маше и обо всех остальных. Хирш же боялся проявить излишнее любопытство, он не хотел отрывать ее от воспоминаний, в этот момент она казалась ему такой красивой… — Все это теперь неважно. Ваша поездка была удачной?

— О да! А ваша?

— Великолепной. Мне кажется, Аксель довольна тем, что мы закупили. — Зоя сделала движение, чтобы уйти, но он испытал острое желание прижать ее к себе, не отпускать…

— Вы не поужинаете со мной сегодня вечером?

— Я должна спросить у Аксель, какие у нее планы.

Большое спасибо, я скажу ей о вашем приглашении. — Зоя хотела дать ему понять, что она не свободна. Он ей очень нравился, но это-то и вызывало у нее смутную тревогу. В его глазах она видела настойчивость, пожатие его руки было таким сильным, таким властным. Когда палуба качнулась и он подхватил ее под руку, ей захотелось вдруг вырваться, оказать ему сопротивление, в этот момент Зоя пожалела даже, что они очутились на одном пароходе. Они слишком часто виделись… Но когда она передала Аксель его приглашение, та пришла в восторг.

— Принимаем без всяких отговорок. Я сама напишу ему записку.

Она так и сделала, а потом, к ужасу Зои, буквально в последний момент заявила, что ее укачало, — и Зоя осталась в ресторане наедине с Хиршем, чего ей совсем не хотелось.

Но через несколько минут она уже забыла о своих колебаниях, увлеченная его рассказом. Он описывал год своего пребывания в Джорджии на текстильной фабрике, признавшись, что не понимал ничего из-за сильного акцента южан и в конце концов, словно бы в отместку, заговорил с ними на идиш. Зоя засмеялась, живо представив себе, как это выглядело, а потом стала слушать его рассказ о семье. Его мать была, по-видимому, такой же деспотичной, как и ее собственная, хотя происхождение у них было совершенно различное.