Золотая моль - Фатеев Валерий Михайлович - Страница 3

Любовь длилась до тех пор, пока она не продала квартиру, пока не кончились деньги и вдобавок она «залетела».

И отрезало как ножом. Сначала Наташа не поняла — может, командировки… Он говорил, что в налоговой полиции работает, с разъездами связано. И только когда увидела его с другой, прозрела.

Сделала аборт, из больницы на второй день выгнали. Жить негде, денег нет. Пошла к друзьям — обедом накормили, но с таким видом, что едва не вырвало.

И к наркотикам… забыться, уколоться, упасть на дно колодца потянуло. Временное, но облегчение. А ведь и к этому ее приучил Станислав. Попробуй, все предлагал, такой кайф, земли не почуешь. И вправду, в первый раз, как она сама определила, полный отпад. Блаженство выше крыши. Полеты наяву, краски жар-птицы.

Боже, какой болью пришлось за эти полеты потом платить. И самое страшное, что ум понимал, кричал — не надо! Это муки и смерть! А тело требовало — дай, дай! Наркотики доставал Станислав, и в его власти было осчастливить ее либо мучить. Только потом стал требовать деньги, все больше. Так и заначка на дорогу, и деньги за квартиру… все уплыло.

— Во сволочь, — удивлялся Коляня. — Неужто такие бывают?

— Бывают.

Как-то раз в новом сквере навстречу им попалась компашка — трое парней и две девушки. Судя по развязности, матерщине и гоготу, все явно навеселе или обкуренные. Один из них неожиданно заступил дорогу Наташе.

— Натали! — завопил он. — Какой сюрприз! Вали с нами, покайфуем!

Девушка страшно побледнела, и Коляня вмешался:

— Идешь и иди. Дошло?

Парень было руками замахал, но Коляня легонечко толкнул его — больше не потребовалось — и тот прямо на клумбу повалился. А Коляня Наташу за локоть и потянул прочь.

— Обожди, сука! — орал упавший. — Еще столкнемся!

— Это и есть… тот?

Она только кивнула, говорить от потрясения не могла.

Коляня и не предполагал, что до такой степени она его боялась. Что в страхе перед Станиславом, перед возвращением того кошмара Наташа и уедет так внезапно… Тем же летом, когда Коляня, планируя свадьбу, взял в скорой отпуск и пошел матросом на краболов. Камчатский краб продавался японцам прямо в море за звонкую валюту, и попасть в экипаж было не легче, чем выиграть по лотерее.

Заработать он заработал, но Наташу потерял.

— Улетела касатка твоя, — печально сказала Ангелина. — Отец за ней приехал и увез в страну чужую, а говорит — обетованную. Ох и плакала она, горемычная.

И продолжила:

— А куда ей деться — суженый в море, а тут какой-то хмырь повадился, видно, старый знакомый. Она от него и пряталась, да ведь сиднем в квартире день-деньской не просидишь. Так что, может, и к лучшему, что уехала. Письмо вот оставила…

«Милый Коля. Наверное, не судьба нам быть вместе. Я тебя люблю, сам знаешь, закрою глаза — и руки твои, и губы, и голос твой дорогой — все как наяву. Но если я хоть на день еще останусь здесь — я пропала. Я не от тебя бегу, от беды. Я тебя недостойна… ты встретишь чистую хорошую девушку, и она будет тебя крепко-крепко любить, тебя нельзя не любить. А я… я каждую минуту буду вспоминать наши встречи и молиться за тебя. Прощай, родной мой, милый…

Адрес не оставляю… я сама разыщу тебя, если станет совсем невмоготу…»

Ошарашенный, он тупо перечитывал письмо. За что?

Русская дурная привычка заливать горе вином гнала его из одного кабака в другой. Деньги? А зачем, ради кого? Здоровье — а кому он нужен, если ему никто не нужен.

Ах, Наташа, Натаха, вольная птаха…

Однажды вечером в пьяном угарном дыму в «Боинге» подсел к нему за стол шустрый паренек.

— Дядя, там тебя на улице ждут.

Он бесстрашно вышел в темень улицы и увидел Станислава.

— Ну вот и встретились, — процедил тот. С дружками за спиной ему было весело и нестрашно.

Страшно ему стало через минуту, когда как шелудивых псов раскидав его подельников, Коляня выбил у него нож и мертвой хваткой зажал шею.

— Убью за Наташу, сука!

И убил бы, если бы не милицейский патруль. Милиция всегда дежурила здесь — драки происходили постоянно — и успела вмешаться, отбив у разъяренного Коляни полузадушенного Станислава.

Свидетелей драки, конечно, не оказалось, и быть у Коляни большим проблемам, но дежурный по отделению, видно, хорошо знал это хулиганье и ранним утром отпустил его, сказав:

— Тебе бы лучше пока не светиться в городе, ведь эта сволочь мстительна, как… всякая сволочь.

— Я их не боюсь, — просто сказал Коляня, и старлей поверил, уважительно оглядев парня.

— А может, к нам, а?

Но к тому времени Коляня уже освоился на скорой. Приятель не соврал: скучать ему было некогда. И самое интересное, ему было в самом деле приятно ощущать свое участие в спасении людей, их благодарность. Он начинал понимать, почему эти врачи — опытные кардиологи, травматологи, педиатры — несмотря на мизерную зарплату, множество проблем и просто-напросто опасность ночной работы в криминальном городе не уходят из скорой.

Они ему нравились, да и его вроде приняли за своего.

Особенно после одного случая.

…Вызов прозвучал в пятом часу утра — самое поганое время, спать хочется до ломоты в челюстях. Пока ехали до Марчека-на, Коляня прикемарил малость и потому отстал от бригады. Пожалев его молодой сон, врач с фельдшером одни поднялись к нужной квартире.

Дверь открыл пьяный и оттого, наверное, возбужденный сверх меры молодой мужчина.

— Там. Отцу плохо… — показал рукой в комнату.

Его отцу было не просто плохо — он уже умер, и умер как минимум с час назад. Опустив холодную руку, врач с укоризной посмотрел на хозяина и замер — на него уставились ружейные стволы…

— Не спасете батяню — застрелю! Делайте что-нибудь, гады!

— Вера, готовь кордиамин, ну еще там пару шприцев, — приказал врач.

Они работали как обычно… если обычным можно назвать попытку оживить труп под прицелом. Долго это продолжаться не могло, и, как отреагирует сын, когда узнает правду, приходилось только гадать.

Вера первой услышала шаги на лестнице — это поднимался к ним Коляня — и крикнула хозяину:

— Быстро — воды!

Не выпуская ружья, тот метнулся в кухню, и в этот момент на пороге появился Коляня. Фельдшер прижала палец к губам и указала на кухню.

Как они смогли понять друг друга, остается загадкой, но Коляня в обстановку, как потом выражались на скорой, въехал сразу, и когда хозяин показался из кухни — в одной руке кружка с водой, в другой ружье — бросился на него.

И в горячке слегка помял, тут уж не до тонкостей, так что пришлось им самим и везти пострадавшего в травматологию.

… Выпив после дежурства по мензурке спирта, бригада обычно не торопилась расходиться. Обсуждали события ночи, самые острые вызовы и, конечно, проблемы…

— Положено нам, — горячился старший врач Борис Дмитриевич, — по городу двенадцать автомобилей. Положено! А выходят на смену только восемь, а сегодня вообще семь. И получается, что одна бригада остается безлошадной, и чтобы загрузить ее работой, приходится бригады менять. А это приводит к неразберихе, нервотрепке. Посуди сам: сегодня работают: первая бригада — противошоковая, вторая — кардиологическая, третья — психиатрическая, четвертая — педиатрическая. И фельдшерские выездные бригады. И поди угадай, кому через минуту выезжать надо. Старший на скорой двадцать семь лет. Прошел все посты и должности этой нелегкой службы, только что главврачом не был. За эти годы изменилось все — аппаратура, автомобили, лекарства и, самое главное, контингент. В худшую сторону, понятно. Уровень жизни снизился, и появилось больше хроников. Нет у населения денег на лекарства — вызывают скорую. Хоть укол сделают. Но ведь уколом болезнь не вылечишь. Страшно подскочила наркомания, токсикомания, растет число вызовов, связанных с различными психозами. После кампании трезвости число алкоголиков резко пошло на убыль, зато больше стало отравлений различными суррогатами. Но вот ударились в другую крайность — пьяный беспредел, когда в каждом киоске на каждом углу в любое время дня и ночи спиртное — пей не хочу. И мгновенный рост алкоголиков, смертей от запоев и просто случайных отравлений.