Остров отчаяния - О'Брайан Патрик - Страница 6

— Но ты ведь не собираешься беспокоить моих осоедов, Джек?

— Не волнуйся, до этого еще далеко. Кимберу еще нужны и время и деньги, чтоб обосновать свой патент и для решающих экспериментов, твои пташки успеют опериться и встать на крыло до того, как мы зажжем первые печи, уверяю. Но, кроме того, Стивен, кроме того, у тебя есть шанс разбогатеть: Кимбер не хочет пускать в дело много пайщиков, но я вытянул из него обещание, что ты будешь участвовать, причем с самого основания дела.

— Увы, Джек. Все мое состояние связано и заперто в Испании. В Англии я настолько стеснен в средствах, что намеревался просить тебя одолжить мне, дай глянуть, — он заглянул в клочок бумаги, — семьсот восемьдесят фунтов.

— Спасибо, — поблагодарил Стивен, когда Джек вернулся с банковским поручением, — я твой должник, Джек.

— Я бы попросил тебя не только не упоминать, но и не думать об этом. Между нами обоими говорить о долгах по меньшей мере странно. Кстати, получить по нему ты сможешь только в Лондоне, но как раз сейчас в доме достаточно звонкой монеты.

— Нет-нет, друг мой, это на специальные цели. Что до меня лично, то я устроен так, как только может пожелать самый лучший друг.

Самый лучший друг с сомнением оглядел доктора. Стивен совсем не выглядел «устроенным» ни в плане душевного состояния, ни телесного: изнуренный, грустный, напряженный.

— Как насчет прокатиться верхом? — предложил Джек. — Я тут как бы приглашен встретиться кое с кем у Крэддока, они обещали дать мне отыграться.

— С радостью, — Стивен произнес это настолько печально (хотя явно с попыткой эту радость изобразить), что Джек не удержался от фразы:

— Стивен, если что-то не так, и если только я могу хоть чем-то помочь, ты же знаешь…

— Нет-нет, Джек, хотя спасибо. Я несколько пал духом, это так, но стыдно должно мне быть, что это столь заметно. В Лондоне я потерял пациента, но уверен, что моей вины в этом нет. Но все равно душа не на месте, я очень о нем сожалею: такой многообещающий молодой человек! А тут еще я встретил в Лондоне Диану Вильерс.

— А, — неловкая пауза, — вот оно что.

Пауза длилась, пока лошадей подводили к крыльцу. Все это время Стивен Мэтьюрин размышлял над третьей причиной его беспокойства: абсолютно идиотским инцидентом с оставлением в наемном экипаже пакета с совершенно секретными документами. Наконец, Джек нарушил молчание:

— Ты сказал «Вильерс», не «Джонсон»?

— Да, — Стивен забрался в седло, — оказалось, у того джентльмена есть еще жена в Америке, и акт о разводе, или как там это у них называется, еще не получен.

Диана Вильерс была слишком щекотливой темой для обоих, и, после того, как они проскакали уже некоторое расстояние, Джек, чтоб пустить поток своих мыслей в другое русло, спросил:

— Не думаешь ли ты, что для карточных игр вроде блэк-джека требуется какое-то особое умение? Нет, не может быть. Но ведь эти ребята обдирают меня как липку всякий раз, когда я сажусь с ними. Ну, в пикете-то это обычное дело, но тут совсем другой коленкор.

Стивен не отвечал, он гнал свою лошадь все быстрее по пустынной долине, наклонившись вперед с выражением лихорадочного беспокойства на лице, словно убегал от кого-то. И так они скакали то рысью, то галопом по твердому дерну, пока не достигли вершины Портсдаун-хилл, где Стивен натянул поводья, чтоб спуститься шагом. Они постояли какое то время, вдыхая запах лошадиного пота и кожи и глядя вниз на широко раскинувшуюся бухту, Спитхед, остров и Канал за ним: военные суда на якорных стоянках, военные суда, входящие и выходящие из гавани, втягивающийся от Селси-Билл большой конвой. Они улыбнулись друг другу, и у Джека появилось ощущение, что Стивен собирается сказать что-то важное. Тот, однако, лишь напомнил ему, что Софи просила взять рыбы у Холланда, и обязательно три камбалы-ершоватки для детей.

«У Крэддока» уже зажгли огни, когда они оставили лошадей конюху. Джек провел Стивена под рядом внушительных канделябров в игральный зал, где дал человеку, сидевшему у двери, восемнадцать пенсов.

— Будем надеяться, что игра стоит свеч, — заявил он, озираясь. Завсегдатаями заведения были преуспевающие офицеры, сельские сквайры, адвокаты, правительственные чиновники и прочая подобная публика. Наконец, Джек увидел того, кого искал.

— Вон они. Разговаривают с адмиралом Снэйпом. Тот, в парике — судья Рэй, а рядом его кузен, Эндрю Рэй, какая-то шишка в Уайтхолле, в основном занят какими-то делами с Морским министерством. Наверняка уже заняли для нас столик: вижу там рядом Кэррола, стоит, ждет, пока они закончат с адмиралом, высокий тип в небесно-голубом мундире и белых панталонах. Вот тебе человек, который уж точно понимает в лошадях. У него конюшни за Хорндином.

— Скаковые лошади?

— О да. Его дед был хозяином Поту, так что это у них в крови. Ты как, сыграешь? Мы играем по-французски.

— Думаю, нет. Но я посижу с тобой, если это позволяется.

— Был бы счастлив. Вдруг, ты принесешь мне хоть немного твоего везения. Тебе же всегда везло в карты. А сейчас пора мне выйти на палубу и прикупить фишек.

Пока Джек отсутствовал, Стивен прохаживался по комнате. Многие столы были уже заняты, и там, в тишине и с полным напряжением умственных сил, резались в вист, но чувствовалось, что вечер еще только начинается. Стивен встретил нескольких флотских знакомых, и один из них, капитан Дандас, сказал:

— Я надеюсь, он докажет этим вечером, что его не зря зовут Счастливчик Джек Обри, последний раз, когда я здесь был…

— О, Хинидж! — крикнул Джек, натыкаясь на них, — Присоединишься? Мы взяли столик для блэк-джека.

— Только не я, Джек. Куда нам, нищебродам на половинном жаловании, вставать в одну линию с набобами вроде тебя!

— Тогда пошли, Стивен, они уже садятся.

Джек провел Стивена в дальний конец комнаты.

— Судья Рэй, позвольте мне представить вам доктора Мэтьюрина, моего лучшего друга. Мистер Рэй, мистер Кэррол, мистер Дженинс.

Мужчины раскланялись с показной вежливостью, и расселись за покрытым зеленым сукном широким столом.

Судья, видимо, пытался нагнать на лицо судейскую непроницаемость, выглядел он при этом, однако, просто надутым спесивцем. Эндрю Рэй, его кузен, был несколько моложе, и, очевидно, куда умнее. Он служил у нескольких политиков, возглавлявших Адмиралтейство, и Стивен слышал о нем в связи с делами опекунского совета и казначейства. Дженинс был ни то ни се, он унаследовал большое пивоваренное дело и широкую, бледную, невыразительную физиономию. А вот Кэррол был куда более интересным человеком, такой же высокий, как Джек, но менее массивный, с длинным лошадиным лицом, но лошади, наделенной жизнелюбием и остроумием. Тасуя карты, он весело поглядывал на Стивена глазами голубыми, как у Джека Обри. Улыбка у него была неотразимая, немедленно хотелось улыбнуться в ответ, а карты текли в его руках сплошным потоком.

Каждый вытянул по карте, раздача выпала младшему Рэю. Стивен не был знаком с этой версией игры, хотя ее нехитрая основа была достаточно ясной. Некоторое время их крики — «нереальные десятки», «красное и черное», «симпатия с антипатией», «сам и компания», «часы» — развлекали его. Также доставляло удовольствие разглядывать лица игроков: важность судьи уступила место легкой удовлетворенности, а та сменилась кислой миной и злобно сжатыми губами. У его кузена показное безразличие иногда прорывалось предательским блеском глаз, оживленный Кэррол напомнил Стивену Джека, когда тот вел корабль в бой. Джек в этой компании смотрелся своим, даже с флегматиком Дженинсом, словно знал их много лет. Впрочем, со своим дружелюбным и открытым характером Джек был своим в любой компании, даже среди сельских джентльменов, говоривших исключительно о своих быках. На столе не было денег, только фишки, которые двигались с места на место, на первый взгляд, хаотично. Поскольку Стивен не знал, какие суммы за ними стоят, его интерес к игре быстро иссяк.

Форма некоторых жетонов напомнила ему про забытую рыбу Софи, он молча выскользнул на улицу и двинулся по деловитой Хай-стрит, мимо «Джорджа» к «Холланду», где купил пару жирных миног (своего любимого блюда) и ершоваток. Все это он потащил с собой вниз, к Харду, где экипаж «Ментора», только что получивший расчет, орал и горланил вокруг костра в компании все растущей толпы плотных разгульных девах, сутенеров, праздных подмастерьев и карманников. Костер далеко отбрасывал рыжие отблески, одновременно как бы сгущая окружающую темноту, над ним пролетали потревоженные чайки, их крылья отсвечивали розовым. В самой середине пламени виднелась кукла первого лейтенанта «Ментора».