Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Остров отчаяния - О'Брайан Патрик - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Англичане (а большинство собравшихся за столом были англичанами), как было хорошо известно Стивену, крайне чувствительны к сословным различиям — и сейчас он улавливал отголосок сословных отношений в ежеминутных изменениях интонаций застольных разговоров. Приятнее всего было слушать Пуллингса, его чудный грассирующий южный говорок, исполненный спокойного достоинства — свидетельства скрытой силы. Стивен наблюдал, как первый лейтенант Пуллингс разрезает мясо (фантастически небрежно, надо сказать). Пуллингса он знал много лет, еще с тех пор, как тот был голенастым юношей — помощником штурмана, и с тех самых пор казалось, что тот наделен даром вечной юности, и взрослеть не собирается. Однако, так казалось только тогда, когда он был рядом с Джеком — обожаемым им командиром, здесь же, в собственной кают-компании, он поразил Стивена немалым, как выяснилось, ростом, и столь же высоким авторитетом. Становилось ясно, что юность его осталась в Хемпшире, и уже давно, и он твердо идет по пути всех тех сильных выдающихся командиров, что вышли с нижней палубы, таких, как Кук и Боуэн, но до сих пор Стивен не замечал этих перемен.

Стивен перевел взгляд на человека напротив. Мур, капитан морской пехоты, слева от Пуллингса, затем Грант, второй лейтенант «Леопарда», средних лет, аккуратный. Макферсон, старший лейтенант морской пехоты — смуглый горец с необычно умным лицом; Ларкин, штурман — слишком молодой для этой должности, но отличный навигатор (однако такая красная физиономия с утра — не лучший признак); Бентон, ревизор — веселый маленький кругленький человечек со слезящимися моргающими глазами, похожий на преуспевающего владельца таверны или лоточника. Его бакенбарды почти срослись под подбородком, он носил множество украшений, даже в море, и он был преисполнен восхищения собственной персоной, особенно же — мускулистыми ногами, и считал себя сердцеедом.

Справа от Стивена сидел молодой субалтерн. Этого юношу, если бы не форма, было не отличить от денщика Стивена — самого тупого из шестидесяти морских пехотинцев «Леопарда». У обоих были тонкие бледные губы, матовая кожа и глубоко посаженные глаза цвета устриц, а на лицах застыло потрясенно-обиженное выражение. Лбы обоих наводили на мысль о кости потрясающей толщины. Молодого человека звали Ховард, и, так как завладеть вниманием доктора ему было не под силу, он завел разговор с соседом по другую руку — гостем из мичманской «петушиной ямы»[5] по фамилии Байрон. Речь шла о пэрстве, и говорил он с таким энтузиазмом, что даже его большая бледная физиономия слегка покраснела.

Баббингтон, третий лейтенант, слева от Стивена, был еще один старый знакомый. Несмотря на его мальчишеский вид, он лечился у Стивена от неприличных болезней еще в восьмисотом году, на Средиземном. Его рано развившаяся постоянная страсть к противоположному полу, видимо, замедлила рост, но не сказалась на темпераменте: он с жаром повествовал о лисьей охоте, когда его вызвали наверх. Причиной вызова был его ньюфаундленд, пес размером с теленка — он охранял синий катер, на котором Баббингтон разложил свою тельняшку, столь ревностно, что никого не пускал в проход рядом.

Его уход открыл доктору чернорясую фигуру преподобного мистера Фишера, сидящего справа от Пуллингса. Стивен посмотрел на него с приязнью. Высокий, атлетически сложенный, лет тридцати пяти, довольно симпатичный, с участливым, но слегка нервическим выражением на лице, он в данный момент чокался стаканом вина с капитаном Муром. Стивен обратил внимание, что ногти на его руке обкусаны, а тыльная сторона запястья поражена сильнейшей экземой.

— Мистер Фишер, сэр, — обратился он к священнику моментом позже, — я не имел чести, мне кажется, быть представленным вам. Я Мэтьюрин, врач.

После обычного обмена вежливостями доктор продолжил:

— Рад встретить на борту коллегу, ведь физическое и духовное столь тесно переплетены, что врача и капеллана вполне можно называть этим словом, даже без учета их необходимой совместной работы на борту. Сэр, скажите, вы читали что-нибудь по медицине?

Нет, мистер Фишер не читал. Будь он сельским священником — тогда конечно же, многие в сельских приходах учат медицину, ибо она помогает творить еще больше добра. Пастух должен уметь пользоваться смоляными припарками в буквальном и в переносном смысле. Ибо, как верно заметил доктор Мэтьюрин, надо заботиться и о физическом, и о духовном здоровье паствы.

Ответ слегка испортил атмосферу обеда, хотя в целом не испортил мнения кают-компании о мистере Фишере: приятный человек и иметь с ним дело приятно. Конечно, кому хочется, чтоб его сравнили с гуртом овец, но священнику простительно.

Это мнение нашло отражение в дневнике Стивена, который он писал в своей паршивой каютке на орлоп-деке в перерыве между обедом и похоронной церемонией. После церемонии они с капелланом должны были освидетельствовать заключенных, и составить отчет. Он, конечно, мог получить часть великолепия Джека, просторное личное пространство, как он и делал до того, будучи гостем капитана, но на «Леопарде» ему не хотелось создавать впечатления, что врач имеет чрезмерные привилегии. Да и, в любом случае, окружающая обстановка была ему безразлична.

Он писал: «Сегодня я встретил капеллана. Довольно общительный человек, и начитанный. Не очень чуткий, но, возможно, это можно списать на избыток энтузиазма. А может, ему трудно оценить самого себя со стороны. Он нервный, до болезненности, явный недостаток самообладания. Впрочем, может, его занимала предстоящая служба. Я чувствую к нему симпатию, будь мы на берегу, я бы продолжил знакомство. Ну, а в море у нас просто нет иного выхода».

Далее Стивен продолжил запись описанием своих собственных симптомов: улучшился аппетит, чувство неутоленного желания уменьшилось, кризис расставания, похоже, позади. «Но так попасться, и такому старому другу! Те две винчестерские кварты из сундучка мистера Симпсона — это опасность, или залог безопасности, доказательство решительности и освобождения?» Стивен задумался, погрузившись глубоко в себя, его губы сжались, голова склонилась набок, а глаза расширились, невидящий взгляд остановился на футляр виолончели.

В таком виде его застал посланный мичман, после долгого громкого стука (безрезультатного) открывший дверь.

— Надеюсь, я не побеспокоил вас, сэр, но капитан думает, что вам было бы желательно присутствовать на похоронах.

— Благодарю, благодарю, мистер…, мистер Байрон, не так ли? — Стивен поднял фонарь, осветив лицо молодого человека. — Я поднимусь сейчас же.

Квартердека Стивен достиг, когда прозвучали последние слова и раздались четыре всплеска: врач, суперинтендант и два заключенных — единственные известные ему случаи смерти от морской болезни. «Хотя, — сказал доктор позже мистеру Мартину, — частичная асфиксия, истощение, хилое телосложение и длительное заключение тоже внесли свой вклад».

В вахтенном журнале «Леопарда» не было места резонерству и комментариям, там фиксировались только факты:

«Вторник, 22-е. Ветер зюйд-ост. Курс S 27° W. Пройдено 45 миль. Местоположение 45°40? N, 10°11? W. Пеленг на мыс Финистерре ост-тен-зюйд, дистанция 12 лиг.[6] Свежий ветер, ясно. Экипаж на работах. В 5 тела Вильяма Симпсона, Джона Александера, Роберта Смита и Эдварда Марно преданы морю. Укреплены футоксы под грот-мачтой. Забили бычка на 522 фунта».

В свою очередь, капитан в очередном письме к жене был максимально сдержан: «ничто так не отрезвляет команду, как похороны».

Этим вечером мичманы не проказили, что также было неплохо, ибо мало радости капитану, когда юнцы, впервые вышедшие в море, и имеющие смутное понятие о безопасности, устраивают гонки, взбираясь на мачты и скользя по бакштагам в бурную погоду. Мальчишка Бойл заставил сердце капитана взлететь к самой глотке, когда на мертвой зыби Канала тот попытался добраться до грота-галса, когда корабль плясал, как норовистая лошадь.

вернуться

5

«Петушиная яма» (midshipmen’s cockpit) — помещение на орлоп-деке (самой нижней палубе, расположенной ниже ватерлинии), где размещались мичманы и подштурманы.

вернуться

6

Зюйд-ост-Юго-восточный.

Курс S 27° W — курс указан в четвертной системе, как было принято в те времена. В круговой системе (совр.) это 207°.

Сокращения: N — норд (северная широта), W — вест (западная долгота).

Пеленг ост-тен-зюйд — направление восток и один румб к югу, т. е. 101°15? в круговой системе