Страна А., или Автостопом по Афганистану (СИ) - Кротов Антон Викторович - Страница 4

Итак, 26 июля. Раннее утро. Термез, южная граница бывшей Империи.

На рассвете я покинул строящийся дом, где ночевал, и направился на восток, навстречу восходящему солнцу, надеясь достичь "Моста дружбы" и переправиться через него на афганский берег.

Сначала на маршрутке, потом на грузовичке, потом пешком. В восемь утра я уже у таможни. Граница открывалась, по слухам, в девять утра, и в ожидании этого часа тут уже стояли несколько узбекских и два иранских грузовика. Придорожные милиционеры на всякий случай посмотрели мой паспорт.

— Один из ваших ещё вчера приехал. Бородатый, Сергей его зовут. Подойди, он в том вагончике спит.

Я подумал, что это неизвестно как опередивший меня Сергей Лекай. И каково же было моё удивление, когда из вагончика вылез заспанный Сергей-Книжник!

Оказалось, что Книжник появился на границе ещё сутки назад, утром 25-го июля. Но — о неожиданность! — узбекские пограничники не выпустили его из страны. Выяснилось, что мост вовсе не является международным, — а лишь служебным переходом весьма ограниченного использования. На тот берег пускают лишь представителей двадцати гуманитарных организаций, поименованных в особом списке: Организация по развозке беженцев, Мировая съедобная программа, Всемирные минёры и сапёры и подобные им. Чтобы пропустить кого-то ещё, пограничники должны получить факс из КГБ.

Вчерашний день Книжник провёл, мотаясь по всем учреждениям Термеза, посещал полицию, КГБ и ОВИР, но получил лишь отрицательный результат. Книжнику сказали, что раз он не является гражданином Узбекистана и сотрудником перечисленных организаций, никак через мост выпустить его не могут.

Сергей был не единственным человеком, не пропущенным по мосту дружбы. Иранский усатый водитель, приехавший на огромном грузовике, горячо доказывал что-то пограничникам, применяя все известные ему языки. Но ответ был тот же: катитесь куда подальше. Нам рассказали, что незадолго до нас целых десять дней провели на границе некие французские велосипедисты, и только недавно их пропустили, когда они наконец добыли бумагу из ООН.

Я пошёл проверять сущность границы, но все пограничники и те начальники, что оказались налицо, уверяли меня, что пропустить они нас не имеют права. Ничего не оставалось делать, как разворачиваться и ехать в соседний Таджикистан, где, как известно, таджикско-афганскую (бывшую советскую) границу до сих пор охраняют российские войска. Уж с нашими-то должно быть проще!

Остальные наши друзья-автостопщики не появились. Наверное, они задержались на трассе, а может, заранее узнав о вредных свойствах моста, пытаются утрясти вопрос перехода с начальниками в Термезе. На дверях приграничного кафе мы оставили им записку: через мост не пускают; едем в Таджикистан, в посёлок Нижний Пяндж; будем рады через пару дней увидеть их уже в Мазари-Шарифе.

Только десять километров мы отъехали от моста, продвигаясь на восток, — как нас высадили из машины бдительные гаишники. Дорога тут шла рядом с пограничной Амударьёй, и район этот всегда был "закрытым".

— Мы не имеем права вас пускать. Здесь пограничная зона! — возмущались гаишники. Потребовалось целое представление: я показывал собственные книги и удостоверения АВП; Книжник играл на гитаре и пел "Ничего на свете лучше нету, чем бродить по белу свету"; а водитель машины покорно ждал решения нашей общей судьбы. Наконец нам позволили ехать, и через некоторое время мы оказались на узбекско-таджикской границе.

На моём "Большом атласе автодорог" были указаны все автопереходы; "Мост дружбы" был указан как переход, а вот здесь, на стыке трёх границ — Афганистана, Таджикистана и Узбекистана, — никаких переходов не было обозначено. Поэтому я опасался, что здесь тем более нас никуда не пустят. Но повезло — узбекские таможенники подумали, записали, поковырялись в наших рюкзаках и наконец выпустили нас из своего государства.

Переход только пешеходный — машины с обоих сторон довозят людей лишь до таможни. Говорят, всего несколько месяцев, как пункт пропуска вообще работает. Местность глухая, ненаселённая. Справа — колючий забор, распаханная полоса, кое-где вышки, а за ними — Амударья и зелёный афганский берег; слева — коричневая пустыня и одинокая ветка железной дороги, по которой, говорят, по воскресеньям проходит поезд Термез — Душанбе. Вот первая таджикская пограничная будка, в ней солдат за столиком, записывающий в тетрадь новоприезжих, — а за его спиной, на стене, масляная картина, на которой изображён… В.И.Ленин!

Нас записали в тетрадь, попросили по 100 российских рублей за какую-то регистрацию, но потом раздумали и препроводили нас в небольшое здание таможни. Оно находилось рядом. Таджикские таможенники, свободно одетые и босиком, тусовались внутри.

— Заходите! У нас здесь рай, — пригласили они.

Мы сняли ботинки и вошли. Действительно, после сорокоградусной наружной жары в здании было приятно и прохладно. Началась бесконечная среднеазиатская беседа; мы вновь рассказали свою сущность; Книжник сыграл на гитаре, я показал книги и бумаги; таможенники записали нас в ещё одну тетрадь, неназойливо разменяли нам деньги по сниженному курсу, тут же стрясли с нас 1 сомони (= 11 российских рублей) за ещё одну регистрацию, и тут же присоветовали нам умеренно платный транспорт — небольшой, разбитый микроавтобусик, ожидавший пассажиров при таможне. Сия колымага обещала довезти всех желающих в ближайший районный центр Шартуз, откуда уже ожидалось нормальное регулярное движение машин.

Но в Шартузе нас ожидала неприятность. После того, как мы умылись и разменяли деньги у доброжелательной базарной тётушки, — на посту ГАИ дорожные полицейские проявили чрезмерную бдительность и сдали нас в КГБ.

Там целых четыре часа нас, разведя порознь, по очереди допрашивал совершенный идиот. Он заставил писать меня объяснительную (под его же диктовку), где я должен был указать, когда и как совершил своё первое путешествие, второе, третье…. как называлась моя первая книга, вторая, третья…. когда я первый раз поехал за границу, как, когда и на чём я выехал из дома, и как оказался в пос. Шартуз. Также его интересовало, зачем я еду в Афганистан, как я зарабатываю деньги, вступал ли я в интимные отношения с женщинами и собираюсь ли это делать в Афганистане. Всё это нужно было написать на листах «объяснительной». Какое преступление мне инкриминировалось, КГБ-шник не сообщил; когда же я пытался увильнуть от писанины, он говорил: нет! пишите! вы же писатель! Затем настала очередь Книжника; при этом нам не разрешали находиться рядом и общаться между собой — вероятно, подозревали нас в тайном сговоре и каком-нибудь преступлении.

Когда свечерело и я совсем разозлился, появился главный начальник КГБ. Он решил свозить нас на показ в комендатуру российских погранвойск, находящуюся в 50 километрах от Шартуза. Он говорил, что делает это для нашего же блага, чтобы точно узнать, пропустят ли нас в Нижнем Пяндже через границу или нет. Поведав нам об отсутствии бензина, начальник заправился за наш счёт, и мы поехали по ночной дороге в направлении границы СССР.

Была пятница, десять вечера, и я предположил, что в такое время ездить по комендатурам бессмыссленно. Но начальник был упрям; втайне он надеялся, что нас арестуют или, по крайней мере, поручат ему арестовать нас.

В поздний вечерний час мы достигли расположения российских погранвойск.

Начальник комендатуры всё же был на месте (все военные и живут там же). К счастью, он оказался нормальным человеком. Мы подарили ему книгу "Практика вольных путешествий", а он попытался связаться по рации с Нижним Пянджем. Связи с Н.Пянджем не было. Связался с каким-то другим участком границы.

— Тут эти два карандаша, карандаша, — сказал полковник в рацию, — собираются завтра, завтра, ехать на Нижний Пяндж, Нижний Пяндж. Паспорт и виза у них в порядке, всё в порядке. Как у нас их, пропустят, пропустят?