Это ты, Африка! (СИ) - Кротов Антон Викторович - Страница 34

— А сервис! Что я тут, себе в убыток содержу сей ресторан?! — возмущался он.

В супер-ресторане, к слову сказать, не было даже проточной воды для умывания, и руки мыть приходилось из какой-то бутылки. В общем, менеджер понял, что содрать пять фунтов за сие, не указанное в меню блюдо, ему не удастся, нервно скомкал счёт и прогнал нас, — да мы и сами не хотели задерживаться.

Где, интересно, здесь море? Мы плутали по курортному городу и никак не могли узреть морского берега (а хотелось поставить палатку на пляже и заночевать; наивно). Ходили, искали море, и набрели на порт, полный корабликов для дайвинга, теснившихся там, как ряска на воде.

Памятуя случай, произошедший со мной в Шарм-эль-Шейхе, мы подумали, что неплохо было бы заночевать на борту одного из этих судёнышек.

И точно, нам повезло: хозяева одного из пароходиков приютили нас на ночь, и мы заснули под шорох воды, чуть покачиваясь на волнах.

Утром встали, покинули место ночлега и отправились рассматривать Хургаду. Обилие туристов, надписей на всех языках, включая русский, гостиниц и пляжей. Мы с трудом отыскали дикий пляж; вскоре Вовка определил, что на соседнем, культурном пляже тусуется целая куча русских, и мы перебрались туда. Но блюститель гостиницы, коей принадлежал этот «русский» пляж, вычислив нас, грубо и насильственно выволок наши вещи, раскидав их у входа в отель, и попутно выгнал с пляжа самих нас, крича на всю Хургаду о наших злодеяниях.

Решили не задерживаться в Хургаде, ибо этот курорт, подобно Шарм-эль-Шейху, был мало приспособлен для вольной жизни. Пошли на юг; вдоль дороги бесконечно тянулись гостиницы, магазины, рестораны; один из них был снабжён большим рекламным щитом на русском языке: «Ресторан Маруся. Пищя приготовлена русским поваром!» Были и другие русские надписи.

По дороге Вовка приобрёл маску для плавания (вот что делает с человеком плавательная индустрия!), и мы занялись автостопом. По своему обычаю, Вовка вёл хронику, в которой всегда отмечал время, место и марку застопленной машины. И когда мы выезжали из Хургады, нас подвезла «юбилейная машина», имевшая в хронике No.300, считая от выезда Шарлаева из Петербурга.

В следующем населённом пункте, портовом посёлке Сафага, мы купили красной чечевицы и зелёных бананов. Вовка решил приобрести запасную батарейку к своим наручным часам, ослабевшим от недостатка электричества. Пока продавец ковырялся в часах, стараясь извлечь старую батарейку, дабы увидеть, есть ли у него в продаже такие — он, вероятно, сломал их. В общем, когда он вытащил батарейку и установил, что в продаже у него таких нет, и вставил старую обратно, — часы Вовки совсем потухли. Пришлось купить новые часы, чего продавец втайне и добивался.

Совершив все свои дела в Сафаге, отправились в путь дальше на юг, желая переночевать где-нибудь на берегу моря, подальше от хотелей и продавцов папирусов. По дороге нас подобрал англоговорящий водитель на своей легковушке.

— Если на посту остановят, скажите, что были на пляже и едете два километра, в такой-то хотель. Мне нельзя вас возить, — предупредил он нас.

Пост преодолели благополучно; вечерние гаишники не обратили на нас внимания. Водитель расслабился и стал рассказывать, ибо оказался инструктором по дайвингу.

— Сафага, как и Хургада, существуют только за счёт дайверов. Каждый день у нас погружается пятьсот человек, а то и больше. А стоит это семьдесят марок, то есть 140 египетских фунтов (45$) в день. Вот и считайте. Конечно, они плавают не целый день, а два раза по сорок пять минут. И все же от этого в восторге, там рифы, кораллы, рыбы всякие. Вот у нас есть такая рыба, мы её назвали Наполеон, знает нас уже десять лет. Здоровая такая рыба, метра полтора. Очень любит дайверов, узнаёт и каждый день встречает нас, а дайверы подкармливают её. Больше всего любит варёные яйца.

Мы попросили водителя высадить нас где-нибудь в глухом месте, на пляже.

— О, не надо высаживаться в глухих местах, — отказался водитель. — Здесь, по берегам Красного моря, через каждые десять километров стоят наблюдательные посты на горах. Это солдаты, они следят, чтобы какие-нибудь контрабандисты или диверсанты не высадились у нас на берегу. Они вас обязательно заметят, приедут и не дадут вам спать.

Лучше вот как: скоро будет посёлок Хамеровин, там на берегу есть пустая турбаза, закрытая за какую-то неустойку. Попроситесь к сторожу, и спокойно переночуете на берегу, там вас никто не будет беспокоить.

Последовали совету водителя и высадились в самом начале посёлка Хамеровин, километрах в двадцати к югу от Сафаги. Слева значительную площадь у моря занимала, и впрямь, некая пустующая турбаза. Мы вошли в ворота и оглянулись в поисках людей. Из одного домика показался человек — возможно, это и был сторож. Но, вопреки гипотезам водителя, ночевать на «их» морском берегу он не разрешил и направил нас к менеджеру сего запустения. Менеджер тоже побоялся взять на себя такую ответственность и послал нас в иное место:

— Сходите в полицейский участок. Если они дадут письменное разрешение, что вам можно ночевать здесь, тогда и приходите.

Мы пошли в посёлок искать отделение полиции, но по пути к нам пристал англоговорящий человек. Он посоветовал заночевать на морском берегу в ином, отличном от турбазы месте. Когда мы, уже в сумерках, разложились на этом, указанном им месте, к нам из посёлка стали наведываться всякие личности, желающие поговорить с иностранцами. Один из них беспрестанно повторял одну фразу: «Clock switch for diving» (часы для дайвинга). Так мы и не поняли, хочет ли он нам что подарить, продать или наоборот, получить.

В вечерних сумерках человек, указавший нам место для ночлега, принёс нам хлеб, колбасу и помидоры. Мы поблагодарили его.

Когда утром мы встали и начали укладывать рюкзаки, на этот процесс сбора собралась глазеть вся местная молодёжь в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Я был готов раньше, стал поодаль и не только сосчитал, что более тридцати человек изучают процесс сбора рюкзака г-ном Шарлаевым, но и сфотографировал всю эту тусовку.

Дорога, идущая вдоль берега моря, была пустынна. Справа — коричневые горы, ни деревца, ни травинки. Слева — море, песок, камни, скалы. Кое-где на прибрежных возвышениях видны хижины с навесами — военные наблюдательные пункты, о коих говорил вчерашний водитель. Снизу, под горкой, в таком случае обычно стоит домик покрупнее. Военные охраняют мир от террористов и контрабандистов (вдруг они появятся из морских пучин и выйдут на берег?). Через каждые пятнадцать-двадцать километров на берегу возникает какой-нибудь хотель или турбаза, обсаженная пальмами (эти пальмы привозят из долины Нила и специально сажают тут, чтобы придать гостиницам более аппетитный вид; но часто эти аллеи пальм высыхают и стоят, как выставка-галерея огромных веников). Через каждые двадцать-сорок-пятьдесят километров на берегу показывается посёлок, такой же пустынный, высохший и без зелени, как пальма-веник, населённый рыбаками, муэдзинами и сотрудниками хотелей.

Следующий посёлок — Кусейр. После Кусейра машин стало что-то совсем мало. Но нам повезло, как всегда: в пустом кузове большого грузовика с прицепом мы пронеслись до самого Марсалама.

Марсалам — последний населённый пункт на юге Египта, доступный для посещения обычным туристам. Дальше по прибрежной дороге можно проехать на юг ещё 100 км (до посёлка Беренис) только по специальному разрешению, выдаваемому в Каире за специальную денежку. А ещё дальше иностранцам бывать и вовсе не дозволено. А жаль: именно там, на морском берегу, находится посёлок Халайб, откуда прибрежная дорога ведёт в Судан. Но сам Халайб непонятно чей. На египетских картах он со всем окружающим его районом принадлежит Египту; на суданских — Судану; ну а проезд туда для иностранцев категорически запрещён как с одной, так и с другой стороны.