Ранчо - Стил Даниэла - Страница 72

На сей раз она проявила осмотрительность и вовремя скрылась из виду. Чмокнув церемониймейстера в щеку и поблагодарив его за предоставленную возможность исполнить две песни, она буквально растворилась в толпе.

Никто не заметил, как она стянула красную тенниску и завязала ее на талии. Под красной тенниской обнаружилась белая. Преображение было мгновенным. Она поспешно закинула волосы назад, скрутила их в хвост и перехватила резинкой.

К загону подошла уже совершенно другая женщина. Гордон даже вздрогнул от удивления.

– Да ты волшебница! – проговорил он восхищенно. Он стоял так близко к ней, как только было возможно, и сгорал от желания наброситься на нее с поцелуями.

– На том стоим. – Она сорвала с его головы ковбойскую шляпу и надвинула ее себе на лоб, окончательно став неузнаваемой.

– Молодчина! – Он облегченно перевел дух. – Это было потрясающе! – Он имел в виду ее исполнение.

– Я всегда считала, что национальным гимном надо бы провозгласить «Боже, благослови Америку», а не «Звездно-полосатый флаг». Обожаю эту песню!

– А я обожаю все, что угодно, лишь бы в твоем исполнении, – признался он, по-прежнему не веря в свое везение. – Что бы ты ни запела, хоть колыбельную, у меня тут же глаза на мокром месте.

– Приятно слышать, – отозвалась она, обволакивая его ласковым взглядом.

Гордон предложил ей глоток пива. Здесь, у загона с бычками, с бутылкой в руке, она выглядела настоящей спутницей ковбоя.

– Танни, ты сводишь меня с ума!.. – прошептал он.

Она усмехнулась:

– Не буду говорить, что ты делаешь со мной.

Какое-то время они вместе следили за ходом родео, потом она вернулась к своим, чтобы не причинять им волнений.

– Осторожнее! – сказала Гордону напоследок. – Пусть твоя лошадь зарубит себе на носу: если она сделает тебе больно, я вернусь и пристрелю ее.

– Будет исполнено, мэм! – отчеканил он.

Она вернула ему шляпу. Наступил самый удобный момент для поцелуя, но он постеснялся. Если бы поблизости случился фоторепортер, снимок мгновенно обошел бы все газеты. К тому же он опасался, как бы среди зрителей не оказалось Шарлотты Коллинз. Да и ковбои не отказались бы от удовольствия посплетничать. Оба знали, что лучше сохранить свои отношения в тайне.

– Постараюсь наведаться к тебе позднее, – пообещала она. – Если не получится, сам загляни на огонек.

Он еще раньше обещал, что вечером будет у нее. Им нравилось болтать и целоваться при свете луны. Встреча была назначена и на следующее утро: они приедут в Муз по отдельности, там встретятся и проведут вместе весь день. Ему хотелось показать ей миллион прелестных местечек.

Пожелав удачи, она вернулась на свое место – к заждавшимся Мэри Стюарт и Хартли. Те потеряли ее из виду в тот момент, когда она покинула арену. Только сейчас, увидев ее в белой майке и с зачесанными назад волосами, сообразили, в чем фокус.

– Умница! – похвалила Мэри Стюарт Таню и тут же спросила, где она была, хотя и догадывалась.

– В загонах с бычками, – ответила Таня с техасским акцентом, вызвав у Мэри Стюарт приступ хохота.

– Помнится, когда-то ты не умела говорить иначе. Как же мне это нравилось!

– С тех пор меня испортили большие города.

Несмотря на перемену в ее облике, публика вокруг уже перешептывалась и показывала на нее пальцами. Мэри Стюарт надела ей на голову свою новую голубую шляпу, и Таня облегченно спряталась под полями от любопытных, опустив глаза.

Она напряженно ждала появления Гордона. На сей раз он выступал без седла, что было более опасно. Таня не могла без испуга смотреть, как дикий конь подбрасывает его в воздух, грозя убить. Все шло гладко, пока мустанг не взмыл в воздух и не врезался в ворота загона. Он был готов на все, даже на самоубийство, лишь бы избавиться от цепкого седока.

Сбросив Гордона, он волочил его за собой футов пятьдесят, пока не вмешались помощники. Гордон покинул арену сгорбленным, с повисшей рукой. Правда, в последний миг он обернулся и помахал здоровой рукой. Таня знала, что этот жест обращен к ней и является просьбой не беспокоиться.

Ей хотелось броситься вниз, найти его, выяснить, не сильно ли ему досталось, но это значило бы привлечь к себе всеобщее внимание, поэтому она осталась сидеть. Он вскарабкался на прежнее место. Было видно, какую боль причиняет ему поврежденная рука. Ведущий поздравил его с отличным выступлением и присудил второе место по очкам. Это была победа, но завоеванная дорогой ценой.

– Думаете, ему не очень больно? – спросила Таня, наклонившись к Хартли.

– Надеюсь, что нет, – ответил Хартли. – Иначе его унесли бы или вызвали санитаров.

Еще в прошлый раз все трое были неприятно поражены тем, что большинство ковбоев покидали арену травмированными: один прихрамывал, другой держался за ушибленную спину, третий волочил ногу, четвертый поддерживал вывихнутую руку, кому-то бинтовали голову или массировали живот. Тем не менее все они спустя три дня снова были готовы к бою. Ведущий громогласно поздравил одного из героев с тем, что тот успел оправиться после сильного сотрясения мозга при падении с бычка в среду.

С Таниной точки зрения, это не геройство, а чистой воды идиотизм. Что ж, таков их мир. Даже пятилетние детишки выбегали в перерывах на арену, чтобы обменяться билетиками в тир и на бесплатную ярмарку, и потехи ради привязывали друг друга к хвостам телят и годовалых бычков. Мэри Стюарт твердила Хартли, что кто-то из них обязательно получит копытом в лоб.

Хартли отвечал:

– Добро пожаловать в Вайоминг! Для них это то же самое, что для испанцев коррида: с их точки зрения, все это наполнено глубоким смыслом.

Впрочем, даже Таня, уроженка Техаса, видела в этом только массовое помешательство.

– Меня тошнит от этого пустого бравирования на волосок от гибели! – поделилась она с Хартли, когда один из молодых укротителей бычков был сброшен на землю и получил всеми четырьмя копытами по почкам. Устроители вызвали «скорую помощь», но раненый уже успел ползком покинуть арену. Публика приветствовала его дружным ревом.

– Это гораздо хуже того, чем занимаюсь я, – заключила Таня.

Хартли и Мэри Стюарт понимающе усмехнулись. Немного погодя Таня отлучилась, чтобы проведать Гордона.

– Ты ранен? – спросила она с расширенными от страха глазами. Перед уходом она вернула Мэри Стюарт шляпу, чтобы не испачкать ее и не отдать кому-нибудь на сувенир. С нее нередко срывали предметы одежды. Такие инциденты ее расстраивали и пугали. – Как твоя рука?

Он улыбнулся, благодарный ей за заботу. Таня видела, что кисть распухла, но он положил на нее лед и утверждал, что боль прошла.

– Все ты врешь, дурачок! Что будет, если я дерну тебя за больную руку? Уверена, ты дашь мне сдачи, если не свалишься от болевого шока.

– Нет, только немножко похнычу, – ответил он со смехом, вызвав у нее невольную улыбку.

– Вы все сумасшедшие. Только что одного из вашей братии затоптал бык.

– Ничего с ним не сделалось. Он даже отказался от больницы. Крепкий малый! Будет неделю мочиться кровью. Ему не привыкать.

– Если ты не откажешься от родео, я оставлю от тебя мокрое место, – пообещана она. – Это действует мне на нервы.

– А для моих нервов это, наоборот, хорошо, – возразил он, подходя ближе. Она почувствовала запах его лосьона после бритья в сочетании с конским потом. Заметив, что некоторые обращают на них внимание, он развернул ее, поставив спиной к зевакам. В субботу родео пользовалось еще большей популярностью, чем в среду, к тому же многие зрители были уже навеселе. – Будь осторожнее, покидая трибуну, слышишь, Тан?

– Есть, сэр! – Она лихо отдала честь.

У нее было спокойно на душе. Ей нравилось воображать себя невидимкой, она убеждала себя, что ее никто не узнает, если она сама этого не захочет и никому не будет смотреть в глаза.

Он подходил к ситуации более трезво:

– Все знают, что ты здесь. Пусть Хартли приставит к тебе полицейских. Сегодня суббота, и многие навеселе.