Ранчо - Стил Даниэла - Страница 55

– Где теперь твой мальчик? – Ее слова, которые он теперь слышал очень ясно, вызвали у него сильный интерес.

Ее колебание было недолгим.

– Он отправился на небеса. Мне его очень не хватает. Он был особенный, как ты.

– Он умер?

Она через силу кивнула.

– У нас тоже умерла собака. – Он доверил ей важную информацию.

Заглянув ей в глаза, он без всякого предупреждения окатил ее рвотой.Зоя не удивилась и тихо объяснила Мэри Стюарт, что у бедняги сотрясение мозга.

– Всехорошо, Бенджамин, все хорошо, детка. – Мэри Стюарт вытерла ему лицо полотенцем, поданным кем-то, и осталась с ним рядом.

Все свидетели несчастного случая не отходили от мальчика вплоть до появления санитаров. К этому времени он повеселел, а Зоя еще больше успокоилась. Выглядел он неважно, как и Мэри Стюарт, но Зоя была уверена, что обошлось сотрясением и сломанной рукой, не считая нескольких синяков и ссадин. Это можно назвать везением. Одновременно с машиной «скорой помощи» до места происшествия дотащилась мать пострадавшего: Гордон послал гонца и за ней. При виде неподвижной фигурки она залилась слезами, но Таня, Хартли и супруги из Чикаго поспешили уверить ее, что дела не так плохи; Зоя подтвердила, что повреждения минимальны, учитывая скорость, с которой скакала лошадь, силу падения и то, что всадник не надел шлема.

– Бенджи... – Мать опустилась рядом с сыном на землю, проливая слезы. – Я так тебя люблю! – Глядя на спасителей сына из-под спутанных волос, она прочувствованно их поблагодарила.

Мзри Стюарт напоминала мальчику взглядом о своих недавних словах: мать действительно любит его, как никого другого. Сама она тоже любила своего Тодда как безумная. Дочь она тоже обожала с момента ее появления на свет, но первенец есть первенец – этим все сказано.

Когда носилки с мальчиком осторожно задвигали в машину, она успела прикоснуться к его руке и поцеловать в щеку. На нее пахнуло сладким запахом детства, и сердце чуть не выскочило из груди. Для нее не существовало ни рвоты, ни пыли, ни конского пота, а только запах детства, от которого рукой подать до запаха младенчества.

– Я тебя люблю, малыш, – прошептала она ему, как шептала когда-то Тодду, и едва не лишилась чувств. Казалось, ее собственный сын вернулся к ней с того света и открыл шлюзы любви. – Скоро увидимся!

Мать Бенджамина, плача, поблагодарила ее еще раз. Потом все разошлись. Одна Мэри Стюарт осталась стоять, не в силах унять рыдания. Вдруг она ощутила, что ее обнимают сильные руки. Потом догадалась, кто это, и обернулась. Он прижал ее к себе, но и тогда она не перестала плакать.

– Что ты, что ты,.. – Она даже не знала его толком, была выпачкана грязью вперемешку с детской рвотой, но он ни на что не обращал внимания – так хотел ее утешить. – Бедняжка... Ну не надо... Жаль, что с тобой не было меня.

Она подняла глаза и улыбнулась сквозь слезы, не веря своему внезапному счастью. То ли Господь счел, что она уже за все заплатила сполна, то ли ей невероятно повезло, то ли снится сон...

– Он так похож на моего сына! – попробовала она объяснить свое состояние, но это было лишним.

Женщина с огромным животом оказалась прямо-таки копией Мэри Стюарт: их можно было принять за сестер. Сходство налицо.

– Что тебе пришлось пережить! – проговорил Хартли, когда они остались одни и присели на бревно. Через несколько минут она пришла в себя. От одного его присутствия она воспряла.

Возможно, это объяснялось тем, что и он пережил нелегкие времена. Его жена умирала мучительной смертью, и он находился с ней рядом до самого конца. Впрочем, под занавес она примирилась со своей участью, а он не смог это пережить. Врач твердил, что он обязан отпустить ее душу на волю, облегчить ей уход. Она умерла у него на руках рождественским утром.

– Извини, я в таком виде... Он сотворил со мной какое-то волшебство – дотронулся до самого сердца. Не знаю, как это получилось.

– Иногда происходит такое, что нам остается только разводить руками, – мягко проговорил Хартли, не зная обстоятельств смерти ее сына, и не торопился спрашивать. Она сама угадала его мысли.

– Мой сын покончил жизнь самоубийством, – ответила она на его незаданный вопрос. Раньше Мэри Стюарт никому, кроме Зои, не говорила этих страшных слов. В этом не было необходимости: никто не осмеливался спрашивать. – Он учился в Принстоне. – Она рассказала ему всю историю Тодда. ни о чем не умолчав: ни о своем ужасе, ни о похоронах, ни об отношении мужа. Рассказ вышел печальнее некуда.

– Все вы прошли через кошмарное испытание. Чудо, что вы вообще выжили, – произнес Хартли в изумлении.

– Разве это жизнь? Мой муж превратился в зомби, наш с ним брак уже год как мертв. Боюсь, дочь предпочла бы совсем не возвращаться домой. Я даже не в силах ее за это осуждать. Теперь просто хочу из всего этого вырваться, умчаться как можно дальше.

– Ты уверена? – осторожно спросил он. Теперь, зная ее историю, он понимал, что эта семья переживает шок. Но что будет, когда они выйдут из потрясенного состояния? Ведь они с мужем прожили долгую жизнь.

– Кажется, да, – искренне вымолвила она. – Я хотела этим летом обдумать свою дальнейшую жизнь... – Она улыбнулась. – Не представляла, что может произойти такое. – Она, собственно, еще и не знала, что произошло и получится ли из этого что-нибудь путное. Возможно, после двух недель на ранчо они больше не встретятся. Такое тоже нельзя исключать. Она решила уйти от Билла не ради Хартли, а потому, что иначе не могла. – Мне надо сделать правильный выбор. И кажется, я уже знаю, как поступить.

Хартли молча кивал, продолжая ее обнимать. Немного погодя он отвел ее домой. Зоя и Таня пили кофе. Хартли присоединился к ним, Мэри Стюарт пошла принять душ. Когда раздался обеденный гонг, женщины поручили Хартли дождаться Мэри Стюарт, а сами отправились в ресторан. После случившегося всем было не до веселья. Выйдя из ванной, Мэри Стюарт удивилась: вместо подруг ее дожидался Хартли. Она поблагодарила его за любезность и, увидев его ласковые глаза, прониклась к нему жалостью. Он тоже пережил трагедию, а теперь тратил все душевные силы на нее. Она не вправе причинять ему боль.

– Не хочу делать вам больно, – сказала она, делая шаг к нему. Ее влекло к Хартли, но она не хотела проявлять эгоизм. Ведь Мэри Стюарт еще не до конца разобралась с Биллом, хоть и пришла к твердому решению, как поступить. Но ей требовалось время. – Вы так добры ко мне, хотя мы едва знакомы! Никто еще не был со мной так добр, не считая Тани.

– Спасибо. – Он присел на ручку дивана, не сводя с нее глаз. На ней была красная тенниска и джинсы. Она была так хороша, что у него учащенно забилось сердце. – Я взрослый мужчина, Мэри Стюарт. Не тревожьтесь за меня. Оба мы немало пережили и заслуживаем осторожного обращения. Понимаю, это рискованно. Предоставьте действовать мне. Я побуду с вами.

Она не верила своим ушам. Он изъявлял готовность подождать, пока она расстанется с Биллом.

Не сказав больше ни слова, он подошел к ней, заключил в объятия и поцеловал. От нее пахло духами, мылом, зубной пастой – чистотой. Хартли запустил пальцы в ее волосы. Он так давно не целовал женщину, что успел забыть это ощущение; оба были еще достаточно молоды и не готовы лишать себя радостей жизни. Они были как потерпевшие кораблекрушение, переплывшие Ла-Манш и вместе выбравшиеся на берег. Уставшие, продрогшие, изголодавшиеся. Но все это отходило на задний план по сравнению с благодарностью Провидению за то, что они выжили и оказались вместе. Он снова улыбнулся ей и поцеловал в губы.

Никогда еще Мэри Стюарт не ощущала такого нежного прикосновения. Она догадывалась, что он окажется потрясающим любовником, но пока не жаждала этого. Ни он, ни она не знали, куда их это заведет. Сейчас они находились в Вайоминге и были вместе. Этого хватало с лихвой.