Порожденная иллюзией (ЛП) - Браун Тери Дж. - Страница 63

– Доктор здесь. Пропустите его, пропустите.

Я понимаю, что вокруг меня люди, хочу сказать им, что я жива, в порядке, но не могу. Не могу даже открыть глаза.

– Все будет хорошо, Анна, – слышу я голос Коула, а потом чувствую, его теплые губы на своих ледяных. Словно тысячи солнечных поцелуев.

Ощущаю, как он протягивает ко мне нить, и мой разум цепляется за нее. Коула оттесняют врачи. Я держусь за нашу связь, пока медики надо мной работают. Крохотная искорка согревает меня изнутри, и я позволяю себе провалиться в темноту – теперь я знаю, что дорогие мне люди в безопасности.

* * *

Я ощущаю течение времени. Жизнь превратилась в круговорот мерзких на вкус лекарств, колючих покрывал и нелепых шапочек медсестер. Лица меняются, но шапочки с жесткими батистовыми основами и широкими накрахмаленными полями остаются прежними.

Помню, как спрашиваю одну из Шапок, сколько уже тут лежу, пока она вытирает мне лицо восхитительно прохладной губкой.

– Почти неделю.

– Я больна?

– Да.

В следующий раз, когда я прихожу в себя, никакой шапки рядом не наблюдается. Разум чист от тумана впервые с того дня, когда я упала с дока. Док! Встревоженная воспоминаниями, пытаюсь сесть, но пульсирующая боль в плече останавливает.

– Я бы на твоем месте этого не делала, – раздается голос мамы откуда-то справа.

Приглядываюсь и вижу, как она сидит на стуле в углу и разгадывает кроссворд в газете. Небольшая лампа рядом – единственный источник света в комнате.

– Пуля тебя только задела, но повязку поменяли буквально пару минут назад, так что будет больно.

Отложив газету, мама подходит ближе. Я хмурюсь, пытаясь понять, что же в ней изменилось. На маме синий свободного кроя жакет, плиссированная юбка в тон и черные ботинки на высоком каблуке. Вместо обычной мешанины украшений – нитка жемчуга на шее.

Очень консервативно. Наверное, это такой специальный наряд для визитов к дочери в больницу.

– Сколько я тут? – хриплю я и хватаюсь здоровой рукой за саднящее горло.

Мама дает мне воды, затем ставит стакан обратно на прикроватный столик.

– Почти две недели. У тебя началась пневмония. Они не верили, что ты выкарабкаешься. Будешь знать, как плавать в Гудзоне в ноябре.

Она говорит беззаботно, но ее руки дрожат. Мама стискивает их вместе. Сильно.

– Что с Коулом?

– Он в порядке. Я отправила его домой поспать. Очень упрямый молодой человек. Сидел здесь все время, хотя я сказала, что в этом нет необходимости.

Она говорит недовольно, но с явным уважением. Я прячу улыбку, представляя себе эту сцену: безмолвно сидящий Коул и моя очаровательно-настойчивая мама.

– Кажется, у тебя появился воздыхатель.

Воздыхатель? Я приподнимаю бровь, удивленная старомодным словечком. Затем кое-что вспоминаю.

– А как у вас с Жаком?

– О, он тебе рассказал? Я так и думала. Мы поженимся на Новый год. Еще один упрямец.

Поженятся? Мама выйдет замуж? Мне вообще сложно сопоставить мысли о ней и браке. И еще одна странность – Жак станет моим отчимом. Интересно, а Гарри Гудини знает, что я в больнице? Маму спрашивать бесполезно. Мои веки тяжелеют, но я еще не закончила.

– Что с представлением?

Она поджимает губы – вспомнила наше последнее выступление? Хочу сказать, что мне жаль, но молчу. Единственное, о чем я жалею, – что причинила ей боль.

– Мы с Жаком закрыли шоу.

Я снова пытаюсь сесть, но она укладывает меня обратно на подушки.

– Не волнуйся, все в порядке. Жак хочет, чтобы мы стали деловыми партнерами.

А как же я? Хотя она же пыталась вывести меня из шоу. Итак, мама наконец добилась своего. Затем я вспоминаю слова Жака, мол, она боится, как бы я не повторила ее судьбу.

На лице мамы ничего не выражающая маска – то есть дальше задавать вопросы о шоу бесполезно. Одна из самых важных вещей относительно моей матери: если она оставляет что-то позади, то уже никогда к этому не возвращается. Так и наша прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом.

Мама треплет меня по плечу и подтыкает одеяла:

– На самом деле, все к лучшему. Теперь ты сможешь решить, чего действительно хочешь в жизни.

Нас прерывает появление очередной Шапки, которая запихивает в меня еще мерзких таблеток и настаивает, что мне надо отдохнуть. Свет гасят, мама целует меня в бровь, а в голове все крутится вопрос: чего же я действительно хочу в жизни?

* * *

Наша гостиная заполнена сладко пахнущими тепличными цветами. Интересно сколько цветочных магазинов опустело, ведь мама, Жак и Коул без конца приносят букеты?

Я дома уже трое суток и с каждым днем чувствую себя все лучше. Прямо сейчас лежу на канапе, плечо еще ноет, хотя почти зажило. На мое счастье, стреляет Лоррен так же паршиво, как управляется по дому.

– Шах и мат! – Мистер Дарби потирает руки, сидя напротив меня по другую сторону доски.

Я едва не сбрасываю фигуры на пол:

– Больше никогда с вами играть не буду!

– Ты каждый раз так говоришь, – замечает мама с порога. – А потом все равно с ним играешь. Прямо какая-то страсть к самоистязанию.

– Ну я же живу с тобой, – тихонько бормочу я.

– Не перенапрягайся, милая, – озорно отвечает она, подавая мне чашку чая.

Мы с мамой пришли к непривычному примирению. Я люблю ее, она любит меня, но больше мы вместе не работаем. Как хорошо, что сеансам конец, хотя Синтия практически в отчаянии – теперь надо искать другого медиума. Она думала, будто я начну собственную практику и стану ее личным проводником в мир духов, но я на это предложение ответила четким отказом. Вообще мне кажется, ей просто скучно и хочется, чтобы подруга всегда была рядом. Самый большой букет в комнате – от нее.

Мистер Дарби убирает доску:

– Я еще приду тебя навестить, мисси. Береги себя.

Я улыбаюсь, он треплет меня по руке и уходит.

Мама хлопочет вокруг меня:

– Коул скоро придет. Кажется, в «Мейси» устраивают какое-то большое мероприятие, Жак хочет меня туда сводить. Может, позже ты будешь себя достаточно хорошо чувствовать, чтобы посидеть за ужином в честь Дня благодарения. – В дверях она останавливается. – Точно готова к суду?

Я киваю:

– Адвокаты говорят, дело надежное. Ты уже дала показания. Вкупе с моими они помогут надолго отправить Оуэна и Лоррен за решетку.

Холодная улыбка мелькает на лице мамы.

– Так им и надо.

Она оставляет меня наедине с моими мыслями, и я откидываюсь на подушку. Плечо ноет. Я так рада, что Коул тогда не послушался и в последнюю минуту привел полицию. Они наблюдали за домом Оуэна и, когда он вышел со своей женушкой и чемоданами, проследили за ним до пакгауза. Хотя нашел меня именно Коул.

Доктор Бойл исчез без следа. Наверное, сбежал, когда понял, что Коул привел полицию. Теперь у служителей закона имеется описание горе-экспериментатора, но он наверняка уже далеко отсюда. Я ежусь. Вдруг он сейчас сидит где-то и планирует похищение других экстрасенсов? Ну хоть Оуэн нас больше не побеспокоит.

Сердце болит. Все еще не верится, что Оуэн так легко меня провел – но, может, он и правда был под влиянием доктора Бойла. Так или иначе, но экстрасенсорные способности не защитят тебя от жуликов.

Глянув на дверь, я беру небольшую коробочку из кучи сувениров рядом с канапе. Видимо о моем приключении написали в газете, потому что записки, подарки и цветы приходили друг за другом. Эту коробочку доставили вместе с дюжиной желтых роз сразу, как я вернулась домой. Из-за потока даров мама решила, что и этот из разряда обычных. Но он особенный.

Я поднимаю крышку и глажу увесистые серебряные наручники внутри. Записка гласит:

«Дорогая волшебница Анна,

Надеюсь, тебя подлатали, а сувенир порадует. Вскоре к тебе придет посетитель. Его зовут Мартин Бэк. Уверен, ты о нем слышала. Он собирает труппу для гастролей по театрам Англии. Время от времени Мартин устраивает такие заезды, чтобы молодежь могла попрактиковаться перед выступлениями в Штатах. Когда я рассказал ему о твоем даре, он согласился прийти и побеседовать о вашем дальнейшем сотрудничестве. Думаю, для тебя это отличная перспектива. Конечно, возможно, ты не захочешь расставаться с матерью. Прошу, не чувствуй себя обязанной из-за наших отношений.