Порожденная иллюзией (ЛП) - Браун Тери Дж. - Страница 22

В ее голосе слышится любопытство, и Коул быстро отвечает:

– Я встретил Анну, когда она заблудилась, и проводил домой.

Я бросаю на него благодарный взгляд, радуясь, что сосед не упомянул, как я в ужасе неслась через трущобы, когда он меня нашел.

– Как удачно для Анны, – бормочет мама.

Коул изысканно склоняет голову:

– Рад был помочь.

Формальность, которая исчезла во время нашей прогулки, вновь возвращается. Интересно, ему неловко из-за мамы?

Я стараюсь посмотреть на нее глазами постороннего человека. Сегодня на мадам Ван Хаусен наряд из ламе и черная атласная накидка, расшитая хрустальными бусинами. На руках множество украшений, а на лице особенно яркий макияж. Она выглядит богато и устрашающе.

А может, Коулу неуютно просто потому, что он знает: мама – мошенница и обманщица.

Открывается задняя дверца автомобиля, и выходит Оуэн. Я чувствую, как Коул рядом со мной напрягается. Племянник Жака выглядит изысканным франтом в этих модных брюках с манжетами и тесной жилетке. Из утонченного щегольского образа выбивается лишь широкая улыбка, которая освещает лицо Оуэна, как только он видит меня. В сравнении с ним, сердито глядящий исподлобья Коул в простом черном костюме смотрится угрюмым гробовщиков. Я прячу улыбку.

– Карета подана, миледи! – Оуэн окидывает рукой темно-красный «Пэккард» Жака. – Куда путь держите?

Я скрещиваю руки на груди и, чувствуя неодобрение Коула, стараюсь не улыбаться выходке Оуэна.

– Зависит от того, куда мы направляемся.

– На луну, дорогая, на луну! – Он подмигивает, и я громко смеюсь.

– Ох, оставьте ваши глупости! – восклицает мама. – Мы идем поужинать в «Колонию».

Она отправляет меня наверх переодеться, но я задерживаюсь. Смотрю на Коула, который по-прежнему сверлит Оуэна хмурым взглядом.

– До свидания, Коул, и спасибо... что проводил.

Он резко кивает на прощанье.

Я открываю дверь и напоследок слышу, как Оуэн представляется:

– Привет, старина. Я Оуэн.

Поднимаясь по лестнице вслед за мамой, фыркаю, представив, как Коул отнесется к обращению «старина».

– Взгляни, что я купила для тебя сегодня! – говорит мама, как только мы подходим к моей спальне.

Я собираюсь отчитать ее за лишнюю трату денег, но тут вижу персиковое вечернее платье из жоржета, расшитое серебряным бисером и сверкающими стразами. Оно просто прекрасно. Не говоря ни слова, я позволяю маме помочь мне переодеться и подхожу к зеркалу, не в силах поверить в подобное преображение. Тонкая дымчатая ткань ненавязчиво льнет к моему телу и изящными складками ниспадает чуть ниже колен. Насыщенный яркий цвет подчеркивает темные волосы и придает коже приятный теплый оттенок. Впервые я чувствую себя почти столь же красивой, как мама. Я поворачиваюсь к ней с сияющими глазами.

– Оно восхитительное. Спасибо огромное!

Мама подходит к туалетному столику.

– Только ничего не пролей на него в ресторане. А теперь нужно поторопиться – мы достаточно заставили мальчиков ждать.

Она помогает мне с макияжем: подводка и тушь делают глаза глубже, а помада придает губам красивую изогнутую форму. Как только мама решает, что я готова, мы в рекордно короткое время спускаемся вниз к машине.

Я усаживаюсь рядом с Оуэном, наслаждаясь восхищением в его глазах. Он так красив с этими шелковистыми белокурыми волосами и ямочками на щеках, и мне не верится, что я еду в город с ним. Радостное предвкушение лишь немного омрачено присутствием мамы и импресарио на передних сидениях.

Несмотря на легкомыслие Оуэна, я понимаю, что он гораздо искушенней меня. Мужская версия модных вертушек, которых я видела на некоторых из наших представлений. Смотрю вниз на свое платье и бижутерию, которую мама нацепила мне на запястье, и чувствую трепет при мысли, что теперь тоже могу быть ошибочно принята за такую модницу.

– Ты выглядишь сногсшибательно, – говорит Оуэн, пододвигаясь ближе.

– Спасибо.

Я улыбаюсь, уставившись на свои руки. И не зная, что бы такого еще сказать, прислушиваюсь к оживленной беседе мамы и Жака о людях, которых даже не знаю. Мама быстро превращается в жительницу Нью-Йорка, и это позволяет надеяться, что мы останемся здесь, вопреки охоте на ведьм, устроенной Гарри Гудини.

– Пенни за твои мысли. – Оуэн наклоняется ко мне.

От его близости сердце стучит быстрее. От него пахнет помадой для волос, джином и чем-то сладким, чему я никак не могу подобрать название.

– Всего лишь пенни?

– Все зависит от мыслей, разве нет? – нежно шепчет Оуэн, и у меня перехватывает дыхание.

Внезапно автомобиль влетает в крутой поворот, и Оуэн оказывается на моих коленях, а его шляпа – на полу.

Я кричу и вскидываю руки. Оуэн быстро усаживается обратно с уязвленным выражением на лице.

– Мне правда пора прекращать выставлять себя дураком перед тобой, – говорит он, нахлобучивая шляпу на затылок. – Это плохо сказывается на моем эго.

Я смеюсь, завидуя непоколебимой самоуверенности Оуэна. Он идет по жизни с такой непринужденностью... Хотела бы я быть похожей на него.

– Бьюсь об заклад, у тебя много интересных мыслей, – возвращается он к нашему разговору.

– Вообще-то, я думаю о том, как было бы здорово остаться в Нью-Йорке навсегда.

– Уверена, что не хочешь увидеть Европу? Ты талантливый иллюзионист и могла бы отправиться в мировое турне. Я люблю Нью-Йорк, но убил бы за возможность путешествовать из города в город, выступая на сцене.

– В самом деле? Я думала, ты работаешь в банке.

– Так и есть. Но я также немного балуюсь фокусами. – В неудачной попытке казаться скромнее, Оуэн опускает взгляд на свои руки.

Я приподнимаю брови:

– Не знала.

Я подозревала, что ему нравится магия, но впервые слышу, что он и сам этим занимается.

– Я начал еще в школе. Но, конечно, я не так талантлив, как ты или твой отец.

К счастью, мы как раз подъезжаем к точке назначения, и я избавлена от необходимости отвечать.

Оуэн говорит, что «Колония» – это место, куда искушенные нью-йоркцы приходят на других посмотреть и себя показать. И я понимаю, почему. Мое внимание сразу привлекают дикие полосатые стены, но удерживают его – сверкающие люстры и разодетые посетители. Похоже, метрдотель знает Жака, и нас ведут к столику ближе к центру зала. Как только мы усаживаемся, к нам подходит высокий кудрявый мужчина в черном шелковом костюме и представляется как Корнелиус Вандербильт. Он буквально поедает маму глазами, несмотря на присутствие рядом прелестной мышки-блондинки.

– Мы с женой были на вашей премьере, – говорит он. – Вы с дочерью замечательно выступили.

Мама склоняет голову и улыбается так ослепительно, что мужчины моргают.

– Огромное спасибо, мистер Вандербильт.

– Пожалуйста, зовите меня Корнелиус. Это моя жена Рэйчел.

Его жена натянуто улыбается:

– Приятно познакомиться. Дорогой, нам правда пора возвращаться к Голдам.

Она неохотно пожимает мне руку, и я чувствую летящие от Рэйчел искры ревности. И вздыхаю с облегчением, когда Корнелиус бросает на маму последний долгий взгляд и уходит прочь вместе со свой собственницей-женой.

Оуэн наклоняется ко мне:

– Вандербильты просто отвратительно богаты. Я слышал, что для своей свадьбы они заказали двухсоткилограммовый торт.

Я пытаюсь представить, на что это могло быть похоже, но безуспешно.

– Хочу увидеть духовку, способную испечь такой торт, – шепчу в ответ.

Оуэн смеется, и я расслабляюсь. Жак заказывает четыре «колониальных особых».

– Что это? – спрашиваю я, и Оуэн наклоняется ближе.

– Коктейли с джином. Они довольно вкусные, если контрабандная партия была на уровне.

Я оглядываюсь и вижу, что практически у каждого в руках по коктейлю.

– Как им подобное сходит с рук в таком высококлассном ресторане?

– Здешний бармен, Марко Хаттем, держит весь алкоголь в грузовом лифте в служебных помещениях. Если заявятся федералы, он просто отправит все это дело на верхний этаж.