Одиннадцать минут - Коэльо Пауло - Страница 11

Так или иначе, но в это пепельно-серое женевское утро, когда температура упала почти до нуля градусов, когда курды вышли на демонстрацию, а трамваи, как всегда, подходили к остановке секунда в секунду, а в ювелирных магазинах снова стали раскладывать на витринах драгоценности, когда открылись банки, когда бродяги и нищие отправились спать, а добропорядочные граждане —на службу, Мария вдруг почувствовала себя не такой одинокой. Потому что рядом с ней была теперь другая женщина — невидимая никому, кроме нее. Мария и сама никогда раньше не замечала ее присутствия, а теперь вот — заметила, ощутила.

Она улыбнулась ей — этой невидимой женщине, похожей на Пречистую Деву, мать Иисуса. И та, улыбнувшись в ответ, посоветовала быть осторожней, потому что не все так просто, как кажется. Мария не вняла совету — она уже взрослая, сама отвечает за свои поступки и не верит, что где-то там, в горних высях, плетется заговор против нее. Она теперь узнала, что есть люди, готовые выложить тысячу франков за то, чтобы провести с ней ночь — да нет, не за ночь, за то, чтобы полчаса побарахтаться с ней в постели, — и теперь ей всего лишь предстоит решить: купить ли на эту тысячу билет на самолет и вернуться домой или побыть здесь еще немного, скопить денег на дом для родителей, на красивую одежду, на путешествия по тем местам, где ей всегда так хотелось побывать.

Женщина рядом настойчиво повторяла: «Не все так просто», но Мария, обрадованная тем, что теперь —не одна, попросила не мешать: она должна подумать, ей надо принять важное решение.

И снова принялась размышлять — теперь уже более основательно — о том, стоит ли возвращаться в Бразилию. Школьные подружки, никогда в жизни не покидавшие это захолустье, наверняка скажут — ага, ее уволили, ага, у нее не хватило таланта стать звездой международного масштаба. Мать опечалится оттого, что не получит обещанных денег, даже если Мария в каждом письме будет объяснять, что, мол, посылала, да не дошли, почта украла. Отец взглянет на нее, будто говоря: «Я так и знал». Она снова пойдет работать в магазин тканей, выйдет замуж за хозяина — и все это после того, как она летела на самолете через океан, ела швейцарский сыр в Швейцарии, учила французский, оставляла на снегу свои следы.

А с другой стороны — существуют бокалы шампанского по тысяче франков. Возможно, что это ненадолго: красота мимолетна, как ветерок, но Марии хватит года, чтобы вернуться к прежней жизни, —только теперь она сама будет устанавливать правила игры. Дело в том, что она не знает, с чего начать, что именно делать. Когда она только появилась в Женеве, встретившая ее девушка — кажется, ее звали Вивиан — мельком упомянула рю де Берн, Бернскую улицу: да-да, она с этого и начала, даже не сказав Марии, куда поставить чемоданы.

И Мария тотчас отправилась к одному из тех больших щитов, которые стоят на нескольких людных и оживленных улицах Женевы —она столь приветлива к туристам, что не желает, чтобы кто-нибудь из них заблудился, и во избежание подобной неприятности устанавливает на перекрестках такие панели: на одной стороне — список улиц и площадей, на другой — подробный план города.

У стоявшего возле щита мужчины она осведомилась, не знает ли он случайно, где улица Берна. Тот взглянул на нее с явным интересом, переспросил, точно ли эту улицу она ищет или хочет знать, где проходит шоссе на Берн, столицу Швейцарии. Нет, отвечала Мария, я ищу улицу, которая находится в этом городе. Мужчина оглядел ее с ног до головы и молча пошел прочь, совершенно уверенный, что его снимают скрытой камерой для одной из тех телепрограмм, где на потеху публике людей ставят в глупое положение. Мария, простояв возле тумбы четверть часа — Женева, в сущности, невелика — вскоре нашла искомое.

А ее невидимая подруга, молчавшая все то время, что Мария водила пальцем по карте, теперь попыталась сказать, что речь теперь уже, пожалуй, не о морали, а о том, что Мария идет туда, откуда возврата нет.

А Мария ей на это возразила, что если сумела раздобыть денег на билет в Бразилию, то сумеет выбраться и из любой передряги. И потом, никто из тех, с кем сводила ее судьба, не сам выбирал для себя, что будет делать, чем заниматься. Такова она, проза жизни.

«Мы с тобой пребываем в юдоли слез, —продолжала она разговор с невидимой подругой. — Мы можем мечтать, сколько душе угодно, но жизнь — печальна, сурова, неумолима. Что ты хочешь мне сказать? Что меня осудят? Да ведь никто ничего не узнает — да и будет это лишь на краткий срок».

Улыбнувшись ласково, но печально, невидимая подруга исчезла.

Мария же пошла в парк аттракционов, купила билет на «русские горки» и кричала от страха вместе со всеми остальными, хоть и понимала, что настоящей опасности нет — это все понарошку. Пообедала в японском ресторане, не понимая толком, что ест, но зная, что это — очень дорого: теперь она могла позволить себе такие удовольствия. Ей было весело, не надо было ждать телефонного звонка или дрожать над каждым франком.

Ближе к вечеру связалась с агентством, сказала, что встреча состоялась и прошла удачно, поблагодарила. Если там и вправду занимаются модельным бизнесом, ее попросят занести фотографии. Если же там оказывают услуги иного рода, ей подыщут нового клиента.

Она прошла по мосту, вернулась в свою маленькую квартиру, решив, что ни за что не станет покупать телевизор, .даже если случатся лишние деньги. Она будет думать, она употребит все свое свободное время на размышления.

Запись в дневнике Марии, сделанная в тот вечер (с пометкой на полях «Не уверена»): Я догадалась, за что мужчина платит женщине: он хочет быть счастливым.

Он не выложит тысячу франков только за то, чтобы испытать оргазм. Он хочет быть счастливым. Я тоже хочу, все на свете хотят счастья — и ни у кого не получается. Что же я потеряю, если решу на какое-то время стать… мне трудно даже мысленно выговорить это слово, не то что написать его… но все же… Итак, что я потеряю, если решу на какое-то время стать проституткой?

Честь. Достоинство. Самоуважение. Если хорошенько подумать, у меня никогда не было ни того, ни другого, ни третьего. Я не рвалась на этот свет, я не встретила того, кто полюбил бы меня, я всегда поступала неправильно — и сейчас готова допустить, что жизнь моя и так загублена мною.

На следующий день Мария позвонила в агентство справиться насчет фотографий и узнать, не предвидится ли новый показ. Сказала, ни минуты не веря, будто они ничего не знают, что араб должен был связаться с ними.

Потом отправилась в библиотеку и попросила книги о сексе. Раз уж она всерьез рассматривает возможность работы —пусть хоть и всего в течение года, как она сама себе пообещала, — в новой для себя области, то прежде всего необходимо узнать, как себя вести, как давать наслаждение, вернее — не давать, а про-давать.

К вящему ее разочарованию, ей ответили, что, поскольку это государственная библиотека, в наличии имеются только несколько руководств. Мария проглядела оглавление одного из этих учебников и сейчас же вернула его — авторы ничего не понимали в счастье, а толковали только об эрекции, эякуляции, стимуляции, средствах предохранения и прочих безвкусных предметах. Она уж собиралась было остановиться на толстом томе под названием «Психологические аспекты фригидности», потому что ее немного смущало — ни с одним мужчиной не получала она оргазма, а лишь более или менее приятные ощущения.

Но она сюда не развлекаться пришла, а по делу. И, поблагодарив библиотекаршу, Мария пошла в магазин и сделала первое вложение капитала в маячившее на горизонте предприятие — накупила разнообразных нарядов, показавшихся ей «секси» и способных, по ее мнению, пробудить в мужчине желание. А затем двинулась по недавно выясненному маршруту на Бернскую улицу. Она начиналась с церкви, за церковью помещался японский ресторан (какое совпадение — и третьего дня она ужинала в японском!), за рестораном тянулись ряды витрин с дешевыми часами, и вот наконец появились кабаре и клубы, о которых она столько слышала. В этот час все они были закрыты. Тогда Мария погуляла вокруг озера, приобрела — без малейшего замешательства — пять порнографических журналов, намереваясь ими руководствоваться в своей деятельности, и несколько часов спустя, вечером, снова появилась на Бернской улице. Выбор ее пал на заведение с милым бразильскому сердцу названием — «Копакабана».