Сотовая бесконечность - Вольнов Сергей - Страница 7

Результаты ТОЙ разведки, впрочем, до сих пор знают считанные по пальцам одной руки персоны. К числу коих относится и генерал-сержант Дворцовой службы, бывшая сиротка из военного госпиталя.

Три с небольшим цикла спустя после встречи в госпитальном коридоре первая воительница Локоса, зовущая себя уже Амрина Инч Дымова, станет Верховной правительницей новосотворённого Восточного Союза, одного из наиболее сильных государственных образований, на которые в череде малых войн раскололся некогда единый Локос. Воинственный дух Земли оказался заразным…

А тогда она была дочерью бывшего Второго семиарха. Инч Шуфс Инч, единственный из высших властителей старого мира, сохранил высочайший статус в безвозвратно изменившемся обществе.

Человек, сумевший успешно осуществить свой великий замысел, человек, с помощью воинственных землян взорвавший окостеневшую цивилизацию Локоса, разделял и властвовал. Обманом, хитростью, коварством сплавив «по домам» некоторых потенциальных конкурентов, наиболее харизматичных полководцев прошлого Земли, избавившись даже от военного гения будущего, предводителя восславян Святополка Третьего, с оставшимися землянами он либо расправлялся, либо приручал их… Попутно блюститель Второго Запредельного кшарха без жалости низверг, уничтожил либо выслал всех коллег по Семёрке, даже ближайшую подругу и верную союзницу, Шестую. Куратор Земли МНОГО ЧЕМУ научился у бывших «подопечных»…

До сих пор неизвестно, что с ним случилось в ночь тех суток, когда один за одним с интервалом в два-три часа исчезли все межпланетные и межвременные переходы. Их будто СТЁРЛО размашистым движением некоей всевышней ладони, и вдруг стало ясно, что застрявшее в здесь-и-сейчас настоящее Локоса, отрезанное и от прочих миров «восьмёрки», и от прошлого, предоставлено собственной дальнейшей судьбе. Тотчас разразилась первая из «малых» войн. С той ночи Второго семиарха никто никогда нигде не видел.

Года не прошло после вторжения землян и окончания Первой войны…

К той ночи: никто из разведкоманды Алексея Дымова ещё не вернулся обратно на Локос.

Дочь Второго семиарха, единственная возвратившаяся, отца на Локосе уже не застала. Или точнее будет сказать, что не застала в живых?

– Ро-о-ота, па-адъё-ом!!!

Голос у батальонного старшины Иванова не просто зычный. С таким голосом можно обходиться без мегафона, подавая команды в центре стадиона. С такой глоткой можно смело мечтать о дуэте с трубой, не пощадившей стены Иерихона.

Настоящий командирский. Генералы обзавидовались. Хотя старший прапорщик Иванов никогда не станет генералом. Ровесник века, в этом году он собирался уходить на досрочную пенсию, грядущие вскорости двадцать лет выслуги позволяли. Он мог бы остаться ещё на годичный контракт и «дембельнуться» в сорок втором, юбилейном. В год пятидесятилетия армии командование наверняка отвалит щедрые премиальные, но… У старшины Иванова горела душа. Какой-то добрый человек вбил ему в голову, что песенная эстрада спит и видит триумфальные выступления самого громкого солиста дивизионной самодеятельности.

– Лёх, слышь? – Ефрейтор Синенко, кровать которого располагалась дальше всех от входа, у самого окошка, сел вертикально и явил соседям по комнате мутные со сна зенки. – Ты последний пришёл? Чё, не мог дверь плотно притворить?

– Отзынь, Андрюха, – пробурчал Лёха, неохотно открывая правую гляделку. – Без разницы.

Рядовой Андреев, тоже Андрюха, кровать которого располагалась первой от входа, молча встал и задвинул дверь до конца, ликвидировав двухсантиметровую щель. Следующий вопль Иванова, игнорируя толстый экопластик, разнесся ненамного менее громогласно.

– Спасибо, Бизон, – поблагодарил Лёха, открывая левый глаз. – Понял, да?

Последние два слова относились к первому Андрюхе.

Командир их полуотделения, старший ефрейтор Палиенко, пребывая в увольнительной, в эту ночь отсутствовал; как и рядовая Бакк – та находилась в суточной боевой смене. Поэтому две оставшиеся койки, расположенные между Лёхой и ефрейтором Синенко, пустовали. Вытянутые из стенных ниш и разложенные, они были аккуратно застелены свежими комплектами белья, сиротливо белевшими в ожидании хозяев…

Открыв оба глаза, Лёха лениво повёл головой влево-вправо, обозрев узкую, «трамвайчиком», комнату их пятёрки. Светильники и датчики на светло-зелёном потолке, полуметровые межкроватные промежутки, встроенные личные шкафчики и оружейные рундуки между изголовьями одинарных складных коек, сквозной проход вдоль изножий, пять терминальных экранов на кремово-зелёной стенке вдоль него, угловая кабина санузла справа от двери… Точно такие же отсеки, два тридцать на шесть восемьдесят, тянулись по обеим сторонам длинного коридора, пронзающего казарму батальона прямо по центру. Тридцать две двери – справа, тридцать две – слева…

Их комната от «предбанника» главного входа, где сейчас торчал и орал на всю казарму прапор Иванов, по счёту была девятнадцатой (справа). Но феноменальный голос старшины наверняка было слышно и в самых дальних, расположенных у «заднего» выхода, почти за сотню метров.

Да уж, эстраде не поздоровится, когда на неё ворвётся горластый армейский отставник…

– И какого он орёт, воскресенье же… – проворчал Лёха. Вставать сейчас, доставать из шкафа свою униформу и натягивать её – ну совершенно не хотелось! Действительно, ведь законный, Уставом, Конституцией и Господом Богом утверждённый выходной день… Сегодня время пробуждения «по усмотрению военнослужащих»; тем, кто верует, главное – вовремя поспеть в храм, а прочие, кому не в наряд, хоть до обеда могут валяться.

– Старшины вчера съезжались, – сообщил рядовой Андреев по прозвищу Бизон – он в субботу дежурил по штабному КПП. – Удумали дивизионное соревнование по интеллектуальному двоеборью – импровизационным КВН и ЧГК.

– Ну, блин, армия, – проворчал ефрейтор. – После учебки сутки служим, двое суток от безделья маемся. А в выходные так вообще сплошной праздник души… Кто в увольнительной, у того и тела карнавал.

– Солдат соревнуется, служба идёт, – возразил Лёха. – Солдатские контракты у нас четырёхгодичные, со скуки помрём, если наши командиры не позаботятся о полноценном досуге…

– Мне вот дедуля рассказывал, во времена его молодости армия была призывная, а не добровольная, – сказал рядовой Андреев. – Такое творилось… прямо курс выживания для настоящих мужчин. Я потом в сети порылся, исторические материалы почитал – и правда. В периоды между войнами армия мало напомина…

– Ты ещё вспомни доисторическую Советскую армию, ха! – хмыкнул он и решил всё-таки вставать – спать уже расхотелось. – Почитаешь о той эпохе, волосы дыбом встают. Я так и не понял, когда они успевали, собственно, служить.

– Армия всегда армия, – высказался ефрейтор. – Сегодня ты шутки шутишь на соревновании, а завтра тебя могут убить.

– Убить всякого и везде могут, для этого в армию ходить незачем. – Лёха встал, шагнул к шкафу и отодвинул верхнюю створку; в ту самую секунду, когда в отделении для одежды ладонь нащупала свежую рубашку с двойными нашивками старшего рядового, помещённую сюда вчера кем-то из дежурных по службе быта, прямо за его спиной ожил дисплей.

Осветился экран ЕГО терминала. Одновременно вызов продублировался на персональную портативку, браслет которой опоясывал левое запястье.

Ещё ничего не подозревая, он повернулся кругом и увидел взирающую со стены объёмную проекцию смуглой физиономии младшего капитана Тахтарова, их взводного командира.

Позднее, вспоминая иногда это утро, последнее по-настоящему мирное утро в своей жизни, он почему-то отчётливее всего ощущал именно это – мягкую чистоту новой рубашки под пальцами.

Комвзвода сообщил ему, что в здании для встреч с посетителями «ожидает какой-то мужчина, представился родственником, здесь проездом»…

К «встречному домику» старший рядовой девятого батальона дивизии «Орёл» стратегических противоракетных войск шагал, недоумевая, буквально теряясь в догадках. Кто бы это мог быть? Вроде никто из родных и друзей не собирался навещать в ближайший месяц. Он даже хотел было позвонить тётке, справиться по этому поводу, но передумал. Всё равно вот-вот выяснится, кто это там явился по его душу.