Сотовая бесконечность - Вольнов Сергей - Страница 2

Окружающий физическую оболочку мир фактически не существовал для неё как реальность. Без какой-то незначительной малости, того самого «предохранительного краешка», – почти сто процентов её ощущений уже более полутора циклов находились НЕ ЗДЕСЬ И НЕ СЕЙЧАС. Вначале процентов было гораздо меньше, и она ухитрялась по возможности чаще и полнее жить здесь-и-сейчас, но потом… сама не заметила, как ВТЯНУЛАСЬ, и её перестала интересовать действительность, окружающая телесную ипостась. Лишь регулярные доклады госпоже вынуждали уделять более пристальное внимание досадному здесь-и-сейчас.

Она, конечно, понимала, что рано или поздно придётся ВЕРНУТЬСЯ. Тем она и отличалась от почти всех себе подобных, что с наибольшей вероятностью возвращалась, выполнив задание. Но раньше она никогда не «выходила из себя» так далеко и так надолго… Раньше она совершала достаточно короткие и целенаправленные рейды, больше похожие на разведывательные вылазки. Исполняла необходимые воздействия на искомых субъектов и/или победоносно возвращалась с информационными «языками», приносила драгоценные трофеи знаний.

Теперь её память почти без остатка поглотили иные разумы. Она застряла ПО ТУ сторону настолько крепко, что в решающий миг, когда будет достигнута неизбежная точка возврата, могла просто не разобраться, где, собственно, ЭТА сторона.

Ей оставалось лишь отчаянно надеяться, что она не перепутает, КУДА-КОГДА выходить.

Стука не было. Ни вежливого, ни грубого, ни торопливого, ни отрывистого. Никакого.

Был только один удар. Мощный и внезапный. Громкий. Не жалея сил…

Старая пластиковая дверь не разлетелась на куски, надо отдать ей должное. Она с грохотом распахнулась, и в номер вслед за бронированными громилами с ручным тараном, похожим на гипертрофированную бейсбольную биту, вломились разномастные типы с полицейскими значками и надписями на куртках и комбинезонах. В небольшом помещении их вдруг оказалось ужасно много, как будто стражи правопорядка собирались брать банду числом не менее дюжины головорезов.

– Эти агрессивные типчики называются копы. Откуда взялось слово такое, «коп», не знаю, но менты в здешних краях откликаются именно на него… судя по их фильмам.

Комментарий (на чистом русском языке) отпустил младший по возрасту из двоих, располагавшихся на диване.

– Землянам вообще свойственна изначальная тяга к агрессии, – сказал старший также на своём родном языке. Естественно, ворвавшиеся ничего не поняли и разом загалдели. Они тыкали в лица двоим, что смирно сидели на диване и держали «пустые» руки на виду, подобия раскладных бумажников и что-то наперебой декламировали, словно зачитывая вызубренный текст.

– С развитием расовой ассимиляции в органы, похоже, берут много лати?носов и негро… извиняюсь, афроамериканцев. Горячая кровь, темперамент взрывной, неудивительно, что тараторят немерено.

– Они нас боятся до жути. Вот и подзадоривают друг дружку…

– Дядь, я бы с ними поговорил на их штатовском наречии… пока не начали оскорблять действием. Судя по их фильмам, они вообще должны сразу накинуться и повязать, а эти, глянь, какие вежливые, общаться жаждут…

– Не-е, Лёха. Говорить буду я. Кто из нас начальник?

– Ты – начальник, я – дурак. А также секретарь и шофёр… Помню. У меня хорошая память.

– Для землянина – да. Хотя вообще-то у вас туговато с памятью… особенно исторической.

– Только вот никак не соображу, на каком фронте видел этого мужика. Морда знакомая до изумления, а где виделись, хоть плачь, не припомню… Или просто похож? Физиономий и мордашек в памяти скопилось немерено…

– Don’t cry, soldier… Good night, gentlemen. How do you do! Who are you?

– I’m detective John Carter. New York Police Department…

– Во! Дядь, я ж говорил, менты пожаловали…

В эту секунду в номере отеля появились новые персонажи. Внешний вид этой пары резко отличался от пёстрой наружности полицейских. Одинаковые аккуратные причёски, строгие чёрные костюмы, однотонные галстуки, тёмные очки…

– FBI! – провозгласил тот из резко контрастирующих, что казался чуть более крупным. – Special agents Pissek and Lewis…

– Интере-есно, – задумчиво молвил младший из диванных «сидельцев», – америкосы, оболваненные СМИ, копируют поведение киногероев или их кино сплошь документальный реализм, отражающий суровую действительность?

– Предпосылки и следствия взаимно обогащаются, – на той же «волне» выдал сентенцию его начальник. – В общем и целом – универсальная спираль бытия… – Он умолк, видимо решив, что слишком загнул, и финишировал попроще: – Короче, поди разбери, где курка, а где яйко.

– Однако разобрать надо бы. – Секретарь и шофёр озабоченно нахмурился.

– Не то слово… Обязательно надо!

А параллельные «органы» тем временем выясняли отношения, и двое на диване, окончив русскоязычный диалог, с удовольствием приняли участие в американском шоу.

С полминуты побыв пассивными зрителями и слушателями «в зале», они сочли эти роли скучными и активно вмешались в действие. Их энергичные телодвижения привели к непредвиденному для FBI & NYPD результату.

Примерно полторы минуты спустя эти двое сидели уже не на диване, а в салоне одного из многочисленных патрульных «фордов», скопившихся возле отеля. Ни единого выстрела они не произвели, трупов за собой не оставили. Сломанные конечности, вывихнутые челюсти, сотрясения, синяки и ссадины – не в счёт. Срастутся, встанут на место, вылечатся, рассосутся, заживут.

Служивые не обижают городовых понапрасну.

Ещё через несколько секунд по улицам Столицы Мира с завываниями сирен, рёвом моторов, скрежетом передач и визгом покрышек мчалась очередная погоня.

ШОУ ДОЛЖНО ПРОДОЛЖАТЬСЯ…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Завтра была война

Небо синее-синее!

Летит навстречу, а потом стремительно уносится куда-то вверх…

Белое облако, как огромное пушистое перо, плывёт в небе…

Вверх – вниз…

При падении в груди всё замирает, и кажется, что сердце впрыгивает в горло. От этого прыжка становится холодно и страшно. Но рядышком сидит папа, я прижимаюсь к нему, и он крепко-крепко обнимает меня.

В его сильных руках я чувствую, как страх исчезает…

И опять вверх! К облакам, к синему-синему небу! Явырываюсь из папиных объятий, мне кажется, что ещё чуть-чуть– и я смогу прикоснуться к пушистому облаку…

Ещё чуточку, ещё немножечко выше!!!

Молния разрывает облако на тысячи белых комочков…

Со страшным грохотом небо валится вниз…

И я падаю, падаю, падаю…

Земля несётся навстречу и прыгает мне в лицо…

Если бы не папа!..

Сверху падают обломки, со страшным грохотом и свистом носятся молнии…

Всё горит…

ВСЁ…

Даже камень и металл…

Если бы не папины сильные руки!!!

Я кричу от боли и ужаса, но голоса своего не слышу…

Время растягивается, становится вязким, словно желе.

Я вижу, как медленно-медленно, переворачиваясь в воздухе, падает девочка в голубеньком платьице, на одной косичке радужно переливается голографическая заколка, вторая косичка отсутствует —половина головы превратилась в отвратительное грязное розово-серое месиво. Девочка шмякается оземь, подскакивает и остаётся лежать, раскинув руки, будто поломанная кукла. Рядом с нею падает оторванная голова, она обгорела так, что непонятно – мальчику она принадлежала или девочке.

С неба падают руки, в которых зажаты игрушки.

Валится половина тельца, с ножками в розовых носочках, рядом – с чавкающим шлепком – приземляются ноги в обгорелых штанинах.

Листопад – это когда с деревьев осыпаются листья…

Телопад – маленькие тела падают на площадку вперемешку с обломками карусели.