Обещание - Стил Даниэла - Страница 54

А между тем Питер всерьез преклонялся перед ее талантом, хотя Нэнси, впрочем, не без кокетства, утверждала, что никакого особенного таланта у нее нет.

— Нет, серьезно, Нэнси, почему бы нет?

— Что? Подписывать именем Мари Адамсон снимки, которые я дарю тебе?

Нэнси улыбнулась. Ей было очень приятно, что он так серьезно воспринимает ее работы. Увы, кроме него и Фэй, ее снимков никто больше не видел.

— Ну, если тебя смущает только это, — отозвался Питер, — то это как раз не проблема. Я давно считаю, что тебе пора, так сказать, выйти со своими работами в широкий мир.

Он уж не в первый раз заговаривал с ней об этом, поэтому ничего нового в его предложении не было. В ответ Нэнси только улыбнулась и решительно покачала головой.

— Нет, Питер, и не начинай… Все равно я скажу «нет». Ты же знаешь, я…

— Я знаю, что ты чертовски талантлива, — горячась, возразил Питер. — И буду снова и снова заговаривать об этом до тех пор, пока ты не образумишься. Нельзя зарывать свой талант в землю, Нэнси, ведь он несет людям свет. Ты остаешься художником независимо от того, работаешь ли ты с красками и кистями или с пленкой и фотоаппаратом. И прятать свои работы от всех, как поступаешь ты, попросту… преступно. Да, Нэнси, преступно! Ты обязательно должна устроить выставку своих работ.

— Нет, — твердо сказала Нэнси и, отпив еще глоток вина, стала смотреть на зеленые холмы, над которыми дрожал лиловатый, нагретый солнцем воздух. — Я не хочу больше никаких выставок. С этим покончено.

— Великолепно! — едко возразил Питер. — Я сделал из тебя писаную красавицу, чтобы ты до конца жизни пряталась от всех по темным углам. Неужели ты действительно хочешь, чтобы никто, кроме меня, так и не увидел твоих фотографий?

— А что, разве это плохо?

— Для меня — нет. — Он взял ее за руку и дружески улыбнулся. — А вот для тебя — да. Природа так щедро одарила тебя способностями… Неужели тебе жаль поделиться ими с другими? Не прячь свой дар, хотя бы ради себя самой. И потом, я не понимаю — почему бы Мари Адамсон не выставить свои работы? Попытка, как говорится, не пытка. Если по какой-то причине выставка кончится неудачей, ты всегда можешь снова стать Нэнси Макаллистер и продолжать делать фотографии для меня. Но попытаться ты обязана — даже Грета Гарбо пользовалась успехом, прежде чем стать затворницей. Дай себе шанс, Нэнси…

На этот раз ему, кажется, удалось добиться своего. Слова Питера невольно тронули ее. Кроме того, в его предложении провести выставку под псевдонимом действительно был смысл. Выставляясь под чужим именем, Нэнси действительно ничем не рисковала. И все же ей продолжало казаться, что даже пытаться не стоит. При мысли о том, чтобы снова стать профессиональной художницей… или фотохудожницей, у нее в душе все замирало. Она сразу чувствовала себя более беззащитной и ранимой и невольно начинала думать о Майкле.

— Хорошо, я подумаю, — сказала она неуверенно, но Питер был весьма доволен и этим — прежде Нэнси наотрез отказывалась даже обсуждать возможность того, чтобы выставить свои работы на всеобщее обозрение.

— Обязательно подумай… Мари. — Он глянул на нее с широкой улыбкой, и Нэнси, не сдержавшись, хихикнула.

— Как странно слышать, как тебя называют другим именем, и знать, что это — ты.

— Новая ты, — поправил Питер. — В конце концов, у тебя теперь новое лицо, другой голос, другая походка. Разве это тоже странно?

— Да нет… Я уже привыкла. Правда, вы с Фэй мне очень помогли… — Тут она подумала, что за такое лицо, как у нее, многие женщины без колебаний отдали бы правую руку.

— Ну что, может быть, мне уже можно называть тебя Мари? Тебе пора привыкать, — пошутил Питер, но сразу же стал серьезным, заметив, как изменились ее глаза. Если раньше в них искрилось только озорное веселье, то сейчас они вдруг осветились удивительным, живым огнем. Это была заря надежды и новой жизни. — Что скажешь, дорогая?

— Я… я думаю, что можно попробовать, — ответила она. — Я должна хотя бы примерить его к себе.

— Превосходно, Мари. А если я ошибусь — наступи мне на ногу. Договорились?

— Согласна. Но лучше я тресну тебя фотоаппаратом. Так, по-моему, будет действеннее.

— О'кей. — Питер выпрямился и знаком подозвал официанта.

После обеда они долго гуляли, взявшись за руки, по сонному прибрежному городку, заглядывая в его крошечные магазинчики, сувенирные лавчонки и галереи, и Фред, для которого эти воскресные поездки тоже стали привычными, повсюду сопровождал их. Пока они обедали, он терпеливо ждал в машине, но на прогулку они обязательно брали его с собой.

— Ты не устала? — спросил Питер некоторое время спустя.

Он всегда был исключительно внимателен к ней, зная, что, несмотря на значительный прогресс, Нэнси по-прежнему быстро утомляется. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем она вернулась бы к прежней физической форме. За семнадцать месяцев Нэнси перенесла четырнадцать операций, и это не могло не сказаться на ее состоянии. По расчетам Питера, Нэнси могла снова стать собой не меньше чем через год, сейчас же часовая прогулка в медленном темпе была пределом ее физических возможностей.

Выносливость и жизнестойкость Нэнси не переставали поражать его. Вот и сейчас она продолжала держаться прямо, движения ее оставались грациозными и легкими, так что посторонний человек ни за что бы не догадался, что она из последних сил держится на ногах. Как бы тяжело ей ни приходилось, Нэнси неизменно оставалась оживленной, разговорчивой и беспечно шутила, но Питер не позволял себе заблуждаться на ее счет.

— Может, вернемся? — снова спросил он, и Нэнси неохотно кивнула.

— Да, пожалуй, — согласилась она, и Питер заботливо взял ее под руку.

— Ничего, Мари, — сказал он сочувственно. — Вот увидишь — не пройдет и года, и я уже не буду за тобой поспевать. Ты сделаешь меня и на короткой, и на длинной дистанциях.

Нэнси весело рассмеялась — так ей понравились и его слова, и непринужденная легкость, с какой он употребил ее новое имя.

— Что ж, — сказала она, — будем считать, что вызов брошен и я подняла перчатку.

. — Боюсь, что ты все равно победишь, как бы я ни старался, — вздохнул Питер. — На твоей стороне одно важное преимущество.