Ни о чем не жалею - Стил Даниэла - Страница 39

Прежде чем выйти из церкви, Габриэла остановилась, чтобы обменяться несколькими фразами с наставницей группы кандидаток сестрой Эммануэль. Она хотела просто пожелать ей спокойной ночи, однако та неожиданно заговорила с Габриэлой о здоровье одной из престарелых монахинь, которая в последнее время чувствовала себя все хуже и хуже. Разговор вышел длинный.

Исповедь успела закончиться, и церковь опустела. Потом в исповедальне вспыхнул свет, и Габриэла невольно повернулась в ту сторону. В следующий момент низенькая дверца отворилась, и вышел тот, кому она исповедовалась.

Его внешность поразила Габриэлу до глубины души.

Молодой священник — он действительно был молод, не старше тридцати — был настолько высок ростом, что Габриэла не без удивления подумала, как он только поместился в низкой и тесной исповедальне. Ей, во всяком случае, он показался настоящим гигантом. Не сразу она разобралась, что он не столько высок, сколько на редкость пропорционально сложен, а ширину его плеч не могла скрыть даже свободная, широкая сутана. Волосы у него были густыми, светло-желтыми, а глаза — почти такими же голубыми, как у самой Габриэлы.

Подняв голову, священник увидел Габриэлу и наставницу и улыбнулся им открытой, располагающей к себе улыбкой.

— Добрый вечер, сестры, — сказал он, вежливо кивая сначала старшей монахине, затем — Габриэле. — Какая у вас красивая церковь!

Сестра Эммануэль тоже улыбнулась. Все монахини обители Святого Матфея очень гордились своей церковью и следили за тем, чтобы она содержалась в образцовом порядке. Сама Габриэла провела немало часов, до блеска натирая воском резные деревянные украшения и скамьи. Дважды в месяц мать-настоятельница приходила сюда и тщательно все проверяла. Если обнаруживалась расшатавшаяся планка, трещина в каменной плите на полу, облупившаяся позолота или начавшая осыпаться побелка, то уже на следующий же день в церкви появлялись плотники, каменщики или маляры.

— Мы стараемся, чтобы она навевала одни только светлые мысли. И с божьей помощью нам это удается, — ответила сестра-наставница.

Габриэла опустила глаза, осознав, что неприлично таращится на молодого священника. В нем было что-то настолько притягательное, располагающее, что ей было очень трудно не смотреть на него. Чем-то — она даже сама не поняла чем — он напоминал ей родного отца, каким Габриэла его выдумала.

— Вы у нас в первый раз, святой отец? — поинтересовалась сестра Эммануэль.

— Во второй, сестра, — ответил тот. — Я замещаю отца О'Брайана. Он уехал в Рим по поручению архиепископа и будет некоторое время работать в Ватикане.

А меня зовут Джо Коннорс, отец Джо Коннорс.

— Как это интересно! — несколько непоследовательно воскликнула наставница, имея в виду, несомненно, ватиканскую командировку старого отца О'Брайана. Габриэла скромно промолчала.

— А вы, должно быть, одна из новоначальных послушниц? — спросил отец Коннорс, обращаясь непосредственно к ней, и Габриэла молча кивнула. Она боялась, что священник может узнать ее по голосу. Одновременно она пыталась представить себе этого великана с подбитым глазом. Получилось так смешно, что она чуть не фыркнула, но сдержалась.

— Это наша сестра Бернадетта, — с гордостью представила ее сестра-наставница. Она давно знала и любила Габриэлу, к тому же теперь молодая девушка была лучшей ее ученицей. Когда Габриэла решила вступить в орден, сестра Эммануэль радовалась этому едва ли не больше всех.

— Сестра Бернадетта живет в монастыре с десяти лет, добавила мать-наставница. — Сначала она была просто пансионеркой, а теперь решила поступить в орден. Мы очень гордимся ею.

— Вот как? — Отец Коннорс внимательно посмотрел на Габриэлу и протянул ей руку. — Рад познакомиться с вами, сестра.

Он тепло улыбнулся ей, и Габриэла, совладав со смущением, ответила ему такой же открытой улыбкой.

— Мне тоже очень приятно, святой отец. Боюсь только, сегодня мы слишком задержали вас.

Она сразу подумала, что отец Коннорс узнал ее. Однако он ничем не показал этого. Да и что он мог сказать?

«Ах, это вы так ненавидите сестру Анну?..» Это было совершенно невероятно, однако при мысли об этом Габриэла снова улыбнулась. Право, какое у нее сегодня легкомысленное настроение.

— Я люблю долгие исповеди, — признался отец Коннорс с чарующей улыбкой, которая, не будь он священником, могла бы завоевать ему сотни и сотни поклонниц. — Зато я налагаю короткие епитимьи, — добавил он и неожиданно подмигнул Габриэле. Она, покраснев до корней волос, поспешно опустила взгляд. Да, он точно знал, кто она такая, и от этого ей хотелось одновременно плакать от стыда и смеяться от радости.

— Я очень рада слышать это, — промолвила она наконец чуть слышно. — Ужасно часами стоять на коленях и класть сотни поклонов! Всем сразу видно, какая ты грешница… Короткие епитимьи нравятся мне гораздо больше.

— Я это учту, — кивнул отец Коннорс, бросая незаметный взгляд на часы. — Теперь я появлюсь у вас только через неделю — еду в Бостон по делам епископства. Следующую исповедь будут принимать отец Джордж и отец Иосиф.

— Счастливого пути, святой отец, — сказала сестра-наставница, и отец Коннорс, попрощавшись с обеими, быстро ушел.

— Какой приятный молодой человек, — заметила сестра Эммануэль, беря Габриэлу под руку и выходя с ней из церкви. — Признаться, я не знала, что отец О'Брайан собирается ехать в Рим. Вообще в последнее время я почти все новости узнаю последней — вы, девочки, доставляете мне слишком много хлопот. Впрочем, к тебе, Габи, это не относится. Если бы все были такими, как ты, то, наверное, должность наставницы была бы вовсе не нужна.

Потом они пожелали друг другу доброй ночи, и Габриэла отправилась к себе, от души надеясь, что сегодня она больше не увидит сестру Анну. Та частенько следила за ней, выжидая случая выпалить очередную нелепость.

Сейчас это было бы слишком тяжело.

К счастью, сестры Анны нигде не было, и Габриэла без помех добралась до своей комнаты.

Ее соседки по дортуару уже спали. К счастью, это были тихие и дружелюбные девушки. Ложась в постель, Габриэла мельком подумала о том, какой была бы ее жизнь, если бы ее поселили с сестрой Анной.

Но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась.

Габриэла вспомнила молодого священника, который исповедовал ее сегодня. Такой умный, добрый, внимательный. Мудр не по возрасту. И, если совсем честно, очень хорош собой. Габриэла тихо ахнула, подумав об этом.

В таком месте, в такое время — совершенно возмутительные мысли. Как бы там ни было, отец Джо Коннорс очень помог ей.

«Надо будет поговорить завтра с сестрой Анной, — подумала: Габриэла, борясь со сном. — Не может быть, чтобы после исповеди у Джо Анна не переменилась ко мне. Мы помиримся и, может быть, даже станем друзьями…»

В полудреме Габриэла и не заметила, что назвала святого отца по имени. Она знала только одно: впервые за много недель к ней вернулись прежнее хорошее настроение и спокойствие. И за это она должна была благодарить только одного человека, у которого были такие внимательные голубые глаза и такой мягкий, приятный баритон. Интересно, как в его устах прозвучали бы нежные признания?.. О боже!

Путая слова, знакомые чуть не с самого детства, Габриэла прочла про себя последнюю молитву и уснула крепким, спокойным сном. В эту ночь ни один кошмар не потревожил ее.

Среди ночи Габриэла, правда, проснулась, но не от того, что ей снова приснилась мать. Ее разбудило ощущение спокойного, безмятежного счастья, о котором она не смела даже мечтать. Сев на кровати, Габриэла посмотрела па спящих сестру Софию и сестру Петицию, и ее сердце сжалось от сладкой боли. Она поняла, как она любит монастырь, любит настоятельницу, сестер и все, что ее здесь окружает. У всех них были общие дела и общая цель, способные сделать счастливым каждого, кто решил посвятить им свою жизнь. Именно такого служения Габриэла, сама того не понимая, хотела всю жизнь, и вот теперь господь открыл ей ее истинное предназначение. До сегодняшней ночи она продолжала сомневаться в правильности своего же решения сделаться монахиней, теперь же это стадо единственным, ради чего Габриэла жила.