Евангелие от святого Бернарда Шоу - Кроули Алистер - Страница 62

Это лишь два из великого множества случаев. Даже боги вроде Вакха и Приапа превратились в святых. Мы обнаруживаем тождество или сходство не только имён, но и легенд. Если бога сопровождали двадцать четыре нимфы, то святому служат двадцать четыре девственницы.

Если при нём состояла целая рота фавнов, при святом будет такое же количество мучеников. Если его изображают покровителем какой-то конкретной рыбы, святой сотворяет какое-нибудь чудо именно с той рыбой, о которой рассказывается в языческой истории.

Поэтому, замечая в ходе истории (несмотря на очевидные интересы церкви заретушировать или скрыть операцию), что меньшие религии намеренно включаются в христианство путём небольшой корректировки их легенд и обрядов, вполне разумно будет сделать вывод, что это всего лишь продолжение первоначального процесса.

Но почему Иисус? — продолжает задаваться вопросом читатель. Потому, что иисус, о котором проповедовал Павел, обрёл популярность благодаря демократизму. Изначально христианство было религией преступников и рабов. Спасение было дешёвым, как грязь. После падения Римской Империи у священного жречества не оставалось выбора, кроме как добавить имя и традицию Иисуса в свои, уже модифицированные, обряды. Только таким путём они могли наводнить вновь свои опустевшие храмы, наполнить свои истощившиеся сундуки и воскресить свою поблекшую власть и влияние. Как заметил мистер Шоу, Вера без Дел (в плане получения священниками доходов) достигла цели.

Не врагов, но народ боялся Константин; это его побеждал он «сим знаком». Но даже это случилось задолго до того, как новая империя Папства набрала силу. Искусство, науки, образование, литература — всё погрузилось во тьму; люди уже не знали, откуда взялся Иисус; они становились столь невежественны, что принимали буквально фантастические истории о чудесах, со всеми их нелепостями и противоречиями; и даже Ренессанс, с его возвращением к языческому свету и лидерству, фундамент всего самого лучшего, что есть в современной цивилизации, оставил тевтонских дикарей Пруссии и Англии во мраке, озаряемом лишь редкими проблесками тех, кто любил греческую культуру, в этих склепах, кишащих человеческими массами, — до сего дня.

Составление окончательного канона Евангелия

В этом, боюсь, несколько подзатянувшемся трактате читатель может потерять ощущение значимости аргументов. Поэтому теперь полезно сплести все нити в единое полотно, подвести итоги и оглядеть поле битвы целиком.

Взяв в руки Новый Завет и вкратце рассмотрев отмеченные формулировки, читатель обнаружит

то же поразительное обстоятельство. Есть три — и только три — основных этапа жизни Иисуса. Всё начинается с истории рождения; мы уже отвергли её как несомненное заимствование, поскольку даже Павел (а также, по всей видимости, Пётр и Иоанн) был совершенно не в курсе подобных сказок или относился к ним с недоверием, а то и с откровенной враждебностью.

Затем описывается жизнь странствующего проповедника и, наконец, словно удар молнии, трагедия, от «Вербного Воскресенья» до Воскресения. Эти две части не слишком хорошо согласованы, а исследование их источников объясняет, почему именно. Кроме того, мы должны рассмотреть, как именно они были соединены. Мы можем назвать их Жизнью и Смертью Иисуса соответственно; и рассмотреть их поочерёдно.

Жизнь Иисуса

Всякое неправильное понимание Библии есть следствие того, что она — Восточная Лоза, привитая в западном саду. Если уж мистер Шоу (при всех его способностях и познаниях) погряз в той же трясине, что и самый невежественный крестьянин Линкольншира, так это из-за того, что он никогда не жил на Востоке. События — элементарнейшие события, — описанные в евангелии, кажутся ему диковинными, словно волшебная сказка.

Входя в дом, жители восточных городов снимают свои туфли или сандалии; не из-за какого-то странного суеверия, но потому, что никакие санитарные власти не выделяют средств на удаление звериных экскрементов с улиц. Город Юньнань-Фу возвышается на многие футы над поверхностью совершенно плоской равнины. Он стоит не на холме, но на своих вековых отходах. Нет «странной восточной религии» сати (или, в английской транскрипции, «sutee»); это здравый смысл. Индуистские «жёны готовят для своих мужей», и единственное, что мешает женщине отравить своего благоверного — то, что она не переживёт его похорон.

Если вы желаете по-настоящему страшно потрясти христианина, посоветуйте ему вообразить — представить себе — Иисуса за столом, с немытыми руками (Мк. 7:2, Лк. 11:38). Йоги не моются, ибо так диктует церемониальный закон ортодоксов; на востоке он принят повсеместно, и столь же повсеместно грязь — признак святости. А теперь представьте себе Иисуса, опускающего грязную руку в блюдо вместе с одиннадцатью другими «не шибко чистыми». Если это не подействует, приведите ему ещё пару интимных подробностей восточной жизни; объясните, почему именно чистота на кухне столь жизненно важна в странах вроде Сирии.

Знание восточных обычаев необходимо, чтобы доподлинно представить и понять жизнь Иисуса. Несколько лет путешествий по Индии и Северной Африке познакомят вас с тамошней атмосферой, и это заставит улыбнуться, когда речь зайдёт о «чудесной жизни» Иисуса. На каждой индийской обочине вы и сегодня можете найти святого — в 1901 году вы могли бы обнаружить там меня! — живущего в точности такой же жизнью, как это рассказывается про Иисуса. Он просит себе на пропитание, или же «[женщины] служат Ему имением своим»

(Лк. 8:3), точно так же, как праздные и порочные негодяи, явившиеся из Индии в Америку и Англию, дабы строить из себя «йогов» за счёт ленивых и никчёмных светских дамочек, ищущих новой моды. Однако в Индии поддерживать йогина — задача скромная и почётная. Подобный муж действительно свят и нуждается лишь в ничтожных крохах риса и карри. Ты можешь оказать ему помощь на год по цене одного обеда в Кларидже.

Большинство индийских йогов — одиночки. Многие из них могут оказаться связаны обетом молчания. Но добрая половина страдает зудом учительства, и такие бродят с места на место в поисках учеников. Порой они сходят с ума от жизненных тягот, или использования наркотиков, или злоупотребления религиозным экстазом, становятся свирепыми бегающими «амоками», могут убивать, нападать на храмы конкурирующей секты под любым предлогом или пытаться преобразовать собственные храмы столь же радикальными мерами, как Иисус поступил с меновщиками. Иногда они упиваются политикой и начинают с кампании против власть имущих. Любой индийский чиновник расскажет вам, сколько бед приносят такие люди; половина столкновений на границе связана с кем-нибудь из таких «экзальтированных». Даже в

Англии наслышаны о Махди, и о Безумном Мулле, и о Сенусси, и, может быть, даже о более ранних временах друзов и «Старика с гор» с его свихнувшимися от гашиша учениками, от которых нам досталось слово «асассин». Добрые англичане могут быть потрясены, услышав, что между такими людьми и боготворимым ими Иисусом — разницы ни на грош. Тем не менее, это факт.

У всех таких людей есть ученики, и за ними следуют женщины (обычно женщины лёгкого поведения): отшельники и святые мужи повсюду слывут великими сексуальных дел мастерами. У них есть собственные изречения, они сочиняют притчи и басни, дабы с наступлением темноты развлекать своих почитателей у походного костерка, они творят чудеса и исполняют древние пророчества в точности как Иисус. Жалобы фарисеев на Иисуса — важнейшие из жалоб сегодняшнего индийского ортодокса на йогинов. Они пренебрегают церемониальными омовениями; они едят грязную пищу; они не уделяют внимания религиозным празднествам или предписаниям риши и прочих великих учителей. Их совершенно не волнует кастовая принадлежность; они — бездельники, тунеядцы и бродяги; они молятся, а не работают; и так далее. Девять десятых наставлений Иисуса нацелены против сильнее всего дорожащих правилами или предписаниями фарисеев; и то же самое можно сказать о наиболее мудрых индийских и мусульманских изречениях нашего времени.