Как две капли воды - Стил Даниэла - Страница 2

Она обожала скакать верхом, прислушиваться к весенним звукам, наблюдать, как медленно, неохотно уходит зима, любоваться многоцветьем осенних красок. И едва ли не с малолетства вела отцовский дом с помощью Алберты Пибоди, женщины, вырастившей сестер и заменившей им мать. Хотя зрение у Берти было неважным, ум по-прежнему оставался острым, и она с закрытыми глазами могла отличить Оливию от Виктории.

Вот и теперь Берти пришла справиться, как подвигается работа. У нее уже не хватало ни терпения, ни сил, чтобы сделать все самой, и она была благодарна Оливии за помощь. Оливия тщательно проверяла состояние гобеленов, хрусталя, постельного белья; ничто в доме не ускользало от ее внимания. Виктория же терпеть не могла кропотливые и бесконечные домашние хлопоты. Странно, какими разными могут быть близнецы!

– Ну что? Все тарелки перебиты или дотянем до рождественского ужина? – осведомилась Берти, ставя на стол стакан ледяного лимонада и тарелку свежеиспеченного имбирного печенья. После двадцати лет беспорочной службы Алберта привыкла считать девочек своими дочерьми. С того дня как она взяла в руки два кричащих свертка, они не расставались ни на день.

Эта маленькая пухленькая женщина с белоснежными, собранными в пучок волосами и пышной грудью утешала девочек, выслушивала их детские секреты, помогала в невзгодах и подставляла плечо, когда им хотелось поплакать. Словом, заменяла обоих родителей именно в том возрасте, когда так трудно без матери. Отец редко бывал с ними и, целиком поглощенный скорбью о жене, держался отчужденно. Правда, за последние годы, растеряв бодрость духа и здоровье, он смягчился и искренне привязался к детям. Сердечная болезнь, причиной которой он считал потрясения и скорби по так рано ушедшим женам, не позволяла вести активный образ жизни. Теперь же, получив возможность передать управление заводами в руки доверенных лиц, он стал куда счастливее и спокойнее.

– Нам нужны суповые тарелки, Берти, – торжественно объявила Оливия, продолжая сражаться с непокорными волосами и совершенно не представляя, как ошеломляюще красива в эту минуту. Белоснежная кожа резко контрастировала со смоляными прядями, а огромные темно-синие глаза сверкали двумя сапфирами.

– Да и рыбные тоже. На следующей неделе закажу у Тиффани. Кстати, следует предупредить судомоек, чтобы поосторожнее обращались с посудой.

Берти с улыбкой кивнула. Оливия к этому времени должна бы иметь собственный дом, вместо того чтобы переписывать отцовский фарфор и разыгрывать роль хозяйки. Но у нее не было ни малейшего желания покидать этот дом. Девушка была безмерно счастлива здесь, в Хендерсон-Мэнор. Совсем не то что Виктория, без умолку тараторившая о каких-то невиданных городах и странах. У нее портилось настроение каждый раз при мысли о пустующем в Нью-Йорке доме и веселых вечеринках, которые они могли бы там устраивать.

Оливия одобрительно оглядела светло-голубое шелковое платье Берти, в котором та напоминала кусочек летнего неба. Оливия сама скопировала фасон в журнале и отослала местной модистке. Именно Оливия всегда выбирала платья всем троим. Виктории было не до того. Она лишь снисходительно предоставляла сестре заботиться о ней.

– Печенье удалось как никогда. Отцу понравится, – заметила Оливия, которая велела испечь его специально для Эдварда и главного поверенного, Джона Уотсона. – Пожалуй, надо попросить повара отослать в кабинет поднос с завтраком. Или ты уже все сделала?

Женщины обменялись понимающими улыбками людей, привыкших много лет делить нелегкие обязанности. Берти, на глазах которой Оливия росла, превращаясь из девочки в молодую женщину и хозяйку дома, прекрасно знала, как скрупулезно исполняет свой долг воспитанница. Знала и уважала Оливию и считалась с ее мнением, хотя, не задумываясь, журила, если та выбегала под дождь, или легко одевалась, или совершала нечто столь же легкомысленное. Но с годами Берти все реже корила девушку. Оливия и без того слишком серьезна, не мешает иногда и отвлечься.

– Я все приготовила, но сказала повару, что ты сама пошлешь за подносом, когда время придет, – сообщила Берти.

– Спасибо, дорогая.

Оливия грациозно спустилась со стремянки и, поцеловав старушку в щеку, па мгновение по-детски уткнулась головой в ее плечо. Еще один поцелуй и девушка упорхнула на кухню. Одобрительно кивнув при виде посуды и салфеток, расставленных Берти на серебряном подносе, она приказала подать кувшин с лимонадом, большую тарелку печенья, и крошечные сандвичи с кресс-салатом, огурцами и тонко нарезанными ломтиками помидора с их собственного огорода. В кабинете должен быть графин с хересом и напитками покрепче, если понадобится. Оливия, росшая среди друзей отца, была не из тех девушек, кто презрительно морщит носик при виде мужчин, пьющих виски и курящих сигары. По правде говоря, она даже любила запах табачного дыма, впрочем, как и ее сестра.

Удостоверившись, что все в порядке, она отправилась к отцу в библиотеку.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? Ужасно жарко, верно?

– Не жалуюсь, – покачал головой Эдвард, с гордостью оглядывая дочь.

Какая она молодец! Он часто говаривал, что, не будь Оливии, в доме царил бы вечный беспорядок. Недаром он шутил, что опасается, как бы один из Рокфеллеров не женился на Оливии, с тем чтобы было кому управлять Кайкьюитом. Он не раз бывал в великолепном доме, построенном Джоном Д. Рокфеллером и снабженном всеми возможными современными удобствами, включая телефоны, центральное отопление и генератор в гараже, и не уставал повторять, что по сравнению с этим дворцом его особняк выглядит настоящей сельской лачугой. Это, конечно, было не совсем так, но жилище Рокфеллеров явно выделялось среди всех поместий небывалой роскошью.

– Жара полезна для моих старых косточек, – заметил отец, раскуривая сигару. – Кстати, где твоя сестра?

Оливию всегда так легко найти в одной из комнат, где она составляет длинные списки, пишет приглашения и указания слугам, расставляет цветы… Виктория же вечно где-то пропадает!

– Кажется, отправилась к Асторам, поиграть в теннис, – уклончиво заметила Оливия, не имея ни малейшего представления о том, куда делась сестра.