Голос сердца - Стил Даниэла - Страница 2

— Но почему. Лес? Ты хочешь сказать, что не желаешь покидать Нью-Йорк?

Билл, казалось, был озадачен, а она, с полными слез глазами, покачала головой, отвернулась на мгновение, потом снова посмотрела ему в глаза. От этого взгляда у Билла заныло сердце — в нем были гнев, разочарование, крушение надежд… Билл в ужасе задал себе вопрос, который еще пару месяцев назад не пришел бы ему в голову: а не разлюбила ли его жена?

— В чем дело? Что случилось?

«Как я мог это упустить? — спрашивал он себя. — Как я мог быть таким глупым?» — Не знаю… ты стал другим… — Потом она снова покачала головой, махнув длинными темными волосами. — Нет… я несправедлива… мы оба стали другими…

Лесли глубоко вздохнула и попыталась все ему объяснить. Прожив с Биллом пять лет и имея от него двоих детей, она считала это своим долгом.

— Мне кажется, мы поменялись местами. Раньше я хотела стать великой звездой Бродвея, выдающейся танцовщицей, а твоим желанием было лишь писать пьесы, наполненные «глубоким смыслом». И вот твоя мечта сбылась… — Грустно улыбаясь, Лесли подыскивала слова. — Ты стал писать коммерческие вещи и одержим этим. Последние три года ты думаешь только о своем сериале: выйдет ли Шейла за Джейка?.. пытался ли Ларри в самом деле убить собственную мать?.. «голубой» Генри или нет?.. лесбиянка ли Марта?.. бросит ли она мужа ради некой женщины?.. кто истинные родители Хилари?.. сбежит ли Мери из дома?.. будет ли она снова употреблять наркотики?.. является ли Хелен незаконнорожденной?.. выйдет ли она за Джона?

Лесли встала и, продолжая твердить знакомые имена, принялась расхаживать по комнате.

— Честно говоря, я уже свихнулась. Я больше не хочу о них слышать, не хочу с ними жить. Я хочу вернуться к чему-то простому, здоровому и нормальному, к дисциплине танца, к серьезному преподаванию. Я хочу нормальной, спокойной жизни, без всего этого полуправдоподобного дерьма.

Она с несчастным видом посмотрела на Билла, и тому захотелось расплакаться. Он был круглым дураком. Пока он жил в мире вымышленных друзей, он терял людей, которых по-настоящему любил, и даже не отдавал себе в этом отчета. И все же он не мог пообещать ей, что все бросит, продаст права контроля за сериалом, снова вернется к пьесам и будет клянчить, чтобы их поставили. Как он теперь мог так поступить? К тому же он просто любил свой сериал, который позволил ему поверить в свои силы и возможности, реализовать их и почувствовать себя счастливым… И теперь Лесли уходит. Это какая-то злая ирония. Сериал имеет громадный успех, автор тоже, а она тоскует по дням, когда они голодали.

— Я сожалею.

Он пытался заставить себя быть спокойным и рассудительным.

— Я понимаю, что последние три года был целиком погружен в работу над сериалом, но мне казалось необходимым контролировать его. Если бы я совершенно выпустил его из рук, передал кому-то другому, то они могли бы обеднить его, превратить в банальное, слезливое, тошнотворное барахло. Я не мог этого позволить. А сериал все-таки получился цельным. Ты, Лес, можешь это признавать или нет, но именно это нравится телезрителям. Но я не всегда буду над ним трястись. Я думаю, в Калифорнии все пойдет иначе… более профессионально… более ответственно, и я чаще смогу отключаться от него.

Билл теперь писал лишь отдельные куски, но продолжал контролировать трансляции.

Лесли лишь недоверчиво покачала головой. Она хорошо знала мужа. Когда он писал свои ранние пьесы, дело обстояло так же. Он работал два месяца без всякой передышки, не думая о еде, сне или еще о чем-либо. Но тогда это продолжалось всего два месяца, и Лесли находила в этом какую-то прелесть. Теперь ей уже так не казалось. Она была сыта всем по горло: его интенсивной работой, одержимостью, манией совершенства. Лесли знала, что Билл любит ее и мальчиков, но не так, как она об этом мечтала. Ей хотелось, чтобы муж уходил на заботу в девять и приходил в шесть, мог поговорить с ней, поиграть с детьми, помочь приготовить ужин, сходить с ней в кино, а не работал ночь напролет, и утром, измученный, с безумными глазами, выбегал из дома с пачкой исписанных листов, чтобы успеть в съемочный павильон к десяти тридцати. Это было чересчур, слишком изнурительно, и за три года ей все надоело. Лесли не сомневалась, что при очередном упоминании названия сериала или имен персонажей, круг которых все время расширялся, с ней — непременно случится истерика.

— Лесли, детка, дай мне шанс, пожалуйста. В Лос-Анджелесе все будет здорово. Только подумай, — ни снега, ни холодной погоды. И для ребят так хорошо. Можно будет возить их на пляж… иметь бассейн прямо во дворе… и ездить в Диснейленд.

Но она только качала головой. Она знала его лучше.

— Нет, это я буду иметь возможность возить их в Диснейленд и на пляж. А ты будешь все время работать, в том числе и ночью — писать, исправлять, переписывать. Когда ты последний раз был с мальчиками в зоопарке или еще где-нибудь?

— Ну ладно… ладно… допустим, я слишком много работаю… допустим, я никуда не годный отец… или прохвост, или плохой муж, или все это вместе взятое, но, ради Бога, Лес, мы же не один год по-настоящему голодали. А теперь, посмотри, ты можешь иметь все, что хочешь, и они тоже. Придет время, и мы сможем отдать их в престижные школы, а потом и в колледж. Разве это так плохо? Согласен, мы пережили несколько трудных лет, но теперь все наладится. А ты в этот момент хочешь меня бросить.

Билл устремил взгляд на жену. В его глазах блестели слезы. Он протянул ей руку.

— Малышка, я люблю тебя… Пожалуйста, не делай этого…

Но Лесли не повернулась, не подняла глаз и потому не видела боли в его взгляде. Она знала, как сильно Билл любит ее и сыновей. Но это уже не имело значения — ради себя она должна поступить именно так.

— Ты хочешь остаться здесь? Я им скажу, что сериал не переедет. Если в этом все дело, черт с ней, с Калифорнией… останемся здесь.

Но в его голосе зазвучала паническая нотка, потому что, наблюдая за Лесли, Билл чувствовал, что Калифорния не главный повод.

— Это не играет роли. — Ее голос был низким и мягким, в нем звучало сожаление. — Для нас обоих уже слишком поздно. Я не могу этого объяснить. Я просто знаю, что должна делать что-то другое.

— Что, например? Перебраться в Индию? Изменить религию? Уйти в монастырь? Что-то принципиально другое в преподавании в Джулиардской школе? Что ты имеешь в виду, черт подери? Ты хочешь от меня уйти? Тогда Джулиард и Калифорния тут ни при чем.

Он был обижен, растерян и, наконец, рассержен. Почему она так с ним поступает? Чем он это заслужил? Он тяжело работал, добился успеха, его родители гордились бы им, если были бы живы, но оба умерли от рака, когда ему было двадцать с небольшим лет. Ни братьев, ни сестер у него не было, жена и сыновья — единственные родственники. Теперь же Биллу предстояло снова остаться Одному, совершенно одному, без троих любимых людей, а все потому, что он что-то сделал не так — слишком много работал и добился больших успехов. Несправедливость ее поступка внезапно наполнила его яростью.

— Ты просто не понимаешь, — мягко настаивала она.

— Нет, не понимаю. Ты говоришь, что не поедешь в Калифорнию. Я говорю, что, раз все дело в этом, мы останемся здесь и пошлем к черту телекомпанию. Им придется с этим смириться. Ну и что дальше? Возвращаемся в исходную точку или как? Что происходит. Лес?

Билла охватывали то гнев, то отчаяние, он не знал, что ей сказать, чтобы переубедить. Но он еще не понимал, что Лесли уже все для себя решила и не было никакой возможности отговорить ее.

— Я не знаю, как тебе это сказать… Она взглянула на него глазами, полными слез, и на мгновение Биллу показалось, что он попал в одну из своих собственных серий и не может выбраться… Бросит ли Лесли Билла?.. Может ли Билл стать другим?.. Понимает ли Лесли, как Билл ее любит?..

Ему вдруг захотелось рассмеяться или расплакаться, но ни того, ни другого он не сделал.

— Все кончено. Наверное, так и надо сказать. Калифорния тут ни при чем. Я просто до сих пор не хотела себе в этом признаться, а теперь… Я больше не могу. Я хочу жить своей жизнью, с ребятами, и заниматься своим делом, а не жить день и ночь с твоим сериалом…