Грани Игры (СИ) - "Andr" - Страница 61

Второе сообщение было о повторном изменении задания "Торжество справедливости".

Только в нём вместо "третьего присутствующего на встрече лица" теперь значился "брат Иль из Ордена плачущей Богини".

Прежде, чем шагнуть вслед за Витом в портал Тём успел выслушать два пожелания.

— Веди себя в разговоре с братом Юром уважительно, но достойно. Помни, что ты мой ученик, — от наставника

И:

— Не задерживайся там, нам ещё молитву " Радость в упокоении" вечером разучить надо, — от Эшшу.

Глава 14. Такая разная дипломатия

Отсчет плюс 4 от точки бифуркации.

Брат Юр по сравнению с Клаусом, а уж тем более с братом Витом не впечатлял ростом. Но в истории, нет, не так, — в Истории невысокие и уж совсем невысокие люди творили чудные дела намного чаще, чем гиганты. Пес его знает, от чего так происходит. Психологи и злые языки рассказывают о каких‑то детских комплексах, но Тём был уверен, что маленькие люди в детстве просто прилагали больше усилий, чтобы чувствовать себя в этом мире на равных с остальными. А во взрослой жизни им этих усилий оказалось достаточно, чтобы уже мир равнялся по ним.

Как бы там ни было, но от этого невысокого, одетого в черную рясу до пят и с кожаными нашлепками на локтях, человека, с почти совсем седой головой, стоило ему поднять от разложенных на столе бумаг взгляд на вошедших, почти зрительно распространилась какая‑то властная, притягательная сила.

И контраст седины, редкой для человека средних лет, но свидетельствующей о том, что жизненный путь брата Юра если и был услан розами, то исключительно шипами вверх, навстречу босым стопам его ног, и глаз, живых, умных, и одновременно юных, только увеличивал эту силу. Хозяин кабинета посмотрел на норда доброжелательно и иронично, и Тём отметил, что подобный взгляд имеет и его наставник. Разве что у Клауса он немного более жесткий. Или всё таки более прямой? Ладно, по ходу разговора разберемся. Тем более что с разговором брат Юр затягивать не собирался и сразу поздоровался. При этом он немного растягивал первые звуки в словах, то ли едва заметно заикаясь, то ли демонстрируя привычную для себя манеру говорить вдумчиво и не спешно.

— З — здравствуйте. Брат Вит, я рад, видеть тебя здесь с учеником Клауса. Значит, мы не ошиблись в своих предположениях. Постой в коридоре, проследи за тем, чтобы для всех по ту сторону двери этого разговора не было. Для тебя же то, о чем мы будем говорить не новость, — казначей дождался пока брат Вит, коротко поклонившись, прикроет за собой дверь, и с новым интересом посмотрел на Тёма.

— Интересных учеников нашел себе Клаус. И ты хорош, а уж выбором ученицы я и вовсе удивлен, хоть и не поражен. Да, не поражен, как это наверняка случится с некоторыми из наших коллег. Хотел бы я увидеть их лица, когда они услышат эту новость, — брат Юр мечтательно улыбнулся.

-. Ну да всем успокоительных капель в подарок не пошлешь. К тому же, такую уйму капель не по одной статье расходов потом не спишешь. К счастью, Клаус единственный инквизитор в коллегии, который может ввести меня в такие траты, — и сказано это было о наставнике с такой обаятельной иронией, что Тём не мог ей не поддаться.

— Тём, я как раз собирался перед вашим приходом пить чай. Составишь мне компанию или может тебе налить рюмочку вина из наших подвалов? Сам я вино не пью. Держу для гостей.

Прежде чем ответить, Тём осмотрелся. Кабинет казначея ордена Плачущей Богини совсем не походил на келью аскета, хоть и лишней роскоши в нем не было. Каждая находящаяся в нём вещь была на своем месте, каждая была не случайна и кроме функциональности несла сдержанную красоту и изящество. И если бы на каждом стуле, чаше или чернильнице нашлось бы клеймо какого‑нибудь знаменитого мастера, норд бы совсем не удивился.

— А я гость?

— Без сомнений. И как человек, с которым я хотел разделить беседу и как ученик очень уважаемого мной защитника веры.

— Тогда чай. Я очень люблю вино, но не пью его в одиночку. Да и по степени душевности за столом, беседы за чашкой чая превосходят беседы за чашей вина.

Брат Юр одобрительно кивнул и налил из фарфорового чайничка в две небольшие, фарфоровые же чашки на пять глотков прозрачный чай с необычайно нежным цветочным ароматом.

— Белый чай. Я не думаю, что тебе довелось его где‑нибудь уже пробовать. Мне же его привозят с далекого Юга. Такой чай растет только в Харжистане, и его очень ценят правители, как на Западе, так и на Востоке Раттермарка.

Тём отдал должное плавности перехода казначея к главной теме сегодняшнего разговора, и как патриот Севера, все же не мог не спросить:

— А что же Северное королевство и свободные острова?

— Что касается Хольмстага и окраинных земель с островами, то даже утонченный вкус чая не смог победить пристрастие местного правителя к элю.

А ведь ты прав как никто, утверждая, что когда пьешь чай с интересным собеседником, чай становится намного вкуснее.

Тём вслед за хозяином кабинета сделал глоток и медленно прокатил его по языку, вслушиваясь в утонченный, слегка сладковатый вкус и не спеша делать следующий, продолжая смаковать долгое, освежающее послевкусие.

Брат Юр поставил свою чашку на стол и внимательно посмотрел на ученика инквизитора.

— Я сейчас сделаю тебе предложение…

— От которого я не смогу отказаться, — не удержался Тём.

— Почему не сможешь? — казначей, казалось, был искренне удивлен этим скорым ответом, — Сможешь. Некоторые отказываются от предложений, ещё не выслушав его. Я считаю их глупыми. Некоторые соглашаются, не выслушав. Я считаю их не умными. Ты не похож ни на тех, ни на других. То, о чем я тебе хочу сказать, сегодня не интересно ни для кого на Раттермарке. Но кто знает, что будет завтра? Порой достаточно не крика, а шепота, чтобы сдвинуть с горы лавину.

Тём, в том мире чудом разминувшийся в одном из походов с лавиной, знал о чем сейчас сказал брат Юр. Очень может быть, что и брат Юр знал о чем говорил. Казначей сделал медленный глоток из своей чашки, прищурив при этом глаза от получаемого удовольствия, и продолжил:

— У тебя есть дело на Юге, в Харжистане, именно там, где растет такой замечательный чай. Мой запас, к сожалению, уже подходит к концу. Я как раз собирался отправить за новой партией брата Вита. Ты же не будешь возражать, если этот достойный брат сопроводит тебя на Юг и, возможно, пообщается с теми людьми, к которым у тебя есть дело.

— Людьми?

— Я не оговорился.

Да, жители Харжистана отличаются от тебя и от меня. Но ведь гномы и эльфы тоже отличаются от нас. И разве в глазах нашей небесной покровительницы это имело хоть какое то значение?

— Брат Юр, можно мне так вас называть? — дождавшись благосклонного кивка, Тём продолжил, — значит ли сказанное вами, что терпимость к инородцам это официальная политика вашего ордена?

— Мне бы очень хотелось ответить тебе "да", но обманывать там, где сам ждешь от собеседника правду, не лучший способ её дождаться. Скажем так, — это моя позиция и позиция значительной части гроссмейстеров нашего ордена. И мы считаем, что ошибочно не иметь отделение нашего ордена среди народа, за который были также пролиты Слёзы небесной покровительницы нашего ордена, в одинаковой мере окропившие этот мир и за людей и за харжитов.

Мы всегда были поборники справедливости, а справедливость в Харжистане попрана уже много лет. Можем мы с сочувствием отнестись к вероятной будущей правительницы Харжистана? Но для этого, я должен знать, как отнесутся к созданию нашего отделения в королевстве те, к кому тебя направила принцесса.

Вот карты и на столе. Тём ожидал, что так или иначе, но разговор коснется его задания от Мизуки. И очень может быть, что брат Юр не собирался изначально говорить Тёму то, что сказал сейчас. Значит ли это, что Тём прошел какую то проверку и не заметил этого? Как бы то ни было, но с искусством говорить о главном, при этом как бы едва касаясь его, казначей ордена Плачущей Богини мог поспорить с любым профессиональным дипломатом. И сейчас он терпеливо ждет, пока Тём обдумывает свой ответ.