Драгоценности - Стил Даниэла - Страница 64

— Абсолютно ничего, — спокойно ответила Сара. — Если они придут сюда, нам нечего прятать и нечего отдать им. Все, что у нас есть, — это то, что мы вырастили в саду. У нас нет ни серебра, ни драгоценностей. — Она вдруг вспомнила изумрудный браслет, который Вильям подарил ей на Рождество, и несколько украшений, которые она привезла с собой, ее обручальное кольцо и первые подарки на Рождество, которые он купил для нее в Париже. Но она могла спрятать эти вещи, а если потребуется, отдать, чтобы спасти жизни близких людей. — У нас нет ничего, что им нужно, Эмануэль. Мы две одинокие женщины с ребенком.

Но тем не менее ночью она взяла с собой в спальню одно из ружей Вильяма и положила Филиппа спать в свою постель. Она спрятала драгоценности под половицей в детской, а сверху аккуратно расстелила ковер.

В следующие четыре дня ничего не произошло. Она даже решила, что они в безопасности, как и прежде, когда на главной аллее появилась колонна джипов. Немецкие солдаты выпрыгнули из джипа и побежали к ней. Двое направили на нее автоматы и знаком велели поднять руки вверх, но Сара не могла это сделать, так как держала на руках Филиппа. Она знала, что Эмануэль убирается после завтрака на кухне, и молилась, чтобы девушка не испугалась, когда их увидит.

Они закричали, чтобы она встала там, где они хотели, но Сара старалась не выдать волнения, дрожащими руками вцепившись в Филиппа и разговаривая с ними по-английски.

— Чем я могу помочь вам? — спокойно спросила она, всем своим видом выражая крайнее негодование и пытаясь как можно лучше передать аристократические, внушающие уважение манеры Вильяма.

Они недолго громко говорили ей что-то по-немецки, а потом другой военный, очевидно, выше чином, заговорил с ней:

— Вы англичанка?

— Американка.

Кажется, это на некоторое время поставило его в тупик, и он о чем-то поговорил с другими, прежде чем снова обратился к ней.

— Кому принадлежит этот дом? Эта земля? Эта ферма?

— Мне, — твердо отвечала она на все поставленные вопросы. — Я — герцогиня Вайтфилд.

Снова обсуждение, снова немецкий, снова совещание. Они замахали автоматами, предлагая ей отойти в сторону.

— Мы войдем в дом.

Она кивнула в знак согласия, и они скрылись в доме. Немного погодя она услышала пронзительный крик с кухни. Очевидно, они напугали Эмануэль. Вскоре двое солдат вывели ее, направив на нее автоматы. Она с плачем бросилась к Саре, Сара обняла ее и прижала к себе. И они обе стояли и дрожали от страха. По лицу Сары нельзя было заметить, что она боится. Она выглядела настоящей герцогиней. Группа солдат стояла рядом, охраняя их, а остальные осматривали дом. Они вернулись, когда подъехала новая колонна джипов. Тогда тот же солдат снова подошел к ней и спросил, где ее муж. Она сказала, что он уехал, и солдат показал ей ружье, которое она прятала у себя под подушкой. Сара казалась безразличной и продолжала наблюдать за ними. И пока она так стояла, из одного недавно подъехавшего джипа появился высокий худой офицер и направился к ним. Солдат, исполняющий обязанности старшего, показал ему ружье и указал в сторону женщин, что-то объясняя при этом, а затем — на дом, очевидно, сообщая, где было найдено ружье. Она расслышала, как он произнес слово «американцы».

— Вы американка? — спросил новый офицер по-английски с легким немецким акцентом. Сара была удивлена его безупречным английским.

— Американка. Я — герцогиня Вайтфилд.

— Ваш муж британец? — спокойно спросил он, разглядывая ее.

В другом месте и в другое время она сказала бы, что он красив. Возможно, они могли бы встретиться на каком-нибудь приеме. Но теперь была война, и они оба держались на расстоянии.

— Да, мой муж англичанин, — ответила она.

— Понимаю. — Последовала долгая пауза, он продолжал смотреть на нее, обратив внимание на ее округлившийся живот. — Сожалею, но вынужден сообщить вам, ваша светлость, — вежливо обратился он к ней, — что мы должны реквизировать ваш дом. Мы разместим здесь наших людей.

Она была потрясена и почувствовала, как в ней поднялась волна гнева, но не подала виду и молча кивнула.

— Я… я понимаю… — В ее глазах появились слезы. Она не знала, что ему сказать. Они забирали ее дом, над которым она трудилась не покладая рук. А что, если они никогда не уйдут отсюда? Что, если она потеряет его или они его разрушат? — Я… — Она запнулась на этом слове, и он, оглядевшись вокруг, спросил:

— Есть здесь… дом поменьше? Коттедж? Что-нибудь, куда вы могли бы переехать со своей семьей, пока мы останемся здесь?

Сара подумала о конюшнях, но они были слишком велики, и, возможно, немцы захотят и там разместить своих людей. Тогда она вспомнила о доме управляющего, где жила сейчас Эмануэль, а пока не был готов замок, жили они с Вильямом. Он, конечно, подошел бы для них.

— Да, есть, — холодно ответила она.

— Могу я предложить вам остаться там? — Он поклонился с прусским достоинством, глядя на нее примирительно. — Мне очень жаль, что я должен… должен просить вас переехать сейчас… — он посмотрел на ее живот, — но я боюсь, нам придется ввести сюда большое число воинских подразделений.

— Я понимаю. — Она пыталась говорить с достоинством, как герцогиня, но внезапно почувствовала себя всего лишь двадцатитрехлетней девушкой и очень испугалась.

— Вы сможете перенести все необходимые вещи сегодня вечером? — вежливо поинтересовался он, и она кивнула.

Здесь, в замке, Сара довольствовалась малым. Вещей Вильяма тоже было совсем немного. Им приходилось столько работать, что у них не было времени привезти из Англии свои туалеты.

Сара не могла поверить, что ей приходится покидать собственный дом, когда упаковывала одежду и еще кое-какие личные вещи. У нее не было времени достать драгоценности из тайника, но она знала, что там они будут в сохранности. Эмануэль помогла ей упаковать кухонную утварь и кое-что из продуктов, мыло, простыни и полотенца. Работы оказалось больше, чем она предполагала, и ребенок плакал весь день, словно чувствовал, что случилось что-то ужасное. Было уже шесть часов, когда Эмануэль отнесла последние вещи в коттедж, и Сара в последний раз остановилась в своей комнате, в комнате, где родился Филипп и где был зачат их второй ребенок, в комнате, в которой они жили вместе с Вильямом. Ей казалось кощунством отдать ее теперь им, но у нее не было выбора. Когда она стояла, в отчаянии оглядываясь вокруг, вошел один из солдат, которого она не видела раньше, и заставил ее выйти, направив на нее винтовку.