Большей любви не бывает - Стил Даниэла - Страница 17

В конце концов Эдвина задремала и проснулась, только когда Тедди зашевелился и посмотрел на нее глазами, удивительно напоминающими глаза матери.

— Где мама? — спросил он, надув губы, собираясь заплакать, однако малыш выглядел гораздо лучше. Он успокоился, когда Эдвина поцеловала его, правда, потом опять захныкал.

— Мамы здесь нет, мой сладкий. — Она не знала, что ему сказать. Тедди был слишком маленьким, чтобы все понять, но ей не хотелось обманывать его и обещать, что мама потом придет.

— И я хочу к маме, — заплакала Фанни вслед за Тедди.

— Ну-ну, будь хорошей девочкой, — попросила Эдвина, обнимая малышку.

Она встала, умыла Тедди, а потом, невзирая на его протесты, оставила малыша на попечение няни и повела в ванную Фанни.

Когда Эдвина увидела в зеркале свое собственное лицо, она ужаснулась. За день она постарела на много лет, чувствовала себя несчастной и опустошенной. С помощью теплой воды и казенной расчески Эдвина немного привела себя в порядок, но все же вид у нее был совсем не такой, как еще несколько дней назад.

Эдвина вошла в обеденный салон, где уже сидели ее братья, обвела глазами присутствующих и заметила, что все собравшиеся здесь выглядели плохо. На людях были странные одеяния, на некоторых костюмы с чужого плеча, и они чувствовали себя в них неловко. Все каюты были переполнены, многие ночевали на раскладушках и даже на полу — на матрасах — в большом салоне и в кубриках. Но для них это уже не имело значения. Ведь они остались живы, хотя многие предпочли бы умереть — так велика была боль их потери.

— Ну, что Тедди? — сразу спросил Джордж и с облегчением увидел улыбку сестры. Нового горя они бы не вынесли.

— Думаю, ему лучше. Я обещала скоро прийти. — Она привела Фанни, чтобы накормить ее, а потом собиралась вернуться в лазарет ухаживать за маленьким братом.

— Если хочешь, я с ним посижу, — вызвался Джордж, и вдруг его лицо окаменело.

Он уставился на что-то позади сестры. У него было такое лицо, словно он увидел привидение, и Эдвина обеспокоенно склонилась к нему.

— Джордж, что с тобой?

Но он продолжал смотреть в том же направлении, а потом показал туда пальцем. Что-то валялось на полу около матраса. Не говоря ни слова, Джордж метнулся в ту сторону, поднял свою находку и принес Эдвине. Миссис Томас, кукла Алексис, сомнений в этом не было. Но самой девочки нигде не было видно, и их расспросы ни к чему не привели. Никто не видел раньше этой куклы или ребенка, который ее забыл.

— Она наверняка здесь! — Эдвина огляделась вокруг: детей сидело много, но Алексис среди них не было.

Вдруг у Эдвины упало сердце, она вспомнила, что у дочки Эллисонов была такая же кукла. Она сказала об этом Филипу, но тот покачал головой. Он бы эту куклу везде узнал, и Джордж тоже, и Фанни.

— Разве ты не помнишь, Эдвина? Ты же сама сшила ей платье.

Теперь она вспомнила, и глаза ее наполнились слезами. Как жестоко, если кукла спаслась, а Алексис — нет!

— Где Алексис? — Фанни подняла на Эдвину огромные глаза. Взгляд совсем как у отца. Даже он сам замечал их поразительное сходство.

— Я не знаю, — честно ответила Эдвина, сжимая в дрожащих руках куклу и оглядывая зал.

— Она прячется? — Фанни хорошо знала Алексис, но Эдвина на этот раз не улыбнулась.

— Не знаю, Фанни… Надеюсь, что нет.

— А мама с папой тоже спрятались?

Эдвина со слезами на глазах покачала головой, продолжая осматриваться.

Через час, так и не найдя Алексис, Эдвина должна была вернуться в лазарет к Тедди. Куклу она взяла с собой, а Фанни оставила с Филипом и Джорджем. Увидев куклу, Тедди посмотрел на сестру.

— Лекси, — произнес он, — Лекси. Тедди тоже вспомнил куклу, ведь Алексис почти всегда ходила с ней. Одна из медсестер улыбнулась, проходя мимо. Тедди был такой хорошенький и трогательный.

Эдвина остановила ее вопросом:

— Могу ли я найти… я искала… — Она с трудом подыскивала слова, не зная, как лучше спросить. — Мы не смогли отыскать мою шестилетнюю сестру, и я подумала… она была с мамой…

Это невозможно было выговорить, но она должна знать, и медсестра поняла ее. Она мягко коснулась руки Эдвины и протянула ей список.

— Здесь все, кого удалось спасти, включая детей. Во вчерашней неразберихе вы вполне могли не найти ее. А почему вы думаете, что она тут? Вы видели, как ее сажали в спасательную шлюпку?

— Нет, — покачала головой Эдвина и показала ей куклу. — Вот… она всегда была с ней. — Эдвина с отчаянием убедилась, что в списке Алексис нет.

— Вы уверены, что кукла ее?

— Абсолютно. Я сама шила это платьице.

— А другая девочка не могла ее взять?

— Другая? — Эдвина даже не допускала такой мысли. — Но разве тут нет детей, оставшихся без родителей?

Она знала, что в лазарете находится несколько «ничьих» малышей, но Алексис уже достаточно большая девочка, чтобы назвать себя, если б захотела… или не была бы слишком травмирована… Эдвина вдруг подумала, а не бродит ли она по пароходу, никем не узнанная, не зная, что ее сестры и братья здесь. Она поделилась своими мыслями с медсестрой, но та ответила, что это маловероятно.

Под вечер, когда Эдвина обходила палубу, стараясь не думать о страшном силуэте тонущего «Титаника» с задранной к ночному небу кормой и уже собираясь спуститься вниз, она увидела служанку миссис Картер мисс Сирепеку, гуляющую с детьми. Мальчик и девочка выглядели такими же испуганными, как остальные детишки на пароходе, а позади семенила еще одна девочка, цепляясь за руку мисс Сирепеки.

Вдруг девчушка обернулась, Эдвина увидела ее лицо, вскрикнула и через мгновение подбежала к ней, схватила на руки и прижала к груди, плача так, будто ее сердце разрывалось. Она нашла ее! Это была Алексис.

Пока Эдвина прижимала к себе испуганную девочку и гладила ее по головке, мисс Сирепека объяснила, как могла, что произошло.

Когда Алексис бросили с борта «Титаника» в шлюпку номер четыре, миссис Картер сразу поняла, что малышка без родных, и решила позаботиться о ней, пока они не доплывут до Нью-Йорка.

— И, — добавила мисс Сирепека, понизив голос, — за два дня девочка не произнесла ни слова.

Они не знали ни ее имени, ни фамилии. Она отказывалась разговаривать или хотя бы сказать, откуда она, но миссис Картер надеялась, что в Нью-Йорке какие-нибудь родственники девочки заявят о себе.

— Конечно, для миссис Картер будет большим облегчением узнать, — сказала мисс Сирепека, — что мама малышки все-таки здесь, на пароходе.

После этих слов Алексис стала оглядываться, ища Кэт, и Эдвина покачала головой, крепче прижимая к себе сестру.

— Нет, малышка, мамы нет с нами. Это были самые ужасные слова, которые Эдвина ей когда-либо говорила, и Алексис стала вырываться, зажмурившись от страха и не желая слушать сестру. Но Эдвина не собиралась выпускать Алексис, они и так чуть не потеряли ее.

Эдвина горячо поблагодарила мисс Сирепеку и обещала разыскать миссис Картер и поблагодарить ее тоже за заботу об Алексис. Когда она шла в большой салон с девочкой на руках, та жалобно смотрела на сестру и молчала.

— Я люблю тебя, маленькая моя, я очень тебя люблю, — приговаривала Эдвина, — мы так беспокоились о тебе… — Слезы струились по щекам старшей сестры. Какое счастье, что Алексис нашлась.

И Эдвина ловила себя на мысли, что вдруг и родители с Чарльзом где-то тут, поблизости. Они не могли погибнуть, разве возможно такое?.. Или могли… И Алексис осталась как маленький призрак из прошлого. Прошлого, длившегося так недолго и улетевшего, как сон, который она всегда будет помнить.

Когда Эдвина отдала сестренке ее любимую куклу, Алексис схватила ее и уткнулась в нее лицом, но ничего не сказала. Она никак не отреагировала на радость Филипа, подбежавшего к ней, но повернулась к Джорджу, с изумлением взирающему на нее.

— Я думал, ты погибла, Лекси, — тихо сказал он, — мы везде тебя искали.

Она ничего не отвечала, но не сводила с него глаз и спать легла в эту ночь рядом с Джорджем, держа его за руку. А Филип охранял их сон. Эдвина опять ночевала в лазарете с Фанни и Тедди, хотя Фанни чувствовала себя хорошо, да и Тедди было намного лучше. Но это было самое безопасное место для двух слабых малышей, и Тедди все еще сильно кашлял ночью. Эдвина позвала Алексис переночевать с ними, но та покачала головой и пошла за Джорджем и легла рядом с ним на узкий тюфяк. Ее брат смотрел на нее, пока она не заснула. Он чувствовал, как будто мама была рядом, ведь Алексис почти никогда не разлучалась с ней, словно тень, и уснул, видя во сне родителей.