Безмолвная честь - Стил Даниэла - Страница 60

— Он умница, мама, и, может быть, он прав, — с вызовом заявила как-то Салли, за что заработала пощечину от матери.

— Не смей даже говорить мне, что встречаешься с ним! — дрожа от гнева, предупредила Рэйко. — Твой брат сражается за тебя — кстати, и за него. Мы американцы! А этот мерзавец и другие вроде него — предатели! — Слова Рэйко подействовали на ее дочь, но Салли тем не менее продолжала украдкой встречаться с Хиро. Она не была влюблена, но парень ей нравился, к тому же ей доставляло удовольствие нарушать запреты родителей.

Хиро принимал участие в драке, которая развернулась той ночью в лазарете. Тадаси видел его. Парень в глаза назвал его «ину», но, видимо, вспомнив об отношениях Тадаси с семьей Танака, не тронул, ограничившись тем, что перевернул стол с инструментами. Позднее Хироко видела, как он выбегал из здания, слышала его ругательства, знала, что он натворил, но Салли не стала слушать, когда Хироко попыталась рассказать о поведении ее знакомого.

— Ничего подобного он не мог сделать, у него есть голова на плечах, — заявила Салли, только рассердив Хироко. Салли становилась все более дерзкой, все чаще заводила дружбу с самыми неподходящими из сверстников. Это тревожило всех ее родственников, особенно Рэйко. Она не знала, как повлиять на дочь, — лагерь был неподходящим местом для девушки, особенно лагерь на озере Тьюл, где собралось слишком много недовольных. По-настоящему опасных японцев содержали где-то в другом месте, может, даже в тюрьме, но Танака недолюбливали многих из вновь прибывших, особенно потому, что они одурачивали молодежь вроде Салли. Не подпасть под их влияние было мудрено — молодые люди без конца твердили, как с ними плохо обошлись и как Америка предала их. Салли давно была не прочь поверить им.

Рэйко часто беседовала с Таком о дочери, но поделать они ничего не могли, отягощенные множеством тревог — о здоровье, безопасности, обидах, еде, страхе перед будущим. Единственное, что им оставалось, — выжить и остаться в здравом рассудке. Для многих интернированных забота о родственниках, друзьях и работе была настоящим подарком. Работа в лазарете избавляла Хироко от непрестанных тревог за Питера.

Несмотря на воспоминания о нем, дни и ночи заполняли заботы о Тойо и людях, за которыми она ухаживала.

Она начала дежурить целыми сутками задолго до Дня благодарения. В девять месяцев Тойо превратился в обаятельного проказника и уже начинал ходить.

Тадаси часто заходил поиграть с ним, приносил самодельные игрушки, всегда был вежлив с Танака и особенно мягок с детьми. В детстве из-за своего увечья он вытерпел много обид, особенно в Японии, и потому научился сочувствовать людям. Кроме того, он обладал неистощимым чувством юмора, и Хироко часто поддразнивала его, вспоминая, как смешно он выглядел, заталкивая их в чулан, чтобы спасти от насилия.

— Похоже, мне следовало запереть вас, — отозвался Тадаси, подбрасывая на руках Тойо. Несмотря на перенесенный полиомиелит, юноша был сильным и здоровым, и очень привлекательным, как добавляла Рэйко.

— Ну и что? — пожимала плечами Хироко, утверждая, что они просто друзья.

Она была беззаветно предана Питеру, помнила об их свадьбе. Но Так и Рэйко считали Тадаси приятным молодым человеком, вниманием которого ни в коем случае не следовало пренебрегать. В конце концов, он был кибей — родился в Штатах, а учился в Японии. Он знал культуру этой страны, ее обычаи и язык, они принадлежали к одному народу и были бы равны перед любым предубеждением. Смешанные браки считаются незаконными не только в Калифорнии, напоминал Так, и, кроме того, они весьма непрочны и довольно опасны для детей.

— Вы и вправду так думаете? — Хироко печально взглянула на дядю. — Вы считаете, такое случится с Тойо, когда его отец вернется? Наша любовь будет опасна для него? — Казалось, слова дяди потрясли ее.

— Нет, не любовь, — горестно поправил он, — а отношение окружающих. Из-за этого отношения мы оказались здесь — посмотри, как мы живем. Люди, которые верят во всю эту чепуху, которые считают нас низшими существами, опасными предателями, никогда не переведутся. Когда-нибудь они оскорбят твоего сына — так, как оскорбили тебя. Он не станет исключением, ему придется испытать наши муки. Лучше бы тебе уехать с мужчиной из своего народа, Хироко, который примет тебя такой, какая ты есть, даже усыновит Тойо.

Хироко ужаснулась не только тому, что скорбь и обида сломили Така: по-видимому, он не считал, что она должна дождаться Питера. Тадаси явно влюблен в нее. Почему бы не выйти за него замуж? Беда была лишь в том, что Хироко не любила его и не хотела видеть рядом никого, кроме Питера.

Тадаси несколько раз расспрашивал ее о планах на будущее, о том, что станет с ней и Тойо. Хироко понимала, что он имеет в виду, и отвечала очень осторожно. Она ни с кем не обсуждала свои планы, но дала Тадаси понять, что не свободна.

Она говорила с ним о возвращении в Японию после гибели Юдзи. Но сейчас возвращение было почти невозможным: Хироко знала, что ей и Тойо безопаснее остаться в Америке. Она понимала, что должна остаться в Штатах и вернуться после окончания войны, надеясь, что ее родители дог живут до этого дня.

Наступила и миновала годовщина нападения на Пирл-Харбор, не отмеченная никакими беспорядками или волнениями. На Рождество, несмотря на военное положение, власти лагеря попытались создать в лагере более мирную атмосферу.

В праздничные вечера комендантский час был отменен — чтобы люди могли отправиться на танцы, навестить друзей. Число клубов в лагере поражало. Их посещали люди, которые пытались преодолеть горе, страх и беды.

Все они решили извлечь пользу даже из своего бедственного положения, и в большинстве случаев это им удавалось.

Хироко и Тами побывали на представлении кабуки[14], а Тадаси сопровождал Хироко и Тойо на кукольный спектакль бунраку[15]. Хироко и Тадаси вместе играли в оркестре, пели, но, несмотря на все усилия, Салли отказывалась присоединиться к ним.

— Нет. Какое мне дело до Рождества? — фыркнула Салли. Она лежала на кровати, когда Хироко зашла пригласить ее на концерт. — Какого черта ты встречаешься с этим Тадаси? Если он без ума от тебя, почему вы не поженитесь?

— По-моему, это не твое дело, — холодно отозвалась Хироко. Ей надоело возиться с Салли — та грубила всем подряд, часто обижала Тами и спорила с матерью, приводя ее в бешенство. Несмотря ни на что, слова Салли задели Хироко.

Единственным, с кем Салли не спорила и кого даже любила, был Такео, ее отец. Для Салли он по-прежнему был кумиром, а Такео обожал дочь.

— Оставь ее, — устало сказала Рэйко, и Хироко взяла с собой Тами. Они чудесно провели время, распевая «Тихую ночь» и «Рождественский гимн» — свои любимые песни, далеко разносящиеся в морозном горном воздухе. Летом в лагере было жарко и пыльно, а зимой озеро промерзало чуть ли не до дна.

Несмотря на неизбежные ограничения, ночь выдалась чудесной, и, проводив спутниц домой, Тадаси остался поболтать с ними. Салли сидела на стуле; и дулась. Увидев, как весело Тадаси беседует с ее родителями и Хироко, она тихо ускользнула в спальню, но этого никто не заметил. Хироко и Тадаси смеялись, вспоминая о танцах, на которых побывали вчера все служащие лазарета. Оркестр играл «Не покидай меня», и даже охранники не удержались и танцевали по очереди. В тот вечер они слушали много других знакомых и любимых мелодий — «Полная луна», «Нить жемчуга», «Радость», песни Глена Миллера.

Тадаси танцевал с Хироко только один раз — больная нога не позволяла ему большего, но потом Хироко пригласил дядя Так и один из врачей. В лагере осталось не так уж много достойных партнеров, но Хироко это не заботило. Ей нужен был только Питер, и все знакомые давно поняли — ее интересуют друзья, а не поклонники.

Когда Тадаси собрался уходить, Хироко вышла проводить его, и они немного посидели на крыльце, беседуя о Рождестве, Санта-Клаусе и праздниках, которые видели еще детьми. Тадаси принес невысокую елочку, семейство Танака изготовило игрушки и украшения, но все равно это было не то, что настоящее, большое дерево с покупными гирляндами и сосульками.