Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена - Стерн Лоренс - Страница 41

Глава XVII

– – Да на каком же, в конце концов, основании, бабушка, возьметесь вы утверждать, что это не бедро, а голова ребенка? – – Ну, разумеется, голова, – возразила повивальная бабка. – Ведь, как ни решительны утверждения этих старых дам, – продолжал доктор Слоп (обращаясь к моему отцу), – – определить это очень трудно – – хотя и чрезвычайно важно, – – потому, сэр, что если по ошибке примешь бедро за голову – то легко может случиться (если ребенок – мальчик), что щипцы *********************.

– – – Что именно может случиться, – доктор Слоп тихонько прошептал на ухо сначала моему отцу, а потом дяде Тоби. – – Голове же, – продолжал он, – такая опасность не угрожает. – Разумеется, не угрожает, – проговорил отец, – а только если это может случиться с бедром – – вы свободно можете снести также и голову.

– Читателю решительно невозможно тут что-нибудь понять – – довольно того, что понял доктор Слоп. – – Взяв в руку свой зеленый байковый мешок, он с помощью туфель Обадии, весьма проворно для человека его сложения, зашагал через комнату к дверям – – а от дверей добрая повитуха проводила его в комнаты моей матери.

Глава XVIII

– Всего два часа и десять минут – не больше, – – воскликнул мой отец, взглянув на свои часы, – как прибыли сюда доктор Слоп и Обадия. – – – Не знаю, как это случается, брат Тоби, – – – а только моему воображению кажется, что прошел почти целый век.

– – Тут – – сэр, возьмите, пожалуйста, мой колпак – – да прихватите заодно колокольчик, а также мои ночные туфли.

Так вот, сэр, все это к вашим услугам, и я от всего сердца дарю это вам при условии, если вы уделите настоящей главе все ваше внимание.

Хотя отец мой сказал: «не знаю, как это случается», – однако он отлично это знал, – – и в ту самую минуту, когда он говорил это, уже принял про себя решение подробно объяснить дяде Тоби, в чем тут дело, при помощи метафизического рассуждения на тему о длительности и ее простых модусах, чтобы показать дяде Тоби, в силу какого механизма и каких выкладок в мозгу вышло так, что быстрая смена их мыслей после появления в комнате доктора Слопа и постоянные переходы разговора с одного предмета на другой растянули такой короткий промежуток времени до таких непостижимых размеров. – – «Не знаю, как это случается, – – воскликнул мой отец, – – а только мне кажется, что прошел целый век».

– Все это объясняется, – проговорил дядя Тоби, – сменой наших идей.

Отец, который, подобно всякому философу, испытывал зуд рассуждать обо всем, что ни случается, а также давать всему объяснение, – ожидал для себя величайшего удовольствия от беседы на тему о смене идей, нисколько не опасаясь, что она будет выхвачена у него из рук дядей Тоби, который (честнейшая душа!) обыкновенно все принимал так, как оно происходило, – – и меньше всего на свете утруждал свои мозги путаными мыслями. – – Идеи времени и пространства – – или как мы доходим до этих идей – или из какого материала они образованы – родятся ли они с нами – – или мы их потом уже подбираем по дороге – еще в юбочке – – или когда уже надели штаны – вместе с тысячей других изысканий и пререканий о бесконечности, предвидении, свободе и необходимости и так далее, на безнадежных и недоступных теориях которых свихнулось и погибло уже столько умных голов, – никогда не причиняли ни малейшего вреда голове дяди Тоби; отец мой это знал – – и был крайне поражен и раздосадован нечаянным решением вопроса моим дядей.

– А понимаете ли вы теорию этого дела? – спросил отец.

– Ни капельки, – отвечал дядя.

– – Но есть же у вас какие-то идеи относительно того, что вы говорите? – сказал отец.

– Не больше, чем у моей лошади, – отвечал дядя Тоби.

– Боже милостивый! – воскликнул отец, возведя глаза к небу и всплеснув руками, – в твоем простодушном невежестве столько достоинства, брат Тоби, – что прямо жаль заменять его знанием. – – – Но я тебе расскажу. – —

– Чтобы правильно понять, что такое время, без чего для нас навсегда останется непостижимой бесконечность, поскольку одно составляет часть другой, – – мы должны сесть и внимательно рассмотреть, какова наша идея длительности, чтобы толком уяснить себе, как мы до нее дошли. – Кому и зачем это нужно? – спросил дядя Тоби. – Ведь если вы устремите взор внутрь, на вашу душу, – продолжал отец, – и будете наблюдать внимательно, то вы заметите, братец, что когда мы с вами разговариваем, размышляем и курим трубки или когда мы последовательно воспринимаем идеи в нашей душе, мы знаем, что мы существуем, и таким образом существование или непрерывность существования нас самих или чего-нибудь другого, соразмерные с последовательностью каких-либо идей в нашей душе, мы считаем нашей собственной длительностью или длительностью чего-нибудь другого, сосуществующего с нашим мышлением, – – и таким образом, соответственно этой предпосылке[148] – – Вы меня совсем сбили с толку, – воскликнул дядя Тоби.

– – Это объясняется тем, – возразил мой отец, – что при наших вычислениях времени мы так привыкли к минутам, часам, неделям и месяцам[149] – – – а при счете часов (провалиться бы всем часам в нашем королевстве) так привыкли вымерять для себя и для наших домашних различные их части – – – что впредь смена наших идей вряд ли будет иметь для нас какое-нибудь значение или приносить нам какую-нибудь пользу.

– Однако, наблюдаем мы это или нет, – продолжал отец, – в голове каждого здорового человека происходит регулярная смена тех или иных идей, которые следуют вереницей одна за другой, точь-в-точь как… – Артиллерийский обоз? – сказал дядя Тоби. – Как вереница бредней! – продолжал отец, – которые сменяют одна другую в наших умах и следуют одна за другой на определенных расстояниях, совсем как изображения на внутренней стороне фонаря, вращающегося от тепла свечи[150]. – А у меня, – проговорил дядя Тоби, – они, право, больше похожи на вертушку, приводимую в движение дымом из очага. – – В таком случае, братец Тоби, – отвечал отец, – мне нечего больше сказать вам по этому предмету.

Глава XIX

– – Какое удачное стечение обстоятельств пропало даром! – – Отец мой на редкость в ударе давать философские объяснения – готовый энергично преследовать любое метафизическое положение до самых областей, где его вмиг окутывают тучи и густой мрак; – – – Дядя Тоби в отличнейшем расположении его слушать; – голова у него как дымовая вертушка: – – дымоход не прочищен, и мысли в нем кружатся да кружатся, сплошь закоптелые и зачерненные сажей! – – Клянусь надгробным камнем Лукиана – если он существует – – а если нет, так его прахом! Клянусь прахом моего дорогого Рабле и еще более дорогого Сервантеса! – – разговор моего отца и дяди Тоби о времени и вечности – был такой, что только пальчики облизать! и отец мой, сгоряча его оборвавший, похитил из онтологической сокровищницы такую драгоценность, которую, вероятно, не способны туда вернуть никакое стечение благоприятных случайностей и никакое собрание великих людей.