Эксперт, на выезд!.. - Нежин Виталий Григорьевич - Страница 7

— Кладовка какая-то, — сказал я. — Пошли вниз, а то задохнемся…

— Постой-ка, Паша, — вдруг сказал инспектор и наклонился.

— Я посвечу.

На полу навалом лежали свертки ковровых дорожек, поросшие паутиной, а еще дальше под самой стеной — тугие рулоны больших ковров. Один ковер развернулся, и под густым слоем пыли можно было даже разобрать узор.

— Я и говорю, кладовка, — засмеялся я. — Вот тебе и клад.

Позади нас на уровне пола показалась голова директора НИИ.

— Ну что, товарищи, что здесь такое? — В глазах у седого человека сверкало мальчишеское неистребимое любопытство.

— Ничего особенного, — отозвался я. — Ковры какие-то старые.

— И вдобавок ваши собственные, — добавил инспектор, отвернув угол ковра и приглядываясь к металлической бирке. — НИИ такой-то и инвентарный номер… Все как полагается.

— Ничего не понимаю, — сказал директор. — У нас вроде бы все на месте… Я здесь уже пять лет и ни о каких коврах не слышал…

Вскоре мы снова оказались в лаборатории.

— Так вот, товарищ директор, — сказал инспектор угрозыска, старательно отряхивая пиджак. — Поздравляю вас с находкой. Будет теперь чем коридоры покрывать. Да и на кабинеты останется.

— Ничего не понимаю, — нахмурился директор. — Никаких ковров у нас на балансе не числится…

— Зато у нас числится, — сказал инспектор и сморщился. Но не чахнул, устоял. — Помню я это дело. До сих пор у нас в нераскрытых висит. Пять лет назад из вашего НИИ было похищено ковров и ковровых дорожек на сумму… Вот суммы я, пожалуй, не припомню. На большую, в общем, сумму… Искали, но не нашли. Как в воду канули ваши ковры…

— Ничего не понимаю, — опять сказал директор. — Впрочем, пять лет назад я еще в Иванове работал. Может быть, ты что-нибудь помнишь, Иван Захарович? Это наша хозяйственная часть, — пояснил директор.

Иван Захарович, полный мужчина лет под шестьдесят, всплеснул руками.

— Так это же я в милицию заявлял, — жалобно сказал он. — У нас тогда реконструкция помещения была, перестройка, ремонт, то-се. А когда закончили — нет ковров, и все тут. Я — бить тревогу. Полгода с милиции не слезал. А они, оказывается, вот где…

Инспектор усмехнулся.

— Ничего себе у вас перестройка была. С размахом. Спрятали, потом замуровали, потом забыли… Интересно получается…

— Ну? — сказал директор.

— Прямо и не знаю, что теперь делать-то, — пожал плечами Иван Захарович. — Столько лет прошло. Мы эти ковры уже списали давно. Как я их снова на баланс поставлю?..

— Вот этого я не знаю, уважаемый Иван Захарович, — жестко сказал директор и вышел из лаборатории.

Когда мы уходили, взмокший Иван Захарович все качал головой и причитал, обращаясь к помиравшим со смеха сотрудникам лаборатории:

— Клад, сокровища! А баланс? Тоже мне, кладоискатели, чтоб вас… Что теперь делать, а?

…Когда я расскажу при случае эту историю, люди должны улыбаться. Непременно. И хотя я не Ираклий Андроников, мне это будет приятно.

Но еще более приятно будет мне, если кто-нибудь сквозь шутку, сквозь завлекательную историю разглядит и почувствует нашу ежедневную трудную работу и захочет помочь нам. Станет дружинником, членом оперативного отряда, помощником народного контроля.

Недавно в одном из райотделов ко мне подошел молоденький сержантик в не обмявшихся еще погонах.

— Здравствуйте, — сказал он. — Вы меня, конечно, не узнаете…

— Не узнаю, простите…

— А я вас сразу узнал. Вы у нас на металлургическом выступали.

— Было дело, — засмеялся я. — Так ведь не я же один. Насколько понимаю, теперь вместе служить будем?

— Вместе, — заулыбался парень. — Я уже в среднюю школу милиции подал. Нас здесь с металлургического человек пять… Наслушались тогда вас всех…

— Теперь жалеете?

— Да что вы, товарищ старший лейтенант! Никак нет. Наоборот!

Ну что же, тогда здравствуй, товарищ.

8

Как-то вдруг сразу выяснилось, что буквально всем позарез нужен лазер.

Самыми первыми, конечно же, всполошились мы — «чистые», так сказать, специалисты — химики, физики, биологи. Интерес к этой новинке, и так-то никогда не ослабевающий, подогрел сам начальник отдела, втихомолку сделавший экспертизу на лазере — насколько нам известно, одну из первых в стране…

— Личные контакты, — говаривает наш начальник, — есть одно из средств быстрейшего достижения желаемого эгоистического результата.

Под этим лозунгом наш шеф неустанно развивает и поддерживает личные контакты, добиваясь «желаемого эгоистического результата», из-за чего, случается, входит в определенные конфликты с теми, от кого зависит снабжение нас оборудованием и приборами.

Снабжают нас хорошо, это уж точно, но наша жадность до всяких новинок растет быстрее, чем любые возможности. Поэтому мы не пропускаем ни одной промышленной выставки, и в редком городском научно-исследовательском институте не записаны наши телефоны. И своими связями мы, конечно, пользуемся.

Правда, иногда, когда выясняется, что мы в своей довольно-таки иерархической системе слишком забегаем вперед, не укладываясь ни в финансовые, ни в моральные (в смысле «не лезь поперек батьки в пекло») рамки, нашего начальника вызывают «на ковер» и увещевают…

После таких увещеваний наш начальник запирается у себя в кабинете и вынимает из стола свою давным-давно начатую диссертацию. Можно отчетливо представить себе, как несколько минут он нервно черкает пером по бумаге, время от времени недовольно ворча под нос сентенции тина «А что, мне больше всех надо, что ли?» или «Вот уйду в науку, и баста!», и, может быть, что-нибудь еще покрепче…

Но плохого настроения у нашего начальника хватает ненадолго — во всяком случае, в служебные коридоры он его не выносит. Он встает из-за стола, прячет рукопись, потягивается, стряхивая с себя усталость, и отправляется в путешествие по своему хозяйству.

После его посещений, бывает, человек быстро собирается на оптический завод в Ленинград, мчится к киевским механикам или едет в Сумгаит на Всесоюзную конференцию по газовой хроматографии, в результате чего на три дня ваш покорный слуга становится главным химиком ОТО.

Можно, конечно, позавидовать командированным коллегам. Там, наверное, совсем весна. Цветочки. Рубашечки-тенниски. Девушки по набережной гуляют, и всякое такое. Но я не стану завидовать. Весна, конечно, весной, но наши ребята сидят по целым дням в переполненных, душных конференц-залах, внимательно слушая не очень нужные для нас общие доклады по газовой хроматографии. Но какие-то необходимые крупиночки они выловят, будьте спокойны…

Хроматограф — вещь для нас новая, но уже оцененная со всех сторон. Не будь его, я уж и не знаю, как бы мы справились с тем большим делом по фальсификации коньяка в ресторанах!

Общие методы здесь не подходили — слишком долго. А операция планировалась внезапной, так что требовалось много быстрой работы. И хроматограф не подвел. Набираешь микропипеткой едва уловимую капельку, помещаешь ее в прибор и сидишь ждешь у самописца, тут же видя по графику, чем был разбавлен благородный «КВ» — водкой ли, «Старкой», а то и вовсе вульгарной «Перцовкой»…

Из своих походов и поездок ребята не всегда привозят готовые разработки или приборы, чаще просто идеи. Вот тогда начинается самое интересное. В коридорах разыгрываются душераздирающие, но привычные для нас сцены:

Н а ч а л ь н и к. Ну, за чем дело стало?

Э к с п е р т. Уделите мне пятнадцать минут.

Н а ч а л ь н и к (испуганно). Ни в коем случае. Пять.

Э к с п е р т (ужасаясь). Десять.

Н а ч а л ь н и к (растворяясь в воздухе). Три…

Это означает, что нашего начальника уже давно ждут у руководства, или в каком-нибудь НИИ, или у студентов-юристов, или на очередной выставке. Это значит, что ему некогда, как обычно…

Эксперт, поражаясь мистической способности начальника растворяться на глазах, удаляется на рабочее место, ошарашенно вертя головой. Но особенно он не беспокоится. Заявка на встречу принята, и, что бы ни случилось, сегодня эта встреча состоится, продлясь, конечно же, сколько нужно…