Эксперт, на выезд!.. - Нежин Виталий Григорьевич - Страница 11

Следователь понимающе кивает головой.

— Вторая кража в этом доме, — вполголоса говорит он. — И все вроде чисто…

— Тем более искать надо этого специалиста! — я подхватываю свой чемодан и перехожу в другую комнату.

Ага, вот здесь, кажется, кое-что намечается! На стекле серванта в косом свете просматривается пара сносных отпечатков.

Указательный пальчик правой руки — это уж точно. Скос слева, как полагается. И приличный кусочек среднего пальца. Ничего, годится…

Я откатываю его на пленку и передаю следователю.

— Только не забудьте посмотреть пальцы у домашних. Конечно, объяснив все, конечно, не на бланке. Хотя это явно не их пальцы — захват не по-хозяйски, скорее случайный упор. Посмотрите…

Вот и все. Теперь, как полагается, надо изъять замок. Может, и он что расскажет, чем открывали, как…

Хозяйка смотрит, как я орудую отверткой, вывинчивая замок.

— А как же мы запираться будем?

— Брось ты, Настя, — говорит ей муж. — Что у нас теперь возьмешь?

В такие минуты я просто ненавижу тех или того, кто побывал здесь в квартире днем.

Следователь закончил писать протокол. Инспектор из райотдела о чем-то пошептался с Никодимовым и ушел. Я тоже сворачиваюсь.

— Всего хорошего, — говорим мы хозяевам и покидаем квартиру.

А что мы им можем пока сказать?

12

— Ты тоже считаешь, что я не прав?

Я молчу. Мне неприятен этот разговор. К тому же я чувствую себя немного усталым, а впереди еще целая ночь. Да и слышу я этот монолог уже не в первый раз.

— Нет, ты мне скажи, что ты думаешь… Как будто я не вижу! В какую комнату ни зайду — молчание. Здравствуй, прощай — вот и весь разговор. А что я, собственно, сделал плохого и кому?

Э, парень, вот это уже что-то новенькое. Неужели начал понимать?

— Надоели вы все… Тоже мне! Такие люди, как я, на дороге не валяются…

А вот это уже знакомо. Все по-старому. И мне становится скучно.

Алексей Кузнецов собирается от нас уходить. Такое бывает, хотя чаще бывает наоборот — к нам стремятся, к нам очень хотят попасть. И это несмотря на то, что мы, эксперты, зарплатой не выделяемся, и работы у нас много, и ближайших перспектив по службе выше старшего эксперта не предвидится.

Зато у нас есть другое. Есть коллектив, есть дружба, есть работа — та самая, которой много, но интереснее и важнее которой, по нашему всеобщему мнению, нет.

Но время от времени мы прощаемся с товарищами. За одних радуемся — уходят на повышение, растут. Им нужен простор.

Этих мы хлопаем по плечу, выражаем надежду когда-нибудь послужить под руководством бывшего коллеги, в складчину заказываем у знакомого гравера латунную медаль с шутейным рисунком, отражающим профессиональные интересы уходящего, и знаем, что всегда сможем рассчитывать на своего товарища, как, впрочем, и он, уходя, рассчитывает на всех нас.

Других мы провожаем сдержанно. Вежливо жмем руку и никогда больше не вспоминаем о них даже во время перекуров.

Кузнецов не относится к первой категории уходящих и, что самое удивительное, ко второй тоже. Хотя…

Он очень талантливый эксперт, хваткий, изобретательный, остроумный. Но напрасно искать в отчетных альбомах сделанные им работы. Каждую свою уникальную экспертизу он переписывает четким почерком, делает к ней копию фототаблиц, выполненных с присущим ему блеском, снабжает экспертизу подробным комментарием и… уносит домой.

Нет, он никогда не отказывает никому в помощи, но я замечал, что молодые эксперты, приходящие к нам, скажем, из средней школы милиции, никогда к нему но обращаются. А если и обращаются, то не больше одного раза.

У нас принято — если у товарища возник вопрос (хотя бы и пустяковый, с твоей точки зрения), отложи свое дело и объясни. Пусть ради этого придется задержаться после работы, а потом еще доделывать и свою собственную экспертизу… Зато ты будешь уверен, что твой новый коллега получил на вооружение деталь, подробность, мелочь, которой не учат ни в средних, ил в высших учебных заведениях. Эти детали даются только практикой, и сэкономить товарищу время на пути к непогрешимости, венчающей наше экспертное дело, — твоя обязанность, если хотите, долг, забота о чести мундира.

Алексей не отказывается помочь. Но однажды после его объяснений, данных сухим менторским тоном, которые перебивались вопросами, слишком напоминающими экзаменационные подковырки, мы с Юрой Смоличем увели новичка к себе, долго развлекали его всякими хитрыми и смешными случаями из практики, а в конце концов дали ему на денек почитать детектив, за которым сами стояли в очереди два месяца.

Кузнецов очень талантливый эксперт, но работать с ним трудно. Бывают такие крупные дела, которые проходят чуть ли не по всем отделениям и секторам ОТО, и каждый эксперт вносит в разрешение что-то свое.

Так вот, если в таком деле занят Кузнецов, то как-то всегда оказывается, что его работа становится главной, а твоя затушевывается, как будто ее вежливо, но настойчиво оттерли локтем в задние ряды… Где он так изменился, когда? Может быть, его испортила удача, пришедшая однажды к нему на целых полгода? Такое бывает. Попадешь в полосу везения, в полосу быстро и чисто раскрываемых крупных дел, и сам черт тебе не брат, ни один поощрительный приказ не обходится без твоей фамилии, напротив которой приятно значится сумма премии, на каждом совещании вспоминают о тебе и так далее…

Правда, полоса даже самых фантастических удач проходит, и поэтому мы к полосам этим относимся очень скептически и настороженно. Но вот Алексей…

Как бы то ни было, но он уходит. Хочет стать преподавателем, кандидатом, академиком, кем там еще! Сам будет учить. Но когда я вспоминаю растерянные глаза того новичка, мне становится не по себе. Чего, чего, а таланта человеческого общения у Кузнецова нет. И это надолго, если не навсегда.

Когда мы узнали, что Алексей уходит, все как-то обнажилось. Вылезло на свет то, что мы прежде недоговаривали — мало ли какие отклонения в характере есть у человека? А сейчас нет! Сейчас за один последний месяц Алексей получил такую порцию правды о себе, что это встревожило даже его, обычно самоуверенного и не признающего ничьего постороннего мнения.

— Конечно, ни вам всем, ни начальству покоя не дает то, что я стану преподавателем… — как сквозь вату слышится голос Кузнецова.

— Брось ты, Алешка! Чепуха все это. Вон как Смолича на преподавательскую работу тянут! А в нашем отделении? Ты не прав. Помнишь, в прошлом году Симановского провожали в школу на преподавание — разве так было, как сейчас с тобой? Вспомни…

Кузнецов дергает плечом и уходит. Я слышу, как отдается в коридоре стук его уверенных шагов.

Ну что же, все может быть. Станешь ты и преподавателем, и кандидатом. Никто тебе палок в колеса ставить не будет. Но если ты сейчас, в эти мартовские дни, не поймешь, что к чему и что происходит вокруг тебя, ой, плохо тебе будет дальше!

Еще есть время, Алеша, еще есть время…

13

— Ты занят?

Я смотрю на часы. Сорок минут назад кончился рабочий день. Впрочем, день у нас ненормированный, и поздние визиты никого не удивляют.

— Дежурю, Стас… Хорошо, что зашел. Никодимов просил узнать насчет Гринчука, того самого, по сейфам…

— Так я эту экспертизу еще днем ему направил. Ходит где-нибудь бумага… Я сам ему позвоню.

— И что Гринчук?

— А куда он денется? И работа его, и инструмент его. Стопроцентная экспертиза… Я уж не удержался, показал ему самому, как и что… Он только головой закрутил.

— Кто он?

— Да Гринчук же! Его ведь сегодня днем к нам приводили. Следственный эксперимент…

Крупные дела мы все знаем в подробностях. Этот Гринчук, совсем еще молодой парень, действительно фигура настолько необычная, будто взял этот тип, да и выпрыгнул откуда-то из двадцатых годов. Этакий волк-одиночка. И ведь не какие-нибудь металлические ящики вскрывал — настоящие сейфы! Мы уж и забыли почти, что такое возможно. А он напомнил.