Сахарный павильон - Лейкер Розалинда - Страница 11

– Антуан чувствует себя прекрасно и очень рад, что ему посчастливилось пожить на настоящей ферме, – ответила она на вопрос Фоксхилла.

Закончив работу, Софи развязала платок.

– Я не собираюсь накрывать на стол, но, думаю, вы все же останетесь, чтобы отужинать с нами?

– С удовольствием принимаю ваше предложение.

Исполненным грации жестом она поправила свои волосы, желая убедиться, что все заколки на месте и, свернув платок, положила его в карман передника.

– Вы вновь собрались на побережье, сэр?

– Да. – Он отодвинулся на край скамьи, чтобы она могла сесть рядом с ним. – Но я не тороплюсь. Для меня нет ничего более приятного, чем путешествие в ночной тиши.

– Значит, вы либо астроном, либо ваше зрение острее, чем у ночной совы, – рассмеялась Софи.

Том ухмыльнулся, «ночная сова». Она даже не подозревает, насколько близка к правде.

– Пожалуй, симбиоз того и другого, – шутя ответил он. – Но на тот случай, если звезды меня подведут, у меня всегда при себе огниво, чтобы осветить придорожный указатель, да фонарь, чтобы не слететь в придорожную канаву.

– Тем же самым пользовалась я, когда бежала из Франции.

– Мне бы очень хотелось услышать о ваших злоключениях, если вы, конечно, в состоянии говорить об этом.

Софи на мгновение опустила глаза, чтобы собраться с мыслями. У нее было почему-то такое чувство, что если она не будет осторожна, Том быстро раскусит ее ложь о происхождении Антуана, а сейчас еще рано было говорить правду как Тому, так и кому-либо еще.

– Отец мой, старый вдовец, был убит революционерами, – начала она свой рассказ, – и я уехала из Парижа, чтобы работать кондитершей в шато, удаленном от столицы на много миль. Когда замок штурмовала разъяренная толпа простолюдинов, я спасла маркиза и бывшего при мне Антуана от неминуемой расправы. Мать мальчика, моя сестра, отдала мне свое дитя на попечение, когда судьба ее уже была предрешена.

Софи невольно запнулась, и на глаза ее навернулись слезы после того, как перед мысленным взором предстало искаженное мукой лицо графини.

– Ее гильотинировали? – сочувственно спросил Том.

Тяжело вздохнув, она продолжала:

– Да, но я не в силах об этом рассказывать…

Слава Богу, что он удержался от дальнейших расспросов. О том, как она добиралась до Англии, Софи рассказала без каких-либо затруднений. И то, что именно он спас ее, подумалось мадемуазель Делькур, создало между ними некую невидимую связь, которая крепчала с каждым мгновением, пока они были вместе. Софи сразу почувствовала это, обратив внимание на то, как Том на нее смотрел. Она тонула в его бирюзовом взоре, и сердце ее таяло. Похоже, она вновь возвращалась к жизни. После того как горести и несчастья, обрушившиеся на нее, ожесточили чувства, она вновь потеплела душой. Быть может, ей необходимо было просто как следует выговориться, чтобы окончательно освободиться от страшных впечатлений бегства из Франции.

– Итак, теперь вы знаете, что именно предшествовало тому, как вы обнаружили меня лежащей у дороги в ту роковую ночь, – закончила она свой рассказ.

– Сударыня, я весьма польщен тем, что вы мне все это рассказали, – сказал он совершенно серьезным тоном, но губы его тронула улыбка.

– С вами легко говорить, вы терпеливый слушатель, – ответила Софи, улыбнувшись ему в ответ.

– Мне бы хотелось быть для вас не только слушателем.

Хотя это замечание и польстило ей, она предпочла не углубляться в значение только что сказанного Томом. Софи предложила ему совершить небольшую прогулку.

– Слишком хорошая погода, чтобы сидеть дома.

И они пошли гулять, выбрав ведущую в лес, залитую солнцем тропинку, продолжая свою непринужденную беседу.

– А я, собственно, импортер высококачественных товаров и произведений искусства с Дальнего Востока и континента, – рассказывал о себе Том. – И вот почему я много путешествую. Я слежу за положением дел на заморских рынках, будь то Санкт-Петербург, Вена, Флоренция. До революции я частенько бывал в Париже.

– И куда же вы сбываете купленные вами товары?

– У меня лавка на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне. Я открыл ее, когда мой старший брат Ричард вышел в отставку, прослужив в армии, и решил открыть со мною совместное дело. Он стал одним из ведущих в Британии экспертов по старинному стеклу и живописи. Он сейчас ведет все дела в лавке, я же исключительно занимаюсь закупками за рубежом.

– Все это звучит весьма интересно, – заметила Софи, надеясь, что он расскажет что-нибудь еще, но этого не произошло.

– Простите, но я все о себе, да о себе. Скажите мне лучше, что вот лично вы, француженка, думаете об английской деревенской жизни. Вас хорошо здесь приняли? Я не имею в виду ферму, а говорю о соседней деревне, там, знаете, даже человека из ближайшего поселения сочтут за чужака.

И тогда Софи рассказала, что, напротив, все были чрезвычайно добры к ней, быть может, просто по-человечески сочувствуя тем невзгодам, которые пришлось уже пережить ей и Антуану.

– Все были крайне дружелюбны и искренне хотели помочь нам забыть несчастливые обстоятельства нашей первой встречи. Я весьма это ценю.

Они не замечали, как бежит время. Софи вдруг с удивлением услышала, как звенит колокольчиком ее собственный смех в ответ на очередное остроумное замечание Тома. Да, пожалуй, она забыла, когда последний раз была столь беззаботной.

Когда они возвращались на ферму, миссис Миллард с детьми была уже дома, и Антуан впервые увидел своего спасителя. Ужин, как обычно, прошел шумно, и не только от стука ножей и вилок, но, по большей части, от оживленных споров мужчин об охоте и рыбалке. Обсуждая вместе с миссис Миллард события прошедшего дня, Софи невольно обращала внимание на частые взгляды Тома в ее сторону. Она чувствовала себя необыкновенно счастливой, словно вскоре ей предстояло нечто прекрасное и неведомое. Теперь она даже представить не могла, почему в отношении Тома у нее были какие-то нелепые подозрения, и приписала их пережитому при ограблении потрясению.

За ужином Том вскользь упомянул, что едет в Шорхем встретить там очередную партию груза с товарами для лавки, но предметы искусства столь мало интересовали этих грубых поселян, что вскоре разговор перешел на другие темы. После ужина фермер и его сыновья продолжили беседу с Томом за кружкой доброго старого эля, в то время как миссис Миллард и Софи занялись мытьем тарелок. Затем Антуана повели спать, но уложить его после такого богатого событиями дня было непросто. Когда Софи вернулась на кухню, Том уже ожидал ее там, чтобы попрощаться. Накинув на плечи шаль, она проводила его до ворот. Они стояли рядом, и силуэты их четко вырисовывались на фоне тусклого мерцания звезд. Наконец она не выдержала и посмотрела ему в глаза.

– Софи… – голос его сорвался. Позже ей казалось, что они потянулись друг к другу одновременно, словно еле уловимая нотка нежности в его голосе послужила для них обоих сигналом, не подчиниться которому в то мгновение было невозможно.

Внезапно она оказалась в его объятиях, и Том поцеловал ее с прежде неведомой Софи страстностью, и, словно в забытьи, девушка ответила ему тем же. Их поцелуй прервался, но руки не желали раскрывать объятия. Тело ее пело от радости. Том вдруг смутился и принялся извиняться, но игравшая на устах Софи счастливая улыбка говорила, что глупой сцены с выражением светского негодования не последует.

– Простите меня, Софи, – продолжал настаивать Том, – у меня не было никакого морального права воспользоваться вашей слабостью. Подобный поцелуй должен был скрепить лишь обоюдную святую клятву.

Она сразу поняла, о чем идет речь. Во Франции до помолвки между женихом и невестой не допускалось никакой близости, и, судя по всему, он хотел сказать, что в Англии соблюдается тот же самый обычай. Хотя ей стало немного легче от сознания того, что этот поцелуй их ни к чему не обязывал, от дальнейших слов Тома ее волнение усилилось.

– Я много должен еще поведать тебе о своей жизни. Она состоит их отъездов и приездов, прощаний и встреч. Ты уже знаешь, что я частенько уезжаю далеко за море. – Глаза его заблестели от какого-то неведомого ей тайного удовлетворения. – Часто мои странствия сопряжены с большими опасностями, а посему нет никакой надежды на то, что я буду в состоянии поддерживать длительные отношения с кем бы то ни было. Но в то же время я, как и ты, прекрасно понимаю, что между нами есть нечто, отличное от всего, что было раньше. То, что мы оба почувствовали с первых же мгновений нашего знакомства. Единственное, о чем я могу говорить определенно, Софи, так это о том, что я обязательно к тебе еще вернусь…