Zeitgeist - Стерлинг Брюс - Страница 6

Благодаря множеству незаконных стоков на Зеленой линии хватало воды. Свободная от человеческого бремени, зона цвела наперекор окружающей суши. То была случайно возникшая полоса дикости, подобие постмодернистского неолита. Впрочем, безжалостная погода повлияла даже на Зеленую линию: в выросшем там лесу то и дело вспыхивали пожары, играючи подрывающие мины и заволакивающие весь остров дымом.

Хозяева острова, греки и турки, вели непрекращающуюся культурную войну со своими меньшинствами – соответственно турками и греками. У греков была мощнее пропагандистская машина, зато вооруженные до зубов турки были сильны близостью метрополии и более свирепы, более экстравагантны.

В разгар летнего зноя безвестные гении в турецком министерстве окружающей среды придумали, как бороться с засухой. Турки создали целый флот из гигантских поливиниловых водоналивных шаров. Большие буксиры поволокли эти водные дирижабли, раздувшиеся от пресной воды и похожие на могучих китов, из портов Анталия и Хатай к Кипру. С помощью пожарных насосов воду перекачали в цистерны Турецкой Республики Северного Кипра, и Турецкий Кипр стал обладателем бесценных водных запасов. Тем временем Греческий Кипр вынужден был экономить воду, довольствуясь гневными радиотрансляциями и русскими зенитными ракетами.

Однако схема была не без изъянов. Как выяснилось, район возделывания мака вокруг Хатая мог дать фору знаменитому Золотому треугольнику по части наркоторговли и связанной с этим коррупции. Местные жители мгновенно сообразили, какие огромные возможности таят подводные перевозки.

Старлиц, мирно катясь на велосипеде по пригородам Гирны, быстро переехал из прозрачных средиземноморских сумерек в роскошную звездную ночь. На узкой прибрежной дороге путь ему преградил блокпост: скучающие юнцы в военной форме проверяли документы. Старлиц слез с велосипеда и беспрепятственно миновал заставу пешком, а потом покатил с песчаного холма к пляжу. Там он тщательно приковал велосипед к бетонному телефонному столбу, не поленившись обмотать толстой стальной цепью раму и оба колеса.

Пляж был усеян старыми машинами, изъеденными ржавчиной. Под прикрытием откинутых капотов, при неверном свете подкапотных лампочек и керосиновых фонарей люди шустро занимались куплей-продажей. Кое-где на углях жарили кебабы. Все контрабандисты были мужчинами, почти все – средних лет, поголовно в местной униформе – мешковатых серых штанах, клетчатых рубахах, вытянутых на брюхе шерстяных свитерах и в кепочках. У многих висел на плече дробовик, однако картина оставалась мирной. На пляже под звездами процветал выгодный бизнес.

Появление Старлица никого не удивило. На такие встречи не приходят без серьезной цели. У Старлица цель была: он искал своего связника, русского эмигранта Пулата Хохлова.

Хохлов нашелся рядом с надсадно ревущим тягачом, увязшим задними колесами в песке и обложенным для надежности кирпичами и принесенными морем стволами деревьев. От машины тянулся к морю звенящий от напряжения толстый трос.

Пулат Хохлов был ветераном афганской войны, бывшим пилотом советского истребителя, сорока с чем-то лет. Он даже не пытался походить на киприотов: в отличие от них, он щеголял в черной рыбацкой фуражке, туристической футболке, шортах и сандалиях. Он обгорел дочерна и был неимоверно тощ. Хотя из-под его фуражки выбивались белокурые вихры, на самом деле голова его была с проплешинами, как после химиотерапии.

– Как жизнь, ас? – обратился к нему Старлиц по-русски. – Давно не виделись!

– Что за наряд, Леха? – отозвался Хохлов, рассматривая зеленый костюм Старлица. – Ты похож в нем на фруктовое мороженое на палочке.

– Рад тебя видеть, Пулат Романович. – Старлиц заключил русского в медвежьи объятия. Хохлов стал ужасно щуплым, ребра у него были, словно тефлоновые.

Хохлов кисло улыбнулся, высвобождаясь из объятий.

– Ты по-прежнему толст и доволен жизнью.

– Я перешел в «мужики», – сообщил ему Старлиц. – Со старым покончено. Теперь я веду мирную, цивилизованную жизнь.

Хохлов опустил руки и тихо попросил сигарету. Старлиц похлопал себя по карманам, пожал плечами.

– Я бросил, ас. Расстался со старыми привычками.

– Я тоже, черт побери. – Хохлов вздохнул и болезненно закашлялся. – Сейчас я познакомлю тебя с сыном моей сестры. Он мой помощник.

Племянник Хохлова ел кебаб, запивая его «фантой», и не сводил глаз с моря. На русском парне была фуфайка с эмблемой хоккейной команды «Торонто Мейпл Лиф» и джинсы «рейв» с такими просторными штанинами, что они налезли бы на африканского слона. На подбородке у хохловского племянника торчала неуместная в его возрасте светлая козлиная бородка. Расширенные от наркотика глаза походили на две суповые тарелки.

– Познакомься, Виктор, это мистер Старлиц, – сказал Хохлов, не обращая внимания на вид племянника. – Лех Старлиц – международный финансист и музыкальный импресарио.

Паренек нехотя привстал и стряхнул со штанов песок. Ему можно было дать не больше семнадцати лет. Взгляд его был неподвижен, но вполне благодушен – результат большой дозы «экстази».

– Мой племянник, Виктор Михайлович Билибин, – сказал Хохлов. – Он из Ленинграда.

– Из Петербурга, – вежливо поправил племянник дядю.

– Мы вместе колесили по Прибалтике, – продолжил Хохлов. – Финляндия, Германия, Калининград. Там мы затеяли финансовую аферу, вроде той, что мы с тобой раньше пытались провернуть на Аландских островах. За мной стоял Виноградов. Помнишь Виноградова? Один из легендарной «Семибанкирщины».

Старлиц кивнул.

– «Семеро московских гномов»? Как же мне их не помнить, ас!

– Но меня подвело здоровье. А потом грянул российский финансовый кризис. Виноградов смылся, с «гномов» взятки гладки. – Хохлов пожал тощими плечами. – Юг, теплое ласковое Средиземноморье... Кипр мне полезнее.

– Я слыхал, что ты прохлаждался в бывшей Югославии.

– Было дело... – подтвердил Хохлов, насупившись.

– Я тоже туда собирался в девяностые. Но все как-то не случалось.

– Тебе там нечего делать! – отрезал Хохлов. – Можешь поверить мне на слово.

– Там классно, – неожиданно вмешался Виктор на английском. – У сына Милошевича самая большая дискотека на Балканах. Марко Милошевич – клевый парень. Он вроде вас, мистер Старлиц, – музыкальный импресарио.

– Какой хороший английский! – похвалил его Старлиц. – Это полезно для бизнеса.

– Виктор – мой английский переводчик, – сказал Хохлов. – Он вырос, слушая радио «Свободная Европа» и пиратские кассеты, всякий «панк» и «рейв». Но потом «тамбовская» группировка сожгла его киоск в Петербурге. Так что Россия теперь вредна и для его здоровья. Сейчас мы с племянником работаем вместе. Мы с ним международные бизнес-консультанты. Наша специализация – романтические путешествия на экзотические курорты.

Они побрели назад, к надрывающемуся тягачу. Виктор тащился за ними радостный, с перепачканной жиром от кебаба физиономией.

– У меня к тебе деловое предложение, – начал Старлиц. – Очень заманчивое. Рассказать?

– Я тебя давно знаю, Старлиц! – пробурчал Хохлов. – Еще с Азербайджана. Вспомнить хотя бы банковскую аферу на Аландских островах. Никогда еще наше знакомство не приносило мне барыша. – Хохлов вздохнул, костлявые плечи поднялись и опустились под дешевой футболкой. – Когда мы познакомились, я еще поднимал МИГи с авиабазы в Кабуле. Тогда я был счастлив. Я был молод и воевал за социализм. Самые счастливые дни в моей жизни. А после этого все пошло вразнос.

– Будешь сетовать на свою злую судьбу или выслушаешь мое предложение? – жестко спросил Старлиц.

– Теперь я одинокий изгнанник, – не унимался Хохлов. – Стервятники мафии пожирают труп России. Мэров отстреливают прямо на улицах городов, бизнесменов травят ядом, все банки лопнули, Ельцин – пьяница и скоро помрет. Российскую армию кормят собачьим кормом. Русские солдаты подыхают в своих казармах от голода!

Старлиц запустил руку во внутренний карман, вытащил толстую пачку купюр и отсчитал пять стодолларовых бумажек.