Zeitgeist - Стерлинг Брюс - Страница 55

Старлиц обдумал это бесхитростное признание. На первый взгляд, это был повод для тревоги, но, с другой стороны, она недаром была его дочерью.

– Виктор тебе ни к чему, – сказал он, аккуратно подбирая слова. – У тебя теперь собственный, совершенно законный американский паспорт. К твоим услугам весь мир, за исключением Кубы, Ливии, Северной Кореи, Ирака, Сербии и Черногории.

Виктор вернулся, сел и заказал турецкий кофе.

– Думаю, наше дельце выгорит, – сказал он по-русски. – Главное, чтобы деньги не оказались поддельными.

– Купюры настоящие. Не думаю, чтобы Озбей-эффенди подсунул мне фальшивые левы.

– Мехмет Озбей? – Виктор испуганно встрепенулся.

– Он самый. Или ты знаешь других владельцев чемоданчиков из белой телячьей кожи, набитых наличными?

– Но Мехмет Озбей мертв!

– Заблуждаешься, мой мальчик! – сказал Старлиц со смешком. – Я виделся с ним вчера вечером. Он устраивал вечеринку и просмотр видеофильмов с неистовыми курдами и моделями, демонстрирующими нижнее белье.

Виктор побелел.

– Я знаю, что он мертв! Я сам его заказал. Никто не мог выжить.

Старлиц огляделся. Температура в ресторанчике упала градусов на десять, но этого никто не замечал. Разговоры с участием одиннадцатилетних девчонок редко подслушивают.

– Папа, – задумчиво произнесла Зета, – Виктор кого-то убил?

– Нет.

– Он считает, что убил.

– Это разные вещи.

Виктор выставил указательный палец, изображая револьвер.

– Я убил человека, – сказал он Зете по-английски гулким голосом привидения. – Он сам хотел меня убить, потому что я слишком много знаю. Он включил меня в список на ликвидацию. Но я его опередил. Бабах – и его нет в живых!

– Здорово! – восхитилась Зета. Глаза у нее стали размером с блюдца, по рукам побежали мурашки. – Какой кошмар!

– Так действует уличное правосудие, – произнес Виктор нараспев.

– В этом он весь, – бросил Старлиц и перешел на русский. – Виктор, я думал, ты постараешься не высовываться. Тебе этот тип не по зубам. Ты – малолетний хулиган, а он засел в Стамбуле в собственном дворце и всеми помыкает, что твой министр. Если будешь задирать нос и кричать в наркотическом одурении, что убрал Мехмета Озбея, я сочту тебя радиоактивным и буду тебя сторониться.

Виктор был уязвлен.

– Я не утверждал, что сам в него стрелял. Но я знаю, когда Озбей появляется на Кипре, – потому что это знают все. Я его выследил и заложил международному отряду классных киллеров. А они разнесли его на кусочки! – И Виктор победно ухмыльнулся.

– Что? Кто? Как? У тебя связи с какими-то супер-ниндзя?

– Именно!

Старлиц отодвинулся от стола.

– Ты псих!

– А вот и нет! Зачем мне такое выдумывать? Это были тайные агенты из ГУУАМ.

– Откуда?

– ГУУАМ. Я напишу. – Виктор вооружился дешевой ручкой из греческого отеля в Никосии и написал на грязной салфетке несколько букв.

– Это кириллица, но в русском языке такого слова нет, – сказал Старлиц.

– Тогда латинскими заглавными буквами... – И Виктор аккуратно вывел: «GUUAM».

– Гуам? – удивился Старлиц. – Причем тут этот остров? Я там был.

– Нет, – не унимался Виктор, – это многонациональная организация людей из бывших советских республик: Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана, Молдовы. Вот вам и «ГУУАМ».

– Что еще за чертовщина? – Старлиц усмехнулся. – Какая-то инвалидная команда!

– В ГУУАМ Озбея ненавидят. Чего он только не вытворял на их территории! Шантажировал сына азербайджанского президента, взорвал машину с заместителем министра обороны Узбекистана. Они знают, как опасен Озбей, но кто им поможет? НАТО? Озбей в НАТО! Россия? Но в ГУУАМ собрались националисты, ненавидящие Россию. – Виктор так двинул по столу кулаком, что подскочила его тарелка с супом. – Если вы не слыхали о ГУУАМ, ничего не могу поделать! ГУУАМ существует и по величине почти не уступает Европе. Что же им, задрать лапки и признать победу какого-то турка?

– Ты хочешь сказать, что Молдова держит за границей отряд убийц? Страна без нормального фондового рынка?

– Она состоит в ГУУАМ. Они могут делить расходы на пятерых.

– Ммм... – промычал Старлиц, щуря глаза.

– ГУУАМ может воевать. У этих стран есть сухопутные и военно-морские силы. У них тысячи ветеранов Советской армии, никогда не дравшиеся под родным флагом.

Старлиц поразмыслил над услышанным. При всей беспрецедентности такой организации ее существование нельзя было полностью исключить. Ведь шел 1999 год. Напоследок планета усиленно чудила.

– Где его укокошили?

– Могу показать.

– Любопытно взглянуть, – согласился Старлиц.

Они расплатились, захватив в дорогу долму в виноградных листьях и липкий кусок пахлавы. Японский автомобиль, арендованный Старлицем, ждал их в тени мечети – бывшего собора французских крестоносцев в Лефкосе, заморского Нотр-Дам, обросшего минаретами.

До разрушенной деревни у Зеленой линии оказалось сорок минут приятной езды. На задворках турецкого Кипра осталось много таких городков-призраков: дороги, связывавшие их раньше с побережьем, оказались перерезаны, их жители-греки в ужасе бежали, а годы экономического эмбарго совсем их прикончили.

Взволнованный Виктор указал на проселочную дорогу под разросшимися деревьями, ведущую к заброшенной ткацкой фабрике. Ржавая железная крыша фабрики местами провалилась, стены покрыла буйная субтропическая растительность. Приблизительно так же выглядели старые хлопкоочистительные заводики в романах Фолкнера.

– Какого дьявола здесь надо Озбею? – удивился Старлиц.

– Не знаю, но он часто сюда приезжает, привозит друзей, иногда подружку... Я решил, что они перерабатывают здесь героин.

– Разумная мысль.

– Чувствуете запах гари? – спросила Зета, отрывая подбородок от покусанного края своего белого чемоданчика.

Старлиц запер оба чемоданчика в багажнике машины и спрятал в карман ключи.

– У тебя есть пистолет? – спросил он Виктора.

– Нет, а у вас?

– У меня есть спутниковый телефон, – похвастался Старлиц, вынимая из-под сиденья аппарат. Прочный корпус и огромная батарея делали его похожим на дубинку.

– Лучше купим настоящее оружие! – жизнерадостно предложила Зета. – У нас полно денег!

Фабричный поселок не полностью обезлюдел: кое-где виднелись подрезанные апельсиновые деревья, подлатанные каменные стены, скромные фермерские грузовички. В разгар прозрачного средиземноморского дня, на свежем ветерке, гоняющем по небу облачка, было бы абсурдом по-воровски красться вдоль стен. К тому же одиннадцатилетняя девчонка, пытающаяся передвигаться крадучись, – одно из самых вызывающих и мелодраматических зрелищ.

Ситуация с каждой минутой делалась все сложнее. В зарослях у самой заброшенной фабрики обнаружился рухнувший с небес вертолет. Машина была не из маленьких – размером с лондонский двухэтажный автобус, с огромными обутыми в резину шасси и чудовищным пятилопастным винтом. На продолговатом фюзеляже типичной советской камуфляжной раскраски – «песок со шпинатом» – не оказалось ни национального флага, ни регистрационного номера.

– Эй, папа, папа, папа, не заглядывай внутрь! – взмолилась Зета дрожащим голоском. – Вдруг внутри мертвецы?

– Может, тебе лучше вернуться в машину, детка?

На это Зета даже не соизволила ответить. Они молча заползли в заросли.

– Папа, папа, – зашептала девочка, – что, если это и вправду страшно? Вдруг у кого-нибудь оторвало руку? – Зета охнула, но шелест ветвей на ветру был громче ее охов. – Папа, что, если там лежит оторванная рука? Что, если это рука мертвеца, а на ней крутые часы, но ты до нее не дотронешься, потому что – ик! – Она икнула.

Виктор сердито рванул ветку дерева.

– Зачем мы взяли ее с собой?

– Эй, папа, – не унималась Зета, – я бы не могла прикоснуться к руке мертвеца, если она оторвана. Никогда, ни за что! Ик! Разве только если в руке зажат синий слоненок Бини-Арахис: коллекционеры дают за него пять тысяч долларов!