Легенда об Иных Мирах - Баранова Наталья - Страница 3

Шаги, зазвучавшие в коридоре, заставили его унять волнение, переведя дыхание, он постарался прочесть строки раскрытой книги лежавшей прямо перед ним, но текст не воспринимался, уходил из памяти сразу, стоило лишь перевести взгляд.

Мальчишка вошёл, неся на подносе белоснежную, украшенную только тоненькой ниточкой позолоты, чашку тонкого фарфора, молча поставил поднос на край стола. И не забыл поклониться, но не уходил, отчего-то медлил.

Да-Деган окинул тощую костлявую фигурку взглядом, и вновь защемило сердце. Неделя, проведённая на кухне, не пошла юнцу впрок, всё так же торчали ключицы и выделялись глаза на исхудавшем лице, а привычку кланяться навряд ли что теперь вытравит из парнишки и до смерти.

— Ты хотел о чём-то спросить? — заметил Да-Деган ровно, — или, может быть, у тебя есть какая-то просьба ко мне?

Отэ отрицательно качнул головой, переступил с ноги на ногу, но заговорить не решился.

— Что ж тогда? — вновь проговорил вельможа, — ты говори, не бойся, а мысли я читать не умею.

— Я могу идти? — очень тихо спросил мальчик, облизнув пересохшие от волнения губы.

— Иди, — ответил Да-Деган, удивлённо пожав плечами, и вдруг, спохватившись, спросил, — тебя не обижают? Как тебя кормят? Как тебе в этом доме?

— Спасибо, — смутившись и потупив взгляд, ответил парнишка, — в этом доме лучше, гораздо лучше.

— Лучше? Чем где?

— У господина Этани. Его убили недавно.

Вельможа вздохнул и, сложив руки в замок, опустил на них подбородок, смотрел прямо и испытывающе, словно пытаясь заглянуть в рой мыслей, наполнявший голову мальчишки.

— Я знаю, — проговорил мужчина, — говорят, будто это сделали повстанцы, эти новые недовольные на нашей бедной планете. Скоро приличному человеку нельзя будет выйти на улицу, не опасаясь за свою жизнь.

Отэ чуть потупил взгляд, но сутулые плечи парнишки словно развернулись. Это движение было так поверхностно, так незаметно, что не наблюдай вельможа за мальчишкой как кот за крысиной норой, то ничего бы не заметил.

«Так, значит повстанцы тебе по вкусу? — подумал он, мысленно улыбнувшись, — хорошо, придётся это учесть на будущее. Разумеется, в любом другом богатом доме ты бы получил за свои симпатии плетью, но здесь, здесь я боюсь только одного — что ты был где-то поблизости, когда отправляли к праотцам господина Этани и можешь случайно признать Иланта. Нет, определённо, что виноградники острова Форэтмэ для тебя лучшее место, нежели господская кухня, да и кланяться так часто как в господском доме будет некому. Там и воздух чище и климат здоровей».

— Сколько тебе лет, Отэ? — спросил Да-Деган, повинуясь внезапному импульсу.

— Двенадцать, господин.

— Двенадцать, — тихо повторил вельможа и вздохнул, — значит, ты должен помнить ту, прежнюю Рэну, или, хотя бы, она должна тебе иногда сниться. Ладно, иди.

Мужчина устало опустил голову на руки. « Пора б и привыкнуть», — сказал себе, но не привыкалось, никак не совмещались в сознании та, прежняя, Рэна и этот издёрганный кровоточащий мир, по которому пошли нарывы и язвы всевозможных страстей и пороков.

"Дали Небесные! — подумал он, — разве когда-нибудь ранее, в том, прежнем мире хоть один из рэан смог оставить голодным ребёнка? Запугать, замучить его так, что тот из страха боится сделать без разрешения хоть шаг и стремится во всём угодить господину? Неужели прошло только пять лет? А ощущение такое, будто Лиги никогда и не было, будто она только пригрезилась нам как светлый сон. Рэна возвращается к дикости времён династии Кошу. Интересно, откуда взялась аристократия, эта новая знать, спесивая, завистливая, злая, которой истинная цена — грош? Куда ушло милосердие? Только ли контрабандисты с их политикой повинны в этом, или как говорил один из моих знакомых: «Рэна — это всё-таки Рэна...»?

Да-Деган мотнул головой, будто отгоняя наваждение. Чувствуя, что ночью надо было спать, а не метаться, беспокоясь, из угла в угол, помассировал усталые веки. Ощущение того, будто в глаза сыпанули горсть песка, не проходило.

«Нечего волноваться за Иланта, — сказал он сам себе, — он не маленький и считает себя самостоятельным и взрослым, а, следовательно, способным решить свои проблемы самому. И не стоит быть навязчивым и непоследовательным, то, что он зарабатывает на свою голову неприятности не значит, что ты сам должен забыть свои дела».

Мужчина омочил губы в пряной горечи принесённого напитка, отпил глоток и тепло побежало по венам проясняя туман в голове. Он посмотрел на часы в старинной раме. Секунды, пролетая, шелестели как капли дождя, чуть слышно, минуты ползли с черепашьей скоростью. «Как долго тянется время, — пришла мысль, — словно специально испытывает тебя, если чего-то ждёшь, и как стремительно летит, если ты желаешь его остановить. Слишком рано, что б кого-либо ждать в эту пору». Мужчина окинул комнату скучающим взглядом и зевнул, подойдя к дивану, примостился в уголке, так, что б видеть часы и закрыл глаза.

Проснулся оттого, что кто-то настойчиво и настырно тряс его за плечо. Просыпаться не хотелось совершенно и, будучи наполовину погружённым в туманную даль сна, он хотел отослать настойчивого нахала подальше, как имя произнесённое громким шёпотом вырвало его из объятий дремотного состояния.

— Что? — переспросил он, с трудом связывая между собой обрывки происходящего, — Гайдуни?

— Да, — подтвердил Илант с ноткой ехидства, — прибыл, дожидается в гостиной, уже с полчаса, что я вас тут бужу. Звать?

— Зови. — ответил Да-Деган, поднимаясь с дивана, машинально пригладив белые пряди и отряхнув шёлк.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, потянулся. Несмотря на прерванный сон, с удивлением, отметил, что чувствует себя достаточно свежим и бодрым, будто спал всю ночь, а не малую толику времени, улыбнулся, и на мгновение показалось, будто он сбросил маску; весело залучились светло — серые, льдистого оттенка глаза, словно засияли собственным светом, и юность молодого шалого повесы вдруг оказалась к месту на этом лице, не по годам юном.

Он с трудом заставил сдержать себя порыв радости, удержать прежний величаво — надменный вид, но хоть лицо вновь стало спокойным и строгим ему не удалось спрятать довольное сияние глаз.

Контрабандист ворвался в кабинет размашистым стремительным шагом и словно принёс с собой аромат перемен. Глядя на широкое добродушное лицо, прячущее лукавинку в складках у глаз, Да-Деган почувствовал, что не в силах сдержать улыбки.

— Здравствуй, Гай, — проговорил он, — рад тебя видеть вновь.

— Взаимно, — буркнул контрабандист густым сочным басом, мгновенно заполняя собой всё пространство кабинета; был он высок, крепок и кряжист, чёрные густые волосы и кудрявая борода делали его похожим на выходца из иных времён.

— Ну что новенького в мире, Гай? — спросил вельможа и, заметив неплотно прикрытую Илантом дверь, подошёл и затворил её до конца. Контрабандист рассмеялся.

— Подозрителен ты, Да-Деган, но и любопытен

— Любопытство — не порок, — парировал вельможа, — особо там, где крутятся денежки, которые, как всем известно, любят счёт. А что б снимать пеночки, и было что считать, надо быть в курсе всех событий.

— Логично, — заметил Гайдуни, — а новостей много, не знаю с которой начать, но что до меня, то вместо новостей, я предпочёл бы хороший завтрак.

Да-Деган, рассмеявшись, покачал белой головой.

— Думается мне, что ты бы предпочёл обед.

— Это верно, — подтвердил Гайдуни, — у меня во рту сутки маковой росинки не было, знаешь моё корыто, с ним одни заморочки. Кстати, видел на космопорте Ордо и при нём одного презабавного малого, если верить моим глазам, отнюдь не безобидного. Это ты знаешь?

— Знаю, к Аторису Таганагу приставил я, если ты, конечно, имеешь в виду невысокого проворного господина похожего на несовершеннолетнего мальчишку, но скажи мне, ведь должен же когда-нибудь появиться у Ордо охранник, достойный такого названия?

— На Ордо опять покушались?

— На Ордо постоянно покушаются, — заметил Да-Деган иронично, отмахиваясь рукой, словно желал отогнать муху, — не понимаю, благодаря какому чуду он всё ещё жив. Вот и недавно он опять провалялся в лазарете с неделю, но как только встал на ноги, так тут же сбежал. Боюсь, если не враги, так он сам себя доконает.