Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Жертвоприношение любви (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 27


27
Изменить размер шрифта:

— Но я безродный, так ведь?

Она вдруг начинает смеяться с сарказмом.

— Дурак ты, Блейк. Я никогда не думала, что ты можешь быть так слеп. Неужели трудно догадаться, что твой род намного чище и выше, чем родословная Баррингтона?

Я смотрю на нее с удивлением, в груди полыхает огонь.

— Кто мой настоящий отец?

— Ты действительно хочешь, чтобы я сказала тебе? — она, кажется, искренне удивленной, что я до сих пор не знаю.

— Да, черт возьми, — резко отвечаю я. — Скажи.

— Твой биологический отец Хьюго.

— Хьюго?

— Да, Хьюго Монтгомери.

Хьюго Монтгомери! На пару минут все потеряло всякий смысл, время остановилось, весь мир, существующий в дали от этой гостиной, перестает существовать. Мы находимся с ней вдвоем в совершенно изолированном пространстве, высоко в небе. Я в упор смотрю на нее, она переводит на меня глаза, с выражением полного безразличия, ее глаза скорее похожи на голубые камни, ничего не выражающие, пустота. Затем антикварные часы на каминной полке семнадцатого столетия начинают свой отсчет.

— Кто? — недоверчиво спрашиваю я.

— Это не то, что пугающе, верно? — вздыхает она.

— Но он отец Виктории!

— Конечно.

— Виктория — моя сестра?

— Сводная сестра.

— И я должен был жениться на ней?

— Но ты же не женился, — напоминает она мягким скучающим тоном.

— Это было бы похоже на инцест, если бы я это сделал, — подчеркиваю я сердито.

— Я никогда не подозревала, что ты можешь быть настолько нудным.

— Почему семьи хотели, чтобы мы поженились?

— Для родословной. В ваших детях была бы самая чистая кровь из всех.

— Виктория знает об этом?

Мать отвечает совершенно сухим голосом.

— Я думаю, что она еще до конца не оправилась от шока, когда мы ей сказали.

— А Хьюго знает?

Она кивает.

— И... отец? Он тоже знал?

Она смотрит на меня с презрением, и я поражаюсь ее бессердечной, совершенно невыразительной маске, заставшей на лице. Она напоминает мне тех ловких снежных коз, которые даже на самых обрывистых скалах никогда не теряют свое спокойствие и опору, небрежно прыгающие по скалам, и поедая пучки травы среди опасной породы.

— Мы все знали, — восклицает она. — Неужели ты думаешь, что у меня была интрижка с Хьюго, не так ли? Мы планировали это заблаговременно, и мы сделали это ради блага семьи.

— Мой Бог! Вы все сумасшедшие.

— Сумасшествие — это субъективная вещь. Со стороны может показаться, что потерпели неудачу, не так ли?

23.

Лана Баррингтон

 Джули приходит навестить меня.

Мы обнимаемся.

— Мне жаль, Лана, — говорит она.

Но я смотрю на нее совершенно не выражающим взглядом. Мне наплевать на людей, которые выражают свое сожаление по поводу того, что у меня украли сына. Я хочу вернуть его назад, но не могу. Я хочу получить информацию, любую, какую угодно. Я хочу знать все, что ей сказал Вэнн.

Я предлагаю кофе, и она соглашается. Мы сидим рядом друг с другом и пьем кофе.

— Блейк вернет его обратно, — говорит она мне.

Я ставлю чашу вниз на блюдце.

— Откуда ты это знаешь? — интересуюсь я.

Она не смущается от моего вопроса.

— Потому что я понимаю, что иначе ты и он не успокоитесь.

— Что? Что ты понимаешь? — требую я, и мой голос, да и манера общения становятся более агрессивными, я не планировала это.

— Я знаю, что Блейк особенный. Однажды, тебя там не было в тот момент, но я видела его, как он общался с кем-то, кто был намного мощнее, Вэнн сказал — пугающе мощный. Блейк не уступил ни на дюйм, и удивительно было то, что этот пугающе могущественный человек поклонился Блейку. Он имеет что-то в себе, Лана, что они жаждут его заполучить. Они хотят его вернуть или, скорее всего, сами больше всего нуждаются в нем. Они никогда не допустят, чтобы что-то случилось с ним или с Сорабом.

Я смотрю на Джули.

— Ты знаешь об их плане действий или лучше сказать, повестке дня, не так ли?

Она кивает без особой радости.

— Скажи мне, что это такое?

Она смотрит на меня с жалостью в глазах.

— Ох, Лана. Блейк не сказал тебе, потому что это может огорчить тебя.

Мой кулак с грохотом опускается на кофейный столик, что даже начинают дребезжать кофейные чашки.

— Неужели ты думаешь, от того, что ты скажешь, я буду горевать еще больше, чем уже есть?

Она смотрит мне в глаза, оказывается она храбрая. Я даже готова сказать больше — она намного храбрее, чем я думала ранее.

— Всегда есть место для большего горя.

Мне становится за себя стыдно.

— Блейк считает, что я слабее, чем есть на самом деле. Я хочу знать правду.

— Я доставала Вэнн целую вечность. Я хотела знать, и в конце концов он мне сказал, и теперь я уже совсем другая. Я жалею, что спросила, и жалею, что знаю.

— Почему?

Она смотрит на меня с грустью.

— Потому что я никак не могу на это повлиять.

— Я не ребенок. Я заслуживаю знать.

Но Джули просто отрицательно качает головой.

— Доверься Блейку, Лана. Он по-настоящему любит тебя, и он делает все, чтобы защитить тебя.

Я откидываюсь на спинку дивана в полном разочаровании.

— Хорошо, забудь о том, что я спрашивала. По правде говоря, мне плевать. Я просто хочу вернуть Сораба.

— Ты вернешь, — говорит она с полной убежденностью. Убежденностью, о которой мне остается только мечтать.

Когда приезжает Билли с бутылкой водки, Джули уже давно ушла. Она молча достает два больших стакана для воды и наполняет их, проливая совсем немного. Я замечаю, что она уже немного пьяна. Билли направляется ко мне, к столу, и ставит передо мной стакан. Я отрицательно качаю головой.

— Не думаю, что ты боишься выпить немного водки, — оскорбленно замечает она.

Ох, какого черта! Она права. Может быть, это поможет притупить боль. Я беру стакан и начинаю пить ее, как воду, вижу, как глаза Билли расширяются в удивлении.

Я выпила уже половину стакана, и мне кажется, что мне пора остановиться, потому что я чувствую себя совершенно больной. Ставлю стакан и смотрю на Билли.

— Это не поможет.

— Ты напряжена, словно натянутая тетива лука, тебе необходимо расслабиться.

— Расслабиться? Зачем?

— Это не твоя вина, — говорит она.

— Почему не дерзкое замечание! Теряешь хватку, Билли.

— Эм, да. Возможно, — озадаченно она смотрит на меня.

Я делаю глубокий вдох. Алкоголь уже успел ударить в голову, но даже от него я не чувствую себя счастливой, на самом деле, я чувствую себя больной. Я обхватываю голову руками.

— Мне не становится лучше, Билл.

— Ты ела сегодня?

— Нет, пока нет.

— Дерьмо. Может ты что-нибудь поешь сейчас?

— Нет.

— Давай, я положу тебя в кровать ненадолго.

В спальне я просто падаю на кровать, лежу на боку и начинаю стонать.

— Черт, Билли, комната кружится.

— Не совсем.

Я закрываю глаза, и чувствую, как Билли ложится рядом со мной.

— Я скучаю по малышу, — говорит она и икает.

Мое сердце делает сальто.

— Я тоже.

— У него самые честные, добрые глаза, в которые ты можешь нырнуть и утонуть в них.

— Да, — я улыбаюсь, думая о них. — А мне кажутся они кусочками неба, вписанные в радужную оболочку.

— И у него это великое комическое хихиканье.

— Комическое хихиканье? Да у него громкий смех.

— О Господи, только не переходи к фразе: «у моего сына какашки лучшего цвета, чем твои» сейчас.

Мой смех звучит и пьяно, и грустно.

— Я никогда не хотела детей, пока не появился Сораб, — говорит она.

Это отрезвляет меня, мы обе молчим. Мои конечности тяжелеют, голова чувствуется какой-то тоже тяжелой и странной.

— Какого черта я делаю, Билли? Напиться в такое время?

— Ничего страшного. Это правда плохая идея с моей стороны. Просто давай спать.