Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

Горький Максим

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) - Горький Максим - Страница 8

Изменить размер шрифта:

Вешним солнцем ласково согрета,

Смерть разула стоптанные лапти,

Прилегла на камень и уснула.

Нехороший сон приснился Смерти!

Будто бы ее родитель, Каин,

С правнуком своим, Искариотом,

Дряхленькие оба, лезут в гору —

Точно две змеи ползут тихонько.

«Господи!» — угрюмо стонет Каин,

Глядя в небо тусклыми глазами.

«Господи!» — взывает злой Иуда,

От земли очей не поднимая.

Над горою, в облаке румяном

Возлежит господь — читает книгу;

Звездами написана та книга,

Млечный Путь — один ее листочек!

На верху горы стоит архангел,

Снопик молний в белой ручке держит.

Говорит он путникам сурово:

«Прочь идите! Вас господь не примет!»

«Михаиле! — жалуется Каин, —

Знаю я — велик мой грех пред миром!

Я родил убийцу светлой Жизни,

Я отец проклятой, подлой Смерти!»

«Михаиле! — говорит Иуда, —

Знаю, что я Каина грешнее,

Потому что предал подлой Смерти

Светлое, как солнце, божье сердце!»

И взывают оба они в голос:

«Михаиле! Пусть господь хоть слово

Скажет нам, хоть только пожалеет —

Ведь прощенья мы уже не молим!»

Тихо отвечает им архангел:

«Трижды говорил ему я это,

Дважды ничего он не сказал мне,

В третий раз, качнув главою, молвил:

«Знай, — доколе Смерть живое губит,

Каину с Иудой нет прощенья.

Пусть их тот простит, чья сила может

Побороть навеки силу Смерти».

Тут Братоубийца и Предатель

Горестно завыли, зарыдали

И, обнявшись, оба покатились

В смрадное болото под горою.

А в болоте бесятся, ликуя,

Упыри, кикиморы и черти.

И плюют на Каина с Иудой

Синими болотными огнями.

Смерть проснулась около полудня,

Смотрит — а Девица не пришла!

Смерть бормочет сонно: «Ишь ты, блудня!

Видно, ночь-то коротка была!»

Сорвала подсолнух за плетнем.

Нюхает; любуется, как солнце.

Золотит живым своим огнем

Лист осины в желтые червонцы.

И, на солнце глядя, вдруг запела

Тихо и гнусаво, как умела:

«Беспощадною рукой

Люди ближнего убьют,

И хоронят, и поют:

«Со святыми упокой!»

Не пойму я ничего!

Деспот бьет людей и гонит,

А издохнет — и его

С той же песенкой хоронят!

Честный помер или вор —

С одинаковой тоской

Распевает грустный хор:

«Со святыми упокой!»

Дурака, скота иль хама

Я убью моей рукой,

Но для всех поют упрямо:

«Со святыми упокой!»

Спела песню — начинает злиться:

Уж прошло гораздо больше суток,

А — не возвращается Девица,

Это — плохо. Смерти — не до шуток.

Становясь все злее и жесточе,

Смерть обула лапти и онучи

И, едва дождавшись лунной ночи,

В путь идет, грозней осенней тучи.

Час прошла и видит: в перелеске,

Под росистой молодой орешней,

На траве атласной, в лунном блеске

Девушка сидит богиней вешней.

Как земля гола весною ранней,

Грудь ее обнажена бесстыдно,

И на коже шелковистой, ланьей

Звезды поцелуев ярко видны.

Два соска, как звезды, красят грудь,

И — как звезды — кротко смотрят очи

В небеса, на светлый Млечный Путь,

На тропу синеволосой ночи.

Под глазами голубые тени,

Точно рана — губы влажно алы.

Положив ей голову в колени,

Дремлет парень, как олень усталый.

Смерть глядит, и тихо пламя гнева

Гаснет в ее черепе пустом.

«Ты чего же это, словно Ева,

Спряталась от бога за кустом?»

Точно небом — лунно-звездным телом

Милого от Смерти заслоня,

Отвечает ей Девица смело:

«Погоди-ко, не ругай меня!

Не шуми, не испугай беднягу,

Острою косою не звени!

Я сейчас приду, в могилу лягу,

А его — подольше сохрани!

Виновата, не пришла я к сроку,

Думала — до Смерти недалеко.

Дай еще парнишку обниму:

Больно хорошо со мной ему!

Да и он — хорош! Ты погляди,

Вон какие он оставил знаки

На щеках моих и на груди,

Вишь, цветут, как огненные маки!»

Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась:

«Да, ты будто с солнцем целовалась,

Но — ведь у меня ты не одна —

Тысячи я убивать должна!

Я ведь честно времени служу,

Дела много, а уж я — стара,

Каждою минутой дорожу,

Собирайся, Девушка, пора!»

Девушка — свое:

«Обнимет милый.

Ни земли, ни неба больше нет.

И душа полна нездешней силой,

И горит в душе нездешний свет.

Нету больше страха пред Судьбой.

И ни бога. ни людей не надо!

Как дитя, собою радость рада,

И любовь любуется собой!»

Смерть молчит задумчиво и строго,

Видит — не прервать ей этой песни!

Краше солнца — нету в мире бога,

Нет огня — огня любви чудесней!

Смерть молчит, а Девушкины речи

Зависти огнем ей кости плавят,

В жар и холод властно ее мечут;

Что же сердце Смерти миру явит?

Смерть не мать, но — женщина, и в ней

Сердце тоже разума сильней;

В темном сердце Смерти есть ростки

Жалости, и гнева, и тоски.

Тем, кого она полюбит крепче,

Кто ужален в душу злой тоскою,

Как она любовно ночью шепчет

О великой радости покоя!

«Что ж, — сказала Смерть, — пусть будет чудо!

Разрешаю я тебе — живи!

Только я с тобою рядом буду,

Вечно буду около Любви!»

С той поры Любовь и Смерть, как сестры,

Ходят неразлучно до сего дня,

За Любовью Смерть с косою острой

Тащится повсюду, точно сводня.

Ходит, околдована сестрою,

И везде — на свадьбе и на тризне —

Неустанно, неуклонно строит

Радости Любви и счастье Жизни.