Генштаб без тайн - Баранец Виктор Николаевич - Страница 50

9 июня 1995 года Борис Ельцин и Леонид Кучма подписали соглашение о разделе плавсредств и вооружений Черноморского флота (по формуле 50х50), затем эксперты правительств Украины и РФ определили перечень военных кораблей и судов, военной техники и средств обеспечения береговой обороны и морской авиации наземного базирования ЧФ, которые после раздела флота должны были перейти в подчинение российскому и украинскому командованиям флота.

Оставалось технически осуществить раздел до 1 января 1996 года, как это и предусматривалось в соглашении. Но гладко было на бумаге…

Российское и украинское военно-морское начальство снова (в который раз!) встряло в многомесячную свару, предъявляя новые обвинения друг другу. Она продлилась до самой зимы. В чем же была суть нового конфликта?

4 января 1996 года председатель комиссии по разделу ЧФ первый заместитель командующего флотом адмирал Геннадий Сучков заявил, что украинская сторона экономически не готова к приему передаваемых ей объектов: «К настоящему времени из 117 предусмотренных к передаче ВМС Украины военных городков принято лишь 42».

В ответ на это украинцы раздраженно заворчали: «Полуразграбленные городки принимать не собираемся».

Братья-славяне продолжали яростно грызться на теплых берегах Черного моря. Иногда эта грызня обретала форму лютой вражды и доходила до того, что древние родственнички начинали хвататься за стволы.

Наблюдая за всем этим позорищем, я с грустью думал о том, что нет в мире более эффективного способа превращения братьев в лютых врагов, чем дать им возможность делить родительское наследство.

В конце ноября 1995 года Москва попыталась в очередной раз сделать прорыв в российско-украинских военных отношениях. Министр обороны Грачев, взявший с собой в Сочи беспрецедентно большую группу высшего генералитета, представляющего все виды войск (за исключением Сухопутных), явно намеревался выжать максимум пользы из этого визита.

Как это не раз бывало и раньше, иногда теряя чувство реальности, когда надо объективно оценить результаты сделанного им, наш министр объявил, что результаты переговоров «коренным образом изменят военно-политический климат в отношениях Украины и России» (у нас в Москве все визиты и переговоры почему-то всегда оцениваются не меньше, чем «исторические»).

В Сочи было принято небывало большое число договоренностей. Это и совместные учения миротворческих сил, и переговоры между Генштабами обеих армий, и совместное проведение расширенных коллегий министерств обороны. За два дня совместной с украинцами работы российской военной делегации удалось подписать разом столько документов, сколько не удавалось за четыре года после развала СССР. Но парадокс давно состоял в том, что количество договоренностей сильно контрастировало с их эффективностью.

Грачев отметил, что позиции Москвы и Киева по вопросу о фланговых ограничениях вооружений совпадают. В ответ на это министр обороны Украины Шмаров сказал, что «как для России являются неприемлемыми фланговые ограничения на Северном Кавказе, так для Украины — в Одесском военном округе». И выразил надежду, что на переговорах в Вене по ОВСЕ предложения Москвы и Киева по этому вопросу наверняка «будут учтены».

Столь яростное братание военных после долгого периода прохладности, отчуждения и даже конфронтации имело глубокий подтекст: обе стороны все явственней начинали понимать, что их армии докатились до ручки, что многими десятилетиями наработанные связи российского и украинского военно-промышленного комплексов порушены настолько, что давать распадаться им и дальше — значит подрывать обороноспособность обеих стран.

Для Москвы братание с Киевом по широкому фронту вопросов было необходимо и еще по одной причине. 28 ноября Грачев намеревался отправиться в Брюссель на переговоры с руководством НАТО, где ему надо было предстать в облике политика, способного делать реальные шаги по созданию нового военно-политического союза в противовес продвижению НАТО на восток. Там же ему предстояло договориться с НАТО о способах политического контроля над операцией миротворческих сил в Боснии. А имея за спиной «поддакивающую» Украину это было делать легче…

Когда встречаются высшие генералы России и Украины, я всегда испытываю какое-то странное чувство, похожее на смесь ностальгии и неловкости. Эти люди служили когда-то в одних частях, в одних штабах, хорошо знали друг друга. Эти люди бок о бок когда-то воевали в Афганистане и даже спасали друг друга от смерти. Многие из них родились в одних городах и деревнях, а некоторые — и породнились. Все они принимали одну и ту же Присягу — Советскую.

И вот теперь — разные армии, разные формы одежды, разные интересы. И скрытое противостояние, которое свойственно военным людям, отстаивающим интересы своих государств.

Что-то противоестественное, дикое было во всем этом, что разъединило, разбросало военных людей, некогда объединенных священным боевым братством.

Когда на переговорах в Сочи рассматривались вопросы международного характера, девять человек, включая нашего министра обороны Грачева, решили выяснить, кто какой национальности. И каково же было их удивление, когда единственным «русаком» оказался лишь… министр обороны России.

Когда-то наступит время, и прежде всего славянские наши народы — российский, украинский, белорусский выйдут из этого, противного их природному естеству состояния и вновь обретут великое и святое чувство единения.

А их примеру последуют и многие азиатские и кавказские народы, перешагнув через зловонные барьеры национализма. И возврат к былому межнациональному братству, который обошелся всем нам многими сотнями тысяч смертей родных и близких, гражданскими войнами и вооруженными конфликтами, вновь будет свидетельствовать о торжестве разума.

Уже через несколько дней после того, как в конце ноября 1995 года министр обороны России завершил переговоры с украинцами в Сочи, на Черноморском флоте стало происходить что-то непонятное. Туда прибыла комиссия Главного штаба ВМФ и спешно начала процедуру передачи Крымской военно-морской базы и Керченского гарнизона. Это выглядело странно: в моем сейфе лежали копии документов, подписанных Кучмой и Ельциным во время переговоров в Сочи, и в них говорилось об иных сроках и ином порядке поэтапной передачи Украине объектов ЧФ.

Настораживали и сигналы, поступавшие в Генштаб от некоторых офицеров штаба ЧФ. Они сообщали, что началась «нерекламируемая и противозаконная» передача объектов флота украинской стороне. И подтверждали: все оговоренные нашим президентом сроки и условия грубейшим образом нарушались. Создавалось впечатление, что сочинские соглашения превращаются в фикцию.

Я несколько раз звонил знакомым адмиралам в Главный штаб ВМФ, чтобы прояснить ситуацию. И неожиданно натолкнулся на дружную перепуганность людей. Все юлили и не хотели говорить откровенно. Все цеплялись за один аргумент: действия комиссии с Верховным и министром обороны согласованы. Невозможно было разгадать тайну происходящего. А ведь все было похоже на то, что Черноморский флот России как полноценная стратегическая единица сворачивался и «разламывался».

В Главном оперативном управлении Генштаба данные о будущем составе Черноморского флота держались в строгом секрете. А на пресс-конференции в Киеве украинские адмиралы вовсю цитировали документы, свидетельствующие о том, что «российский огрызок ЧФ» будет состоять из Севастопольской базы, двух аэродромов (в поселках Кача и Гвардейское), двух бригад десантных и разведывательных кораблей, плюс — исследовательский центр в Феодосии.

В 1991 году на флоте служило около 70 тысяч человек. На декабрь 1995 года ЧФ насчитывал уже 35 тысяч. В 1996 планировалось сократить еще около 6 тысяч. Но самое печальное ждет нас впереди: существует некий секретный план, в соответствии с которым Черноморский флот России к 2000 году будет насчитывать всего 19 тысяч человек. Когда однажды сослуживец, видевший этот план, сказал мне, что, согласно ему, в России к началу будущего века вместо четырех флотов останется только два (Тихоокеанский и Северный), а вместо Балтийского и Черноморского флотов будут образованы флотилии, я подумал, что он не протрезвел после вчерашнего…