Сокровище рыцарей Храма - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 51

А затем среди деревьев появились белые призрачные фигуры. Они неторопливо продвигались в направлении участников схватки, и временами казалось, что фигуры плывут над землей то поднимаясь, то опускаясь. Возможно, такой эффект достигался тем, что новые участники действа преодолевали невысокие холмики и неглубокие овражки; но как бы там ни было, а впечатление они производили потрясающее.

Первым опомнился Семиножко. Он попытался сначала крикнуть, но его голос почему-то стал тише шелеста листвы; затем пристав нацелил на одно из привидений пистолет и попытался нажать на спусковой крючок. Но рука ему не повиновалась; она вдруг стала закостеневшей и совершенно чужой.

Тогда совсем обезумевший пристав тонко, по-заячьи, заверещал и бросился бежать. Однако убежать далеко Семиножко не успел. Раздался тихий свист, и в спине пристава вырос железный штырь. Он упал и мгновенно умер. Подойди к его телу кто-нибудь поближе, он сразу понял бы, что в спине пристава торчит арбалетный болт.

Жук оказался смышленее своего начальника. Он, как и Ванька Золотой Зуб, тоже слышал байки про Китаевскую пустынь, в которых фигурировала разная нечисть. Поэтому Жук не сильно удивился появлению призраков. И не стал, как Семиножко, оказывать сопротивление. Что можно сделать с бестелесным духом? Только попытаться от него убежать.

Он рванул по тому же пути, что и Васька Шнырь. Стреляющие призраки пустили ему вслед два или три арбалетных болта, но все они застряли в древесных стволах. Жук уже мысленно благодарил судьбу, вырвавшись на поляну, – обрыв был совсем рядом, – но он не учел, что на его пути встанет Петря Лупан.

На Петрю призраки не оказали никакого влияния. Все его помыслы были сосредоточены на одном – как защитить свое сокровище. И когда Жук приблизился, Лупан метнулся к нему навстречу с быстротой молнии и вонзил нож прямо в сердце. Агент упал, дернулся несколько раз и затих, а Петря с потрясающим спокойствием продолжил свой муравьиный труд – снова потащил ящик к обрыву.

Его остановили лишь белые фигуры, которые вышли из лесу. Увидев их, Петря спрятался за ящиком. Нет, он не пытался затаиться; ему нужно было немного отдышаться.

Где-то в глубине души он понимал, что пришла его смерть, но эту мысль Петря гнал от себя прочь. Он считал сокровище своим (а в том, что в ящике находится клад, Лупан не сомневался) и готов был, если понадобится, умереть за него. Но умереть богатым! Мысль о богатстве, которое находится рядом, под боком, будоражила воображение и напрочь разрушала инстинкт самосохранения.

Когда призрачные фигуры подошли к ящику, с земли вскочил уже не человек, а кровожадный зверь в человеческом обличье. Пока его не схватили, Петря успел убить двоих и еще одного ранил.

Наверное, тут бы ему и пришел конец, но неожиданно последовала команда на незнакомом Петре языке, и его лишь крепко спеленали тонким, но прочным шнуром. Будь на месте Лупана надзиратель сыскной полиции Шиловский, он сразу бы узнал в начальнике «призраков» мсье Франсуа Боже.

Впрочем, призрачными казались лишь длинные плащи со странного вида крестами. Под ними находились живые люди во плоти. Правда, они выглядели немного несовременно – три человека держали в руках старинные арбалеты, а на боку мсье Боже висел рыцарский меч. Как были вооружены остальные, Петря не видел, потому что они находились вне его поля зрения.

– Что будем делать с этими?.. – спросил один из «призраков», горбун невысокого роста, почти карлик, кивком головы указав на тело Жука.

– Оставим здесь, – коротко ответил мсье Боже. – О них позаботится Господь.

Они беседовали по-французски, и Петря ничего не мог понять из их разговора.

– Мы нашли подходящее место для тайника… – продолжал карлик.

– Да, я знаю. Место и впрямь отличное… – мсье Боже остро взглянул на Лупана. – Но ему нужен сторож.

– Вы думаете?..

– Несомненно. Он убил двух наших братьев, поэтому его смерть должна быть долгой и мучительной.

– Будет сделано, господин!

«Призраки» подняли ящик на плечи, забрали убитых товарищей и углубились в лес. Двое из них поставили Петрю на ноги и повели его на веревке как скотину, грубо подгоняя пинками. Но он был ко всему безразличен. Его мечте не суждено было осуществиться, и теперь от Петри осталась лишь одна оболочка – внутри у него все выгорело.

Вслед за ними направился и непривычно задумчивый и угрюмый мсье Франсуа Боже. Он шептал: «Проклятая война! Пока она не закончится, во Францию путь заказан. Эх, надо было раньше все вывезти! Не сообразил, не успел. Теперь нужно ждать… Ждать!»

Над Китаевской пустынью снова воцарилась тишина. Однако спустя какое-то время она начала постепенно наполняться какими-то шорохами и тихими звуками, которые могли слышать только лесные обитатели. Это на запах свежей крови торопилась разная лесная живность…

Утром на Китай-горе нашли трупы пристава Семиножко, полицейских агентов и совершенно седого умалишенного, который бормотал что-то несвязное и крестился как автомат – безостановочно. Это был Ванька Золотой Зуб. Но его никто не узнал.

Ваньке, как и остальным, тоже «повезло» наблюдать явление «призраков». Но он не смог даже пошевелиться от ужаса, а не то чтобы попытаться убежать. Едва Золотой Зуб увидел белые призрачные фигуры, которые одна за другой начали вырастать среди надгробий погоста, как он тут же потерял сознание. И очнулся уже совсем другим человеком. Вернее, подобием человека.

Расспрашивать его о чем-либо было бессмысленно. И совершенно невменяемого Ваньку отвезли в Кирилловские богоугодные заведения[55].

Эта странная история наделала в Киеве много шума, но, как всегда бывает с любой сенсацией, разговоры о событиях на Китай-горе постепенно сошли на нет, и на первых полосах в газетах снова появились военные сводки. И только сторожа Китаевской пустыни да схимник Тит долго не могли забыть ту кошмарную июльскую ночь на Ивана Купалу.

Сторожа все запомнили потому, что никогда прежде в этих местах не случалось такого страшного и массового смертоубийства, а Тит до конца своих дней не мог простить себе, что испугался угроз нечестивца и позволил ему свершить черное дело.

Глава 20

2007 год. Нападение

Команда из пяти человек, которую прислал таинственный Опанас, впечатляла. Все парни как на подбор были рослыми и, судя по их уверенным движениям, хорошо тренированными. Выслушав наказы Игнатия Прокоповича, они быстро распаковали большие сумки, привезенные с собой, и за десять минут экипировались.

У Глеба глаза полезли на лоб, когда он увидел эту экипировку. Парни разрисовали свои лица маскировочной краской, надели камуфляж, бронежилеты и вооружились ножами и автоматами. А затем распределились по обширному двору и саду дядьки Гната и словно растворились в летней зелени.

– Не сумлевайся, воны дело свое знают туго, – сказал Игнатий Прокопович и цыкнул на Рябка, который даже не лаял, а ревел, как тигр: – Я ж тоби говорю, собацюго, шо цэ свои! Закрый свою конфорку, бо зубы выбью! Геть в будку!

Обиженный пес растерянно посмотрел на дядьку Гната и залез в свой домик – очень даже симпатичное сооружение, раскрашенное в приятные глазу яркие цвета. Наверное, мозги у животного съехали набекрень: по двору разгуливают чужие люди, а хозяин запрещает ему исполнять служебный долг.

Недовольно проурчав – видимо, ругнувшись по-своему, по-собачьи, – Рябко лег, положил лобастую морду на мощные передние лапы и начал усиленно изображать равнодушие. Но Глеб не очень поверил в его смирение. Он уже знал, что пес может взорваться в любой момент. И тогда, как говорится, мама не горюй.

– И долго мы тут будем сидеть, как в осажденной крепости? – недовольно спросил Глеб.

– Будем ждать… – неопределенно ответил дядька Гнат.

– Чего?

– Чего, чего! – вдруг рассердился Игнатий Прокопович. – Пидождэм, когда рак свистнет на горе. Прыслухайся. – И тут же сменил гнев на милость: – Ходи со мной…