Повелители волков - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 46

Саураг вернул ему лук с поклоном и прерывающимся голосом поблагодарил.

– Тем не менее, – продолжал Ариапиф уже более строгим голосом, – твой лук не годится для войны. Нужен другой, настоящий. Добудешь его, милости просим в отряд гиппотоксотов. Нет – уж извини. Верно я говорю, Бастак? – вдруг обратился он к обидчику Саурага.

Похоже, Ариапиф не хотел ссориться с представителем знати. Своим милостивым разрешением Саурагу принять участие в состязании он завоевал уважение простолюдинов, а ссылкой на его негодный лук потрафил Бастаку, злобный и мстительный нрав которого был ему хорошо известен.

– Конечно! – приободрился Бастак. – Я и имел в виду лук, когда хотел не допустить этого сопляка на стрельбище.

– Ты понял? – спросил Ариапиф, обращаясь к Саурагу.

– Понял. Да будет так. Еще раз благодарю тебя, господин, – с достоинством ответил подросток, слегка кивнул, изобразив прощальный поклон, и медленным шагом поехал прочь от стрельбища.

В душе у него бурлила радость. Он был неглупым мальчиком, и сразу понял двойную игру Ариапифа. Но задание добыть настоящий боевой лук его не пугало. Знал бы царевич и Бастак, что он два года собирает и доводит до ума заготовки на лук и что уже собраны все необходимые материалы, чтобы смастерить главное оружие любого скифа. Жаль, что нет старого Коудзая, который обещал помочь; он был великим мастером по изготовлению луков, но его левая рука усохла, и старику пришлось пасти табуны. Однако свое мастерство Коудзай все-таки сумел передать Саурагу, и рано возмужавший подросток был уверен, что смастерит лук сам, и он будет не хуже, чем у самого Ариапифа, разве что не украшенный золотыми колечками…

Саураг заканчивал работу над луком. Он был таким же, как и у скифских вождей – составным. Мальчик загодя приготовил все необходимое для изготовления лука, это был нелегкий и длительный процесс, но что такое время, когда в руках у тебя оружие, которое бьет почти на восемьсот локтей!

Саураг немного повозился с рукоятью, – прошлифовал, где нужно – и вот наступил главный, волнующий момент – натяжка тетивы; ее подросток сделал из жилы тарпана, потому что такая тетива была наименее подвержена истиранию. Собравшись с духом и собрав все силы, мальчик принял необходимую позу, – поместил древко особым образом между ног – и плавно потянул на себе более длинный рог. Он тянул и со страхом прислушивался – не раздастся ли треск? Тогда вся работа пойдет насмарку – обычно трещала или плохая склейка или можжевеловая основа.

Но лук только тихо поскрипывал, и когда наконец Саураг вложил петлю тетивы в паз костяной накладки, с него пот полил градом – и от огромного усилия, и от не меньшего волнения. Мальчик подошел к окошку, которое находилось под самым потолком полуземлянки, поднял лук на уровень глаз – и тихо ахнул. В этот момент в жилище старого Коудзая ворвался солнечный луч, осветив работу Саурага, и перламутровая лакировка лука засияла, заиграла красными переливами. Юный мастер с силой натянул тетиву и отпустил; в пустом помещении ее басовитое гудение зазвучало торжественно и звонко, как небесный хорал.

Есть! Он это сделал! Радость переполняла Саурага; ему захотелось немедля сесть на коня и мчаться по степи, пока солнце не отправится на покой. Увы, это было невозможно – Иданфирс приказал вернуться даже охотникам. Никто не имел права покидать поселения без особого разрешения царя или военачальников.

Немного успокоившись, Саураг бережно положил лук на баранью шкуру и хотел было заняться изготовлением горита, как вдруг в поселении раздался сильный шум, и подросток, любопытный, как все мальчики в его возрасте, оставил свое занятие и выскочил наружу.

Народ бежал к валам. Что там такое? Неужели персы уже пришли в степь?! Но мужчины не были вооружены, и Саураг успокоился. Похоже, приехало очередное посольство, подумал он, вожди племен, населявших Великую Скифию. По зову Иданфирса они начали съезжаться два дня назад на Большой совет, и все это время в общинном здании то пировали, то спорили, да так, что было слышно даже на улице.

Саураг забрался на вал и залез на площадку для стрелков – оттуда все было видно, как на ладони. К воротам уже подъехал внушительный отряд воинов в черных плащах. Все как на подбор чернобородые, угрюмые, они передвигались не ватагой, как скифы и другие племена скифской равнины, а строем, по четверо в шеренге. Впереди ехали двое – наверное, вожди.

Саураг вспомнил рассказ Коудзая, которому довелось побывать в плену у меланхленов. Старик утверждал, что меланхлены, это потомки древних племен гимирру – киммерийцев, которые были побеждены скифами. Какая-то часть киммерийцев была рассеяна по другим землям, а одно из племен ушло на север, в леса, где киммерийцы стали вести оседлый образ жизни, и, превратившись в меланхленов, живут до сих пор, ни с кем не вступая в союзы и стараясь избегать военных стычек. Тем не менее меланхлены, по словам Коудзая, были хорошими воинами и тем, кто пытался им насолить, спуску не давали.

Послы заехали в ворота, их встретили старейшины, произошел обмен приветствиями, и двух предводителей меланхленов повели в общинную пристройку к дому Иданфирса. А воинам предоставили возможность накормить и напоить коней и пригласили к столу. Конечно, он не отличался богатством и разнообразием блюд (не то, что у царя), да и столом его нельзя было назвать – всего лишь несколько ковриков, расстеленных прямо на земле, но радушие скифов и вино ольвиополитов, настоянное на вяленом винограде, которым потчевали меланхленов, растопили ледок отчужденности, и вскоре пошли разговоры вполне дружественные.

Тем временем в общинном помещении бушевали страсти. Царь меланхленов и его главный военачальник были последними из тех правителей, кого Иданфирс пригласил на Большой совет вождей Великой Скифии. Тема была одна – отпор нашествию тьмы, неисчислимому воинству царя персов Дария. В совете приняли участие цари и вожди агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов, тавров и савроматов. Кроме них были и цари-басилеи Скопасис и Таксакис. Скопасис правил объединением кочевых скифских племен, которые жили на берегах Меотиды, по соседству с савроматами. Таксакис представлял многолюдное племя оседлых скифов, проживавших в средней части Данаприса и его верховьях.

– Если бы вы, не причинив персам зла и не начав войну против них первыми, стали просить нас том, о чем сейчас просите, то нам было бы ясно, что ваши речи справедливы, и мы в таком случае действовали бы с вами заодно. – Царь агафирсов, высокий старик с длинной седой бородой, смотрел на Иданфирса угрюмо и неприязненно.

Иданфирс предполагал, почему старец так непреклонен. Войскам скифов, которые шли на помощь массагетам в войне против царя персов Кира, приходилось пробиваться через земли агафирсов с боями. Что конечно же не могло не оставить в душе царя агафирсов, который хорошо помнил то время, неприятный осадок, почти вражду. Тем не менее на призыв поучаствовать в Большом совете он откликнулся, а значит, существует надежда, пусть и слабая, привлечь его на свою сторону.

К сожалению, Иданфирс не знал, что незадолго до Большого совета к царю агафирсов пожаловали послы Дария, которые посулили ему большие милости, если он не поведет свое войско на помощь скифам. Они привезли ценные дары, но с одним условием – чтобы царь съездил на совет, а затем сообщил персам о том, что там происходило. Миссия эта была неприятна старцу, но уж больно сладкоголосо пели персидские послы, да и мешок золотых дариков вместе с ценной серебряной посудой не лишним оказался в его хозяйстве…

– Тебе ли не знать, что войны были, есть и будут всегда, – с легким упреком сказал Иданфирс. – Но после них обязательно наступает мир. Будь все по-иному, всеобщая вражда уже давно уничтожила бы все племена. Однако мы живем, трудимся, торгуем… да и воюем. Иногда из-за сущего пустяка. Но сейчас не время вспоминать былые обиды. Беда, которая вскоре придет на наши земли, затронет каждого из нас.

– Вторгнувшись в Персию без нашего участия, вы господствовали там столько времени, сколько позволили вам боги, – молвил вождь племени андрофагов, худой, как щепка муж с жадными глазами; он с желчной завистью рассматривал убранство общинного зала, который по случаю Большого совета обставили с большой пышностью. – И неплохо там поживились. Теперь персы хотят отплатить вам тем же. Но мы и тогда не причинили никакого зла этим мужам, и теперь не будем пытаться первыми причинить им зло.