Джим и Айрин - Стерлинг Брюс - Страница 6

– А. Это. Я понял. – Джим моргает, обдумывает сказанное и снова впадает в бешенство. – Да?! А кто тебя, черт побери, просит?

– Ты попросишь, – уверенно отвечает Айрин. – Женщины разбираются в таких вещах.

– Да? Что ж, может быть, я попрошу, а может быть, и нет. Но сейчас – я не попрошу. По крайней мере не сейчас, когда у меня этот чертов насморк. – Он пинает ковер носком каблука. От всего этого начинает болеть шея. – Послушай, мне не 18 лет. Я не пытаюсь раздевать всех женщин подряд.

Она приглаживает волосы, как-то по-утиному двигает головой:

– Хорошо, я воровка. Я цыганка. Но, Джим, я не шлюха!

– Если бы мне нужна была шлюха – я бы ее и снял. Зачем мне возить с собой шлюху?

– Тогда – в чем дело? Если ты не хочешь, чтобы я позволила тебе – зачем ты взял меня с собой?

– Черт. – Джим удивлен сам себе. – Мне стало жаль тебя. Я просто подумал, что тебе нужно быть свободной. Свободной, как я.

Она смотрит на него.

– Это так странно?

– Да.

– Правда?

– Да.

– Ну, может быть. Не знаю.

Айрин роется в своей куртке, зажигает «Мальборо» спичкой из мотельного коробка. Руки у нее побледнели. Похоже, она уже не так боится его, не то чтобы верит ему – но наблюдает.

Джим разводит руками:

– Я уже перестал понимать, что странно, а что нет. Все было так давно... Оценки других для меня мало что значили.

– Я все равно не понимаю – зачем?

– Я не думал о том – зачем. Просто сделал так.

Это мало что проясняет. Айрин прищуривается и выпускает дым. Он пробует еще раз:

– Я думаю – мы не очень похожи. Но в чем-то у нас много общего. Больше, чем у большинства людей. Нормальных людей.

Она кивает. Кажется, начинает понимать.

– Мы беглецы.

– Ну нет – тогда уж – свободные существа! У беглецов нет радостей в жизни. Посмотри на все эти игрушки! Сейчас я тебе покажу кое-что.

Джим отворачивается от нее и запускает «макинтош». Когда он начинает мышкой переносить пиктограммки, Айрин заглядывает ему через плечо.

Он вкладывает трубку мотельного телефона в акустический соединитель, «Мак» пропискивает цифры, соединяется с электронной доской объявлений.

Пробегает через входные меню, экраны растворяются, улетают – как электронный «клинекс».

– Что это? – спрашивает Айрин.

– Хакеры. Телефонные пираты.

– Кто они?

– Люди, которые воруют у телефонных компаний. Коды для междугородних переговоров и так далее.

– Но это же не люди. Это только слова на телевизоре.

Джим смеется, растирает нос.

– Не будь такой деревенщиной. У этих ребят целый свой мир.

– Это компьютеры, не люди.

– На самом деле все еще запутанней, – в голосе Джима появляется неуверенность. – Сейчас это не умные ребятки-хакеры, это уличные парни, настоящие бандиты. Я видел их, они ошиваются в больших аэропортах. Ты даешь им пятерку, они заходят в телефонную будку и могут соединить тебя с Гонконгом, Лондоном... С Москвой, если хочешь – с чем угодно.

Айрин смотрит непонимающим взглядом.

– Это все новые телефонные компании, – говорит он. – Sprint, MCI. Теперь все действительно превратилось в хаос.

– Хаос? Что значит «хаос»?

– Хаос... – Джим остановился, задумался. Что такое, на самом деле, хаос? – Чертовски странное слово, если над ним подумать. Почти философское.– Хаос – это когда все перемешано, запутано, сложно. И – гм непредсказуемо. Наверное, это слово означает то, что мы не можем понять. Возможно – никогда не сможем понять.

– Как «непонятное»?

– Да.

Джим смотрит на анонимные сообщения, проползающие по экрану.

Предупреждения, секреты, жаргон.

– Знаешь, когда я только начинал – все было очень просто. Была просто Телефонная Компания. Ma Bell. Куча больших шишек. Им принадлежали провода по всей стране, от побережья до побережья, у них были тысячи сотрудников, миллионы и миллиарды долларов. Но потом они захотели влезть в компьютеры. Новая, динамичная индустрия, все такое. Но для этого им пришлось лишиться монополии на телефонную связь. И они это сделали! Они отдали всю свою централизованную систему, всю свою власть. Я до сих пор не понимаю – почему они так поступили. Так что теперь все по-другому. Нет больше Большой Телефонной Компании с ее мордастым представителем, нет наверное, нет этого духа. И осталась просто компания, пытающаяся заработать немного денег.

Он не знает, понимает ли она его – но, кажется, она поняла тон его голоса.

– Джим, и ты этим расстроен?

– Расстроен? – Он подумал над этим. – Пожалуй, нет. Просто я теперь мало что понимаю. Теперь это не Я против Них – понимаешь, маленький парень, бросающий вызов самым жирным котам... Я, наверное, ненавидел их. Но даже когда они были большими, и плохими, и неуязвимыми – я понимал что-то. Они были жирными котами, а я был Робин Гудом. Но теперь я – никто. Эти телефонные хакеры, серьезные программисты, сидят ночами, грызут печенье и взламывают коды... некоторые из них – дети.

– Америка, – говорит она. – Странная страна.

– Возможно, мы это изобрели. Но когда-нибудь так будет везде.

Она смотрит в экран, как будто это тоннель.

– Горбачев много говорит о компьютерах в своей пропаганде. Очень много.

– Высокие технологии, черт их дери. На самом деле они вокруг нас, везде. – Джим улыбается ей. – Хочешь соединиться с доской объявлений? Выберешь себе забавное прозвище.

– Нет.

Она гасит сигарету, зевает.

– Джим, все эти машины на моей кровати...

– Ну тогда надо их оттуда убрать.

Он разъединяет связь и выключает «Макинтош».

Рано утром она трясет его за плечо.

– Джим, Джим! – Она испугана, ее лицо совсем рядом с ним.

Он садится.

– Полиция? – Бросает взгляд на часы: 6:58.

– Телевизор. – Она показывает на него – он тихо шипит в углу, на экране белая статика. Джим хватает очки, цепляет их за уши.

Комната вплывает в фокус. Видеомагнитофон все еще подключен к телевизору, на полу рядом с его пультом – пепельница, набитая окурками «Мальборо».

Джим косится на это:

– Ты сожгла видеомагнитофон?

Внезапно он замечает на полу пушистые комки смятой и спутанной видеопленки. Вспоминает, что во сне он слышал какой-то треск и шорох.

– Какого черта? – кричит он. – Ты смяла мои пленки? Восемь, нет, десять! Как ты могла?

– Посмотри на телевизор. Посмотри на него.

Он смотрит:

– Статика.

Вылезает в трусах из кровати, натягивает джинсы. Злость поглощает его.

– Я понял. Мои порнофильмы. Просто не могу поверить, ты уничтожила их, ты сознательно уничтожила мои вещи! – голос его становится громче. – Корова! Тупая сука! Ты испортила мои вещи!

– Никто не должен смотреть такое.

– Я понял, – говорит он, застегивая джинсы, – ты смотрела их, да? Пока я спал – ты встала, чтобы посмотреть порнофильмы. Но когда ты это увидела, ты не смогла справиться с собой. Ты знаешь, сколько это стоит?!

– Это гадость. Грязь.

– Да, но это лучшая гадость и грязь, черт возьми! «Дебби в Далласе», «Полуночные ковбойши»... Просто не верится. Так ты заплатила мне за то, что я тебя подвез, да? – Кулаки его сжимаются.

– Хорошо, ударь меня, как настоящий мужчина – но потом выслушай меня!

– Нет, – говорит он, поднимая ботинки. – Не буду я тебя бить. Следовало бы – но я вроде как джентльмен.

Джим надевает вчерашние носки.

– Вместо этого я тебя оставлю, прямо здесь, в этом мотеле. Все, девочка, адью.

– Посмотри на телевизор. Джим, пожалуйста, посмотри.

Он снова смотрит:

– Ничего. И выключи наконец видеомагнитофон. Нет, стой – лучше я сам.

– Посмотри внимательно, – говорит Айрин, ее голос дрожит. – Ты не понимаешь?

На этот раз он пристально вглядывается в экран.

И теперь он что-то видит. Он никогда бы не заметил, если бы она ему не показала. Статика как статика – бессмысленность, шум, хаос.

Но с легким шоком понимания он осознает, что там действительно что-то видно. В кипящем море шипящих разноцветных точек какое-то подобие порядка.