Семь портретов - Флид Александра - Страница 12

– Всякий снимок выглядит застывшим.

Наверное, его задело это замечание, но Рита не могла лгать и льстить, если речь шла о красивых вещах.

– Нет, на других вид такой, будто в следующую секунду деревья закачаются, а люди тронутся с места. На ваших фотографиях нет движения, но эта безмятежность прекрасна. Вы напрасно ругали свою работу – мне она нравится.

– Вы снисходительны ко мне.

– Снисходительна?

Странное слово – обычно она его применяла иначе. Кто-то был снисходителен к ней – жалея из-за ее полноты, несчастливого замужества, «недалекости» и прочих бед, которые казались смертельными женщинам ее бывшего круга.

– Нет, вовсе нет.

Обидное слово. Нет, она вовсе не хотела, чтобы он считал ее снисходительной к нему.

– Так почему не скажете честно? Я еще никому не показывал эти снимки, и мне хотелось бы слышать лишь правду.

– Я думала, что вас обидели мои слова о том, что пейзажи выглядят застывшими, но вы хотите, чтобы я выразилась еще грубее?

– Да.

Рита взяла из его рук фотографии, осторожно перебирая и разглядывая каждый образчик в отдельности.

– Не нахожу изъянов, простите меня, – покачала головой она, возвращая ему аккуратную стопку.

– Но сказали бы, если бы увидели?

– Конечно. Поверьте, я не столь тактична, чтобы скрывать свое мнение.

На самом деле, здесь она солгала. Она постоянно утаивала свои мысли, но для этого были совершенно иные причины, среди которых не было страха сказать собеседнику неприятное.

Стоило отдать ему коробочку с открытками, когда он принес свои фотографии. Теперь она держала в руках небольшую сумочку, где лежал конверт с карточками, и думала, когда лучше отдать их ему.

Между тем Артур просто бесцельно ходил по берегу, не зная, где лучше приступить к съемке. Он пробовал спускаться к самой воде, затем поднимался к ней, а после отходил подальше, и лишь тогда решался поднести камеру к глазам. Однако насколько она сумела понять, он еще ни разу не нажал на кнопку.

– Наверное, мне стоит уйти, – позабыв о том, что открытки все еще лежали в сумочке, торопливо сказала она.

– Почему? – Его голос звучал даже расстроенно.

– Мы едва знакомы, и вы не можете работать при мне. Я должна была догадаться раньше. Простите, что увязалась за вами.

– Не уходите. – Артур подошел ближе. – Вы ведь можете помочь мне.

– Чем? – удивилась она.

Он опустил глаза, как будто собирался сказать нечто возмутительное или преступное. Он держал камеру в правой руке, а пальцами левой то обводил ободок объектива, то теребил ремешок.

– Здесь прекрасный вид, и нет этих проклятых костров или проводов или еще чего-нибудь. Сегодня подходящая погода. И…

Слова давались ему с трудом, но Рита уже поняла, что он на самом деле имел в виду.

Почему бы и нет? Все же он доверился ей, показав свои первые снимки. Даже если он солгал, и до нее эти карточки демонстрировались другим людям, она все равно чувствовала признательность.

– Где мне встать?

Артур, кажется, даже перестал дышать.

– Спасибо, – шепотом поблагодарил ее он. – Стойте прямо здесь, ничего не нужно.

Словно боясь, что она передумает, Артур сразу же отошел на несколько шагов, а после осторожно осведомился:

– Всего раз?

– Да.

Один щелчок. Вот и все.

Он медленно опустил камеру, и Рита могла поклясться, что он хочет сделать еще один снимок, но никаких дальнейших просьб не последовало. Артур просто убрал камеру в сумку и улыбнулся – в первый раз с тех пор, как она его увидела.

– Я обязательно принесу вам копию, – заверил ее он, и вид у него был почти счастливый. – И, возможно, даже сделаю еще один простой снимок.

После этого он действительно еще раз щелкнул камерой, направив объектив в сторону реки. Рите показалось, что его не особо заботил вид, который ему удалось запечатлеть.

Глава 8 Артур. Что сказала Юдифь

Работать в кондитерской Артур начал уже в шестнадцать лет. До этого момента в его жизни бывали разные времена, когда он не знал, чем займется и откуда возьмет деньги на проживание. С тех пор многое изменилось, ему повезло встретить Юдифь, и он постарался забыть о том, что когда-то не умел варить сладкий крем и раскатывать тесто тонкими слоями. О многом еще предстояло забыть, и он усердно над этим работал.

На одной улице с кондитерской находились и другие магазины. Бакалея, лавка мясника располагались по обе стороны от «Сладкого мира», напротив продавали овощи, а в самом конце находилось небольшое кафе, в котором по воскресеньям можно было посидеть с часок и понаблюдать за другими, представляя, что он проводит так каждый вечер. Беда была в том, что вся улица знала Артура-из-кондитерской, и большинству прохожих было известно, что этот парнишка может посидеть в кафе только раз в неделю. Целесообразнее было бы заказывать столик в другой части города, но для этого пришлось бы покинуть родной район, отправиться в незнакомое место, расспрашивать людей или – еще хуже – наводить справки о ценах. Поскольку зарабатывал он не так много, как хотелось бы, Артур решил, что лучше ограничиваться редкими визитами в знакомое кафе. По крайней мере, здесь уж точно нельзя было попасть впросак с оплатой счета.

Еще Артур откладывал деньги. На сей раз он не знал, что хотел бы купить, но когда в небольшой коробочке под кроватью постепенно увеличивалась стопка купюр, ему становилось теплее. Он доставал ее каждую неделю, чтобы присоединить к ней еще несколько бумажек, отделенных от суммы своей заработной платы. Поскольку величина заработка зависела от количества выполненных заказов, сумма часто варьировалась, но в целом он ощущал уверенность уже от того, что дно коробки закрыто деньгами.

Это также было его небольшим секретом, тщательно скрытым от посторонних. Единственным человеком, которому он мог бы довериться, была Юдифь, обучившая его замешивать тесто и работать на кухне.

У Юдифи был открытый характер, она любила шутить и обо всем говорила прямо, без намеков и окольных путей. В этом состояла простота общения с ней, хотя иногда по этой же причине говорить с ней становилось невозможно. Впрочем, Артур всегда воспринимал ее лишь как учителя и человека, с которым проводил рабочие будни. Он уважал ее как первоклассного специалиста, и отлично понимал, почему владелец кондитерской только с ней обсуждает важные дела и заказы. Юдифь была душой кухни и магазина, она умела руководить и мотивировать подчиненных, но в некоторые моменты от нее хотелось просто убежать куда подальше.

– Привет, родной, – как обычно поприветствовала его она.

Артур приходил на работу вторым, первой всегда была Юдифь.

В огромной кастрюле на самой маленькой плите уже кипятилась вода, а она суетилась у деревянных шкафов, выкладывая на большой дубовый стол все чашки и доски, которые были нужны для работы во время дня.

– Как себя чувствуешь? – не поворачивая головы, спросила она.

– Как обычно. Как ты?

– Я чувствую себя блестяще.

Артур не был уверен, что так можно говорить, но вне зависимости от своего настроения Юдифь всегда говорила, что «чувствует себя блестяще». Все зависело от того, с какой интонацией она произносила эту фразу. Во всяком случае, смысл этих слов был понятен всем и каждому.

– Сегодня у нас много работы, родной.

Работы всегда было много.

– Это хорошо.

– И то правда, – согласилась Юдифь, раскладывая скалки и маленькие кастрюльки. – Много заказов – много денег. Хотя, денег много не бывает, правда, родной?

– Наверное.

Она ухмыльнулась и поправила фартук, который немного сбился набок, пока она возилась у шкафов.

– Тебе придется варить тесто для пирожных. Нужно сорок пять штук, причем не самых маленьких.

– Номер пять или семь?

Пирожные, торты, вафли и пироги – все это было промаркировано номерами и не имело названий. Наверняка, в городе больше не было другой такой кухни, в которой бы за целый день работы нельзя было услышать ни одного названия приготовленного блюда. Самыми популярными пирожными на заварном тесте были номера пять и семь, но на сей раз Юдифь грустно покачала головой (если только она могла выглядеть грустно):