Последний рубеж - Стерхов Андрей - Страница 77

Тем временем долина пробуждалась. Она потягивалась и вздрагивала спросонья. Рригель зацепился размытой кромкой за изломанную линию горизонта, и грязно-оранжевые лучи сначала робко, а потом все настойчивее заелозили по вершинам холмов. Купол неба выгнулся. Облака ожили и заскользили по нему бестолково – сразу в разные стороны. Обе луны, еще недавно выглядевшие глянцевыми, стали вдруг матовыми и начали бледнеть. Наступал день. Очередной день планеты Тиберрия. Влад де Арнарди по прозвищу Кугуар надеялся прожить этот день достойно, мужественно перенеся все невзгоды и лишения. А что таковые на его долю выпадут, даже не сомневался.

Пока же, спасая глаза от лучей коварной звезды, он вытащил маску и натянул на лицо. Поправил шляпу, пристально глянул на Тыяхшу и мысленно попросил: «Оглянись!» Девушка оглянулась. Посмотрела, ничего не сказала и отвернулась. Ее светлые волосы, собранные нынче в хвост, описали в воздухе дугу.

Влад усмехнулся.

Трудная девушка. Серьезная девушка. И неприступная. Ни грамма кокетства. Еще бы! Ей не до романтики – у нее великая миссия. Другие в ее возрасте на мужей охотятся, а она – на каких-то загадочных чудовищ. То, что землянин к ней неравнодушен, в упор не видит. Не интересует ее землянин. Ни капельки. Смотрит на него в этом смысле, как на пустое место.

Влад в отместку тоже старался глядеть на нее отстраненно. Как на картину за музейным стеклом. Или как на дом, в котором ему никогда не жить. Глядеть так на того, к кому тянет, трудно конечно. Даже очень трудно. Практически невозможно. Но Влад старался.

Чтобы отвлечься, пересчитывал стрелы в колчане Охотницы. Раз, два, три… Раз… Чертов Пыхм! И раз и два… Нет, заново… Раз, два, три, четыре… Восемь стрел. Восемь стрел у нее в колчане. А у него – шесть. Мистер Дахамо, помимо коня, ему еще и арбалет подарил. Нашел со стременем, подходящим под сорок четвертый растоптанный, и торжественно вручил. И еще в придачу колчан с шестью стрелами дал, не пожалел. Добрый человек. Хотя и колдун.

Тыяхша вдруг резко осадила Тукшу, и несуразная коняга Влада опять дернулась в сторону.

– Что случилось?! – воскликнул Влад, натянув поводья.

– Я так и не поняла, – сказала Тыяхша.

– Чего ты не поняла?

Вновь пустив коня, девушка разъяснила:

– Не понимаю, чем отличается нежелание жить от желания умереть.

– Фу ты, блин! – выругался Влад. – Перепугала насмерть.

Он дал коню шенкеля, чтобы поехать с девушкой вровень. Тропа метров двести назад расширилась, поэтому двух конных приняла свободно. Когда Влад поравнялся, Тыяхша скосилась на него и посетовала:

– Никак в толк не возьму, что ты имел в виду. Это выше моего понимания.

– Подумаешь, – хмыкнул Влад и признался: – Я и сам этого не понимаю. У меня ведь как получилось. Жить не хотел, вот и подался на фронт. А на фронте оказалось, что и умирать не хочу. Вот так и пошло: смерти искал и избегал ее. В пекло сломя голову лез – и всю дорогу цеплялся за жизнь. До последнего. – Он замолчал, что-то припоминая, потом тряхнул головой: – Ладно, что толку сейчас об этом. Ты вот лучше скажи, чем вы эти штуки намазываете?

– Какие? – не поняла Тыяхша.

– Вот эту вот сыромять, – потряс Влад поводьями.

– Смесью дегтя и жира рыб. А что?

– Да ничего. Духан такой, что голова кружится.

– Не нравится – пешком иди.

– Потерплю.

Какое-то время они ехали молча, потом Тыяхша спросила:

– А тебе воевать нравилось?

– Когда как, – ответил Влад. – Сначала в таком состоянии был, что просто не задумывался. Тупо на автомате работал – зуб за зуб, око за око. Была причина. Личная. А потом… Потом был период, когда во вкус вошел. И на кураже много чего понатворил. Ой, много! Но однажды…

Влад осекся.

– Что «однажды»? – ухватилась за слово Тыяхша.

– Неважно.

– Не хочешь вспоминать?

– Совершенно.

– Ну и не вспоминай.

Тогда Влад попробовал объяснить, ничего не объясняя.

– Знаешь, – сказал он, – война дает возможность человеку кое-что понять про себя. И приходит мгновение, когда ему это удается. Но потом он с ужасом обнаруживает, что истину, за которой пошел на войну, там найти невозможно. Ее попросту нет. Там вместо истины много-много всяких правд. Своя правда у «гаринчей», своя – у «цивилов», своя – у нас, у «кирпичей», и у наших бравых генералов тоже есть своя правда. И все эти правды раздирают друг друга. И друг друга, и человека, попавшего на войну. На куски раздирают… Они даже убить его могут. Без всяких снарядов и пуль – наповал. Сердце хлоп – и все.

– Это, наверное, смотря какой человек, – заметила Тыяхша.

– Ты о чем?

– Если у человека толстая кожа, то ему все нипочем. Даже на войне. Ведь так?

Влад не ответил. За других говорить не хотел. Мало ли, как и что у других. Пусть за себя сами отвечают – толстокожие они там, не толстокожие. О себе-то трудно сказать что-то определенное. Спросит кто: а ты какой? – черта два ответишь. Можно сказать, какой из себя в данную секунду. И то с огромной долей условности. Соврав процентов на девяносто девять. А вообще, в целом по жизни – так и вовсе сказать ничего нельзя. Любой человек по натуре, что древнегреческий бог Протей. Все время меняет свой лик. Любая ипостась у него истинная, а единой – нету. И не было никогда. И не будет.

Поэтому ничего Влад на этот счет Тыяхше не ответил. Зато сам начал расспрашивать о том, что его мучило со страшной силой уже без малого сутки.

– Слушай, подруга, можно у тебя про одну вещь спросить?

– Спрашивай, – разрешила Тыяхша.

– Только пообещай говорить правду.

– Не буду обещать.

– Почему?

Девушка многозначительно повела плечом:

– Мало ли. Кто знает, что у тебя на уме? Обещание – не та вещь, которой можно разбрасываться.

– Ладно, – отступил Влад. – Пусть так. Все равно пойму, врешь или нет.

– Не пыхти, землянин. Говори, чем озаботился?

– Вот ты вчера утверждала, что всю силу Мира в районе пупка можно собрать. Что Зверя взглядом можно удушить. Что все такое. Признайся, врала?

– Не веришь?

– Нет.

– Почему?

– Что-то здесь не так.

– Но ведь сам же вчера чувствовал в себе переливы энергии, – напомнила Тыяхша. – И ведро в колодец взглядом сбросил. Ведь было?