Последний рубеж - Стерхов Андрей - Страница 100

– Эх, я бы сейчас тоже не отказался от зеленых бульбочек из холодильника!

Харднетт сочувственно покивал, а потом зачем-то сказал:

– На Кунаре две недели назад торговый представитель «Замзам Корпорации» умер от тропической лихорадки.

– Да?.. И что?

– Да ничего. Аборигены руководству местной Экспедиции докладывать не стали, сами похоронили.

– Умные, что ли?

– Получается. Мало того, они вместе с ним еще и двух младших менеджеров похоронили.

– А с этими что? Тоже от лихорадки скопытились?

– Нет. Этих живьем похоронили.

– Как это?

– Ну как. Поймали, связали, ступни отрубили и кинули в могилу к боссу.

– Вот дикари! – не то возмутился, не то восхитился Колб. И тут же затянулся.

– Принято у них так, – пояснил Харднетт. – Хозяин умирает – челядь тоже отправляют на тот свет.

– Чтоб и там лизали?

– Вроде того…

– А ступни – это зачем?

– Полагаю, чтоб не сбежали с того света на этот.

– Дикари, – подытожил Колб и вдруг вскрикнул: – Ох, е-мое! – Сигарета догорела до фильтра и обожгла ему пальцы.

– Они в могилу и все оборудование, которое в офисе имелось, сбросили, – добавил Харднетт. – Удружили, короче.

– А как узнали?

– Там у них девчушка работала по связям с общественностью. Умудрилась сбежать.

– По связям с общественностью, говорите? – понимающе хмыкнул Колб.

Харднетт, давая понять, что понимает намек начштаба, улыбнулся:

– Ну да – с общественностью.

– И что решили?

– Еще не решили. Заседание Комиссии через десять дней.

– И все будет как всегда? – спросил Колб и поежился, будто от холода, хотя горячий пот по-прежнему заливал ему глаза.

Полковник не успел ответить – попавшей в мышеловку крысой заверещал анализатор.

– Ну и что там у нас? – первым полез к прибору начштаба.

Харднетт аккуратно оттеснил его плечом и, считав с дисплея результаты анализа, объявил:

– Это кровь Воленхейма.

– Точно? – зачем-то спросил Колб.

– Точнее не бывает. Группа крови – АБ. Резус-фактор – плюс. Мутация известного нам гена – плюс-минус. Полное совпадение с данными Курта Воленхейма. У Арнарди – группа Б и мутация плюс-плюс.

– Помните на память? – удивился Колб.

– Помню, – заверил Харднетт. – Я много чего помню. Даже свое имя.

Пропустив колкость мимо ушей, начальник штаба спросил:

– Выходит, это Арнарди замочил Воленхейма и спер раймондий?

– Все же напираете на то, что было убийство. Где тогда тело?

Колб опять проверил наличие кадыка, после чего выдал:

– А допустим, Арнарди его с собой забрал или закопал где-то.

– Ну, давайте допустим, – согласился Харднетт и стал рассуждать: – Допустим, убил. Допустим, забрал или там закопал. Допустим, табличку написал. Но вопрос все тот же: кто тогда пульт мортиры лапал?

– Черт, забыл! – Колб несколько раз стукнул себя по голове кулаком. – Мозги кипят. Не, ну а как иначе?

– Пока не знаю. Плохо, что связи нет. Пробили бы «пальчики» и определились бы: кто, за что и после кого хватался. Картина бы хоть немного прояснилась.

– Что поделать, – вздохнул Колб, – Долина Молчания мать ее за ногу!

Произнес он это так, будто лично был повинен в том, что Долина Молчания является Долиной Молчания.

– Вот то-то и оно, что Долина Молчания, – сказал Харднетт. – Поэтому с уверенностью могу сказать только одно: кровь, что обнаружена внутри вездехода, принадлежит Курту Воленхейму.

– Это что же у нас получается? Арнарди его не убивал, но кровь… Кровь – вот она. Значит, он его ранил?

– Все может быть. Может, Арнарди его ранил, а может, Воленхейм в носу ковырялся и сам себе там все расцарапал до крови.

– Столько кровищи из носа?

– Я для примера.

Начальник штаба какое-то время молчал, потом вдруг оживился, сполз вниз и начал изображать, как оно все, на его взгляд, могло случиться.

– Вот представьте, господин полковник. Идет между ними ругань. Воленхейм там, наверху, с винтовкой, Арнарди здесь, внизу, с «Вороном». Есть у него такой. Наградной. Ну и вот. Тот там, а этот тут. Расплевались и ну засаживать друг по другу.

– Мы ни одной гильзы формата СН не нашли, – напомнил Харднетт. – Тут кругом только семь шестьдесят два на пятьдесят один. Двести процентов – Арнарди из своего «Ворона» не стрелял.

– А может, он гильзы подобрал?

– Так тщательно прибрался? Это ночью-то и впопыхах?

– Ну и что, что впопыхах? Запросто.

Харднетт покачал головой:

– Смеетесь?

– Ладно, пусть не стрелял, – нехотя согласился Колб. И тут же выдвинул новую версию: – Значит, нож метнул. У него десантный был. Я лично видел. Во-о-от такой вот здоровенный тесак.

Начальник штаба показал руками длину ножа.

– Ну и что дальше? – спросил Харднетт.

– А дальше вот так. – Колб встал в боевую стойку и изобразил, будто выхватывает и кидает нож. – Метнул и ранил Воленхейма.

– А тот?

– А тот, истекая кровью, продолжил по нему палить из восемьдесят шестой.

– И что – промазал?

– Почему промазал? Как можно промазать самонаводящимися?

– Вот и я о том же. Нельзя промазать. Но там, внизу, крови-то нет. А судя по количеству выпущенных пуль, должно быть море крови. Насчет моря вру, конечно, но литров шесть – точно.

– Вот черт! – Колб растерянно развел руками. – Ну давайте поищем ее, что ли. Может, в грунт впиталась? Не по пустому же месту он стрелял.

– Не стоит искать. Бесполезно.

– Почему?

– Если бы Воленхейм убил своего напарника и умотал с грузом, то опять же: кто и зачем лапал пульт мортиры?

– Вот черт! – повторил Колб и сплюнул себе под ноги. – Чертовщина какая-то! Ничего не понимаю!

– Да, мозаика пока не складывается, – хладнокровно произнес Харднетт. – Чего-то не хватает, чтобы ее сложить.

Колб не сдавался:

– Значит, они оба остались живы. Один, скорее всего – Арнарди, умотал на тягаче, а другой, скорее всего – Воленхейм, остался на Колее. И он какое-то время находился без сознания. Потом – бац, очухался. Кинулся к пульту мортиры. Обнаружил, что поздно, и остыл. Точнее не совсем остыл, а выбрался наружу и засадил от досады из винтаря по пустоте.

– Версия впечатляет, – заметил Харднетт. – И куда потом делся?