Быть драконом - Стерхов Андрей - Страница 9

– Да у нас тут вроде все спокойно.

– Во-во, спокойно. И пристойно. Как на кладбище.

– Это ты, майор, про Тарасова?

– В точку.

– Царствие ему небесное, вечный покой.

Иконостас в кабинете, разумеется, отсутствовал, поэтому Михаил Семенович нашел взглядом стоящую на несгораемом шкафу модель танка Т-34 и широко перекрестился. После чего тяжко, но в то же время как-то очень просветленно вздохнул, дескать, все там будем, и напомнил:

– Сам же помер. Никакого криминала. Сердце.

– Это мы в курсе, – кивнул я.

– Ну и чего тогда?

– Имитируем кипучую деятельность, Михаил Семенович. Мама покойного в инфаркт не верит, папу теребит, а у папы… – Я ткнул пальцем в потолок. – У папы друзья в Сером доме. Короче говоря, нас попросили еще раз все проверить, а потом перепроверить. Так попросили, что мы отказаться не смогли.

– Идиотизм, – посочувствовал Михаил Семенович.

– Идиотизм, – согласился я. – А что поделать? Приказ.

– И чего от меня-то надо?

– Да ничего. Задам пару вопросов без протокола. Если что, подтвердите, приходил, мол, пытал. Ну и я перед начальством фактами с «земли» порисуюсь. Лады?

– Валяй.

Я развернул один из стульев спинкой к себе, оседлал и начал расспрашивать:

– Как долго Тарасов в Траст Инцесте работал?

– В Инвесте, – машинально поправил меня Михаил Семенович.

– Что?

– Банк называется «Транс Инвест».

– А я как сказал?

– В Инцесте.

Я хохотнул:

– По Фрейду, видать, случилась оговорочка.

– Уж точно не по Юнгу, – согласился Михаил Семенович, неожиданно явив себя тонким знатоком основ психоанализа, а по делу сказал: – Когда я в банк пришел, Тарасов уже служил. А я, считай, здесь пятый год парюсь. Точнее в кадрах можно узнать.

– Узнаю, – кивнул я. – А скажите, Михаил Семенович, воины беспредела на него, случайно, не наезжали?

– А вот это отставить, майор. Начальник отдела кредитования не та должность, чтобы к таким вопросам отношение иметь. Эти темы не по его окладу. Да и потом – времена уже не те. Все уже давно терто-перетерто, поделено и переделено.

Советским людям со страшной силой хочется верить, что этап «кризисного управления» ушел раз и навсегда, а когда был, то был не с ними и понарошку, прокомментировал я про себя его отповедь, вслух же сказал:

– Понял, Михаил Семенович. Не дурак. Ну а с клиентами какими-нибудь непоняток у него не могло возникнуть?

– Запросто. Но только, скажи на милость, зачем какому-то должнику его убивать? Смысл? Человека не стало, пришел на его место другой, и все дела. Отряд, как говорится, не заметил… Тут главное что? Тут главное – документы. А документы в сейфе. А сейф…

– На дубе.

– Вот именно – на дубе том. И цепями…

Тут звякнула микроволновка, и Михаил Семенович отвлекся на то, чтобы принять созревшее блюдо. Я же продолжал перебирать версии:

– А с коллегами как у покойного отношения складывались? Никто не подсиживал? Или, может, он кого?

– Да вроде нет, – ответил Михаил Семенович, включив электрочайник. – Не слышал ничего такого. Никаких страстей-мордастей. Послушай, майор, ты не парься. Пустые это все хлопоты. Когда девка прибежала, я первым в его кабинете оказался. Сам видел труп вот этими вот самыми глазами. И когда врачи его вертели, лично присутствовал. Могу засвидетельствовать: никаких ран. Ни колотых, ни стреляных, ни огнестрельных. И гематом тоже никаких. По вскрытии, сам знаешь, токсинов не нашли. Не травил его никто. Все чисто.

– Сейчас такие яды синтезируют, что без узкоспециализированной экспертизы и не выявишь, – заметил я и сразу, чтоб не забыть, спросил: – А что за девка-то?

Он не понял:

– Какая девка?

– Ну вы сейчас сказали, что какая-то девка к вам тогда прибежала.

– А-а, ну да. Прибежала, орет. Дура долговязая. Есть тут у нас одна, прости господи, операционисточка. Зоей зовут, фамилия – Крылова. Липла она к Тарасову как банный лист. Она-то его в тот день первой и обнаружила, когда он уже… того самого.

Михаил Семенович вновь перекрестился, а я, похмыкав на разные лады, отметил:

– Невеста, значит, у покойного была.

– Да какая там невеста! – Михаил Семенович поморщился. – Без слез не взглянешь. Игрался он с ней, как кот с мышью. Сам подумай, майор, кто она и кто он. Никаких у нее там шансов не было. Поверь, майор, никаких.

Из этих его жизненных наблюдений я сделал следующий вывод:

– Тогда, получается, имеет место неразделенная любовь и, возможно, оскорбленные чувства.

– Получается, – рассеянно согласился Михаил Семенович, опуская в белую кружку с красной надписью «БОСС» пакетик с чаем. Но тут же включился, быстро просчитал ход моих мыслей и замахал руками: – Да нет, майор, ты даже не думай. Не могла она его. Дура дурой. И чокнутая к тому же. Знаешь, что она тогда орала?

– Что?

– Что его змея укусила.

– Змея? – не поверил я.

Михаил Семенович кивнул:

– Так точно. Ворвалась и орет, что, дескать, Пашеньку моего любимого-дорогого змея укусила. Представляешь, майор? Центр города, блочное здание, второй этаж, а она – «змея». Видать, с головой от горя совсем плохо стало.

– А кроме нее змею кто-нибудь не видел?

– Издеваешься, майор?

Я махнул рукой – забудьте, а сам подумал: Зоя Крылова – вот кто мне нужен.

Вообще-то я уже подошел к тому, чтобы плотно покопаться в памяти самого начальника службы безопасности, но теперь решил: раз эта девушка очутилась на месте происшествия раньше, то надо работать с ней. На прорыв сознания обоих фигурантов Силы у меня не хватило бы. Жаль, но что поделать.

– Мне бы с этой самой Зоей вашей Крыловой переговорить, – попросил я. – Можно устроить?

– Не вопрос, – охотно пошел мне навстречу Михаил Семенович. – Сейчас организую в лучшем виде.

И потянулся к телефону.

Левой.

Правой он в это время наливал кипяток в кружку.

Девушка действительно оказалась, что говорится, на любителя. Худая, непропорционально высокая, с невыразительными чертами лица и красными, заплаканными глазами.

Зато ее каштановым волосам позавидовала бы иная модель. И еще: в ее груди перепуганной пичугой колотилось доброе, отзывчивое сердце. А это в мире людей само по себе уже немало, потому как сказал же один неглупый поэт: красота не есть сосуд, красота – огонь, пылающий в сосуде.