Быть драконом - Стерхов Андрей - Страница 64

– Она свойством обладает, – сообразив, что я не шучу, поторопился сказать ростовщик. – Бессмертие дает.

Будто воздух из проколотого шарика вышел, подумалось мне, но тут до сознания дошел смысл его ответа.

– Бессмертие?! – удивился я. – Что, без балды?

– Во всяком случае, долголетие – точно, – поправился Михей. – Сам прикинь. Рябов умер, когда ему уже сто три было. Да и умер-то глупо – утонул. А его сердечный друг конюх Селуян Замятин, коему чаша перешла по завещанию, тот девяносто четыре протянул. Причем до самой смерти болезней не знал. И помер не в кровати, а на охоте – медведь-подранок поломал.

– А на себе свойство проверял?

– А как ты думаешь?

– Думаю, да.

– Правильно думаешь.

– Какао по утрам из нее потягивал?

– Сок апельсиновый.

– И как?

– Как видишь, жив до сих пор.

Я оглядел его с ног до головы и с головы до ног.

– А сколько тебе, Михей?

– Может, тебе еще и свое настоящее имя сказать? – недовольно пробурчал ростовщик.

– Ладно, забудь. – Я еще раз глянул на фото чаши. – Значит, говоришь, бессмертие дает?

– Сама по себе – бессмертие, в сочетании с другими артефактами свойств – не знаю. В комбинации артефакты свойств иной раз такое могут выдать, что закачаешься.

– Это точно, – согласился я и, не желая переливать из пустого в порожнее, стал переводить разговор в практическую плоскость: – Значит, сперли?

– Сперли, гады, – удрученно вздохнул Михей.

– Хочешь, чтобы разыскал?

– Хочу.

– Почему я? Почему не сам?

– Ты профи.

– Полно, барин, все мазурки давно написал Шопен.

– Что?

– Да так, ничего. Ладно, пусть я профи, но ведь ты же… – Я запнулся и, не сумев подобрать уместного определения, выпалил: – Процентщик.

– И что с того? – пожал он плечами.

– Ходят слухи, что могуч ты, Михей. Захочешь, одним щелчком весь Город наизнанку вывернешь. Щелк – и родное снова у тебя.

– Ну зачем же так… Гром-молния, трах-тарарах – к чему весь этот шум? Лучше уж ты. Тихо, хватко, точечно.

Уловив в его словах фальшь, я вскинул бровь:

– Точечно, говоришь?

И саркастически хмыкнул.

Все я про него понял, понял, что жаба его давит, что не хочет он ни одного лишнего кроуля накопленной Силы тратить, а хочет дело провернуть задешево. Подумал: похоже, таких жадюг мир еще не видел. И чисто из вредности стал набивать цену:

– Сдается, дело хлопотным будет. Чую, придется попотеть.

Говорил так, а сам в это время отодвинул кольт в сторону, покопался в верхнем шкафчике и высыпал на стол пригоршню браслетов и колец. Пустых, конечно.

– А сколько ты хочешь за работу? – изумленно глядя на эту кучу лома, спросил Михей.

– Семьсот пятьдесят кроулей, – сказал я как отрезал.

У Михея в зобу дыханье сперло, только и смог охнуть:

– Ну ты хватил!

– А чего? Нормально. За три дня не найду – значит, совсем не найду, а двести пятьдесят за день – красная цена.

– Много.

– Тогда до свидания. – Я сделал ему ручкой. – Иди к ментам, они бесплатно найдут. Не сразу, но найдут. Правда, потом чаша в отделе года три до суда простоит в качестве вещдока. Ну и что? Зато бесплатно. Иди-иди. Здесь по пятницам не подают.

Торговаться я не собирался, не в моих обычаях. Михей это понял, и его брыли раздулись, как наполненные ветром паруса.

– Согласен.

– Вот и отлично.

– Только давай так, – тут же добавил он, – двести пятьдесят сейчас, пятьсот – потом.

«Нет, он непробиваем!» – мысленно возмутился я, покачал головой и принял его условие:

– Черт с тобой.

Оставив на столе боевой браслет и три кольца (одно из которых было Альбининым), указал на них Михею:

– Вот эти зарядишь.

Ростовщик кивнул, и я тут же вышел, дав ему возможность закачать Силу в оставленные предметы. Закачка Силы – дело интимное, чужих глаз не терпит. Поэтому.

Когда дело было сделано (а сделано оно было достаточно быстро, и двух минут не прошло), Михей окликнул, и я без лишних формальностей, уже с порога, перешел к выяснению деталей:

– Ну и когда беда приключилась?

– Сегодня ночью.

– Мысли есть, кто мог позариться?

– Ума не приложу.

– Рассказывал кому-нибудь о свойстве?

– Никогда и никому.

– Может, по пьяной лавочке? Или на ушко прелестнице, дабы впечатление произвести?

Спросив, я по-свойски подмигнул, мол, колись, Михей, здесь все свои. Но он замахал руками:

– Нет-нет, это не про меня.

– Где хранил? Дома?

– Нет, в лавке. У меня там… что-то вроде кабинета.

– Показывал кому-нибудь?

– Нет, – не задумываясь, ответил он, но потом вдруг наморщил лоб: – Хотя…

– Что «хотя»? – ухватился я за его обмолвку.

– Не знаю, имеет ли отношение…

– Рассказывай, а там посмотрим – имеет или не имеет.

– Выставка была в прошлом декабре, посвященная стовосьмидесятилетию восстания, – хмурясь, сообщил он. – «Времен связующая нить» – так, кажется, называлась. Или что-то вроде того. Так вот я чашу… как бы… в общем, предоставил я чашу организаторам на день.

– Зачем? – изумился я.

– Черт попутал.

– А серьезно?

– А серьезно…

Мне показалось, что Михей несколько смутился. Во всяком случае, долго молчал, подбирая нужные слова. Наконец сказал:

– Дело в том, что тогда Потапов выставил театральный веер, принадлежащий якобы самой княгине Волконской. Ну и я подтянулся.

– Кто такой Потапов? – поинтересовался я.

– Да есть тут один коллекционер. Считает себя круче всех.

Михей сказал это с такой язвительностью, что сам себя выдал. Но я все-таки уточнил:

– Для тебя это было в некотором роде вызовом?

– А то! Конечно.

– И ты повелся?

– Повелся. Решил ему нос утереть. Глупо, да?

– Да уж, не умно. Это и называется «по секрету всему свету».

– Но ведь только восемь часов простояла.

– Как видишь, хватило. Кто-то оценил вещицу по достоинству и при случае слямзил.

Я задумался и, пока думал, машинально насадил по одному заряженному кольцу на безымянные пальцы. Альбинино кольцо сунул в карман, а браслет стал вертеть в руках. Потом натянул его на правую руку и спросил:

– Не этот ли самый Потапов навел?

– Не исключаю, – ответил Михей.